– Что? – Я потерла правую ладонь. Точки остались на месте. – Нельзя бросаться словами, маленькая Иви. Ты пообещала и теперь должна сдержать обещание, – прошамкала она. – Но это же… Это же… Что это? Грэ улыбнулась беззубым ртом. Я не знала, сколько ей лет, как не знал и отец. Она уже служила здесь, когда он женился, и, кажется, собиралась служить, когда женится Илберт. Если женится. Лицо у нее было сморщенное, словно печеное яблоко, глаза цвета болотного ила, что появляется в бочагах осенью, и черные как смоль волосы, отчего со спины ее иногда принимали за девушку, а уж когда Грэ поворачивалась… Когда она поворачивалась, звали Дев, на что она улыбалась своим безвольным беззубым ртом, лишь усиливая впечатление. – Богини редко отвечают на молитвы своих непослушных детей, но отвечают. Они помнят о нас, хотя мы иногда забываем о них. – Грэ, это же сказки, чтобы собрать побольше денег на храм. Такие каждый день рассказывают на площади Эрнесталя – об излеченных калеках и воскрешенных возлюбленных. – Посмотри на руки, маленькая Иви, – попросила она, и я опустила голову. Точки исчезли, кожа была ровной и гладкой. – Они вернутся, когда надо будет сдержать обет. – Но мои отец и брат все еще под завалом! – Если Девы обещают, будь уверена, они сдержат слово. А ты сдержишь свое, отмеченная даром, или… – Нашли! – закричали снаружи. – Графа Астера нашли! И сынка евойного… и остальных… Нашли! Славьте Дев! Несколько мгновений я смотрела в выцветшие зеленоватые глаза Грэ, а потом бросилась вон. Едва не столкнулась с матушкой, но ни она, ни я не обратили на это внимания. Сердце стучало в груди как сумасшедшее. По горной дороге вытянулась цепочка огней. Она двигалась медленно, слишком медленно, но… рабочие хлопали друг друга по плечам, улыбались, и каждый хотел угостить вином того, кто принес благую весть. Мы встретили их у каменного моста через Лию. Более двух десятков рабочих, усталый управляющий, чумазый как демон Мэрдок в рваной куртке, с растрепанными, серыми от пыли волосами, и отец с черным лицом шахтера, идущий рядом с повозкой, на которой… Матушка с криком бросилась вперед. …на которой лежал Илберт. – Что… что с ним? – закричала она, хватая брата за руку. – Целителя сюда! – Хорошо хоть не гробовщика. – Илберт открыл глаза, улыбнулся и тут же поморщился, прижимая руку к бедру. – Не трогай, тебе говорят, – устало рявкнул отец, было видно, что рявкает он не в первый раз. Из бедра брата торчал деревянный обломок, расщепленный с одного конца и залитый кровью. Солома в телеге медленно пропитывалась кровью. – Сам виноват, – ответил на мой вопросительный взгляд брат. – Полез, куда не просили. – Поздно уже каяться. – Отец хлебнул вина из протянутого рабочим бурдюка. Женщины, плача от счастья, обнимали вернувшихся вымотанных мужей, еще двое рабочих лежали на телегах, идущих следом, но вполне бодро успокаивали давших волю слезам жен. – Это господин маг их нашел и вытащил. – Один из шахтеров указал на Мэрдока. – А мы еще брать его с собой не хотели. Одна из женщин как раз лила из кувшина воду, а усталый Хоторн смывал с рук и лица серую пыль. – Вот ведь, – теперь в голосе управляющего слышалось уважение, – как камни чует! Шел по следу, аки пес. – Он покосился на графа, не обидело ли его сравнение, но сокурсник даже не поднял головы. – Хозяин, нам бы тоже в хозяйстве такой маг пригодился. – Будем иметь в виду, – хмыкнул папенька. А я смотрела на них, на кривящегося брата, на отца, на матушку, что хлопотала у телеги, и даже на усталого Мэрдока, и чувствовала облегчение. Свинцовая тяжесть, целый день давившая на меня, исчезла. Богини сняли этот груз с плеч Ивидель Астер. Телеги прогрохотали по каменному мосту, у Илистой Норы нас уже встречали целители. Меня, конечно, в спальню брата не пустили. Оставалось только бродить в коридоре, ловя обрывки разговоров, когда открывалась дверь и проворные горничные носили воду, бинты, даже крепкое вино. Первой выскочила Лиди, всплеснула руками и убежала вверх по лестнице… – Крупные сосуды не задеты, иначе бы не довезли, только мягкие ткани. Недели через три, если не будет заражения, уже танцевать сможет, – с этими словами мужчина резким движением вытащил широкую щепу из бедра брата. Тот даже закричать не успел. Аньес, что помогала целителю, закатила глаза и опустилась на пол с деревянным стуком. Матушка покачнулась, но устояла. Дверь закрылась, я оглянулась на сидящего в кресле Мэрдока. Сокурсник дремал, запрокинув голову. Миссис Эванс вывела покачивающуюся горничную… – Ну вот, почти все, дайте вина болезному, а то что-то бледный, – проговорил целитель, орудуя иглой. Брат простонал в ответ что-то не предназначенное для дам. Со второго этажа спустился отец с мокрой головой, в чистой одежде. Рассеянно потрепал меня по плечу и вошел в спальню брата, такую же детскую, как и моя. – Заваривать траву три раза в день и менять повязки. Иначе может быть нагноение, – услышала я голос целителя, а что ответила ему матушка, не разобрала. Лиди принесла чистую одежду и вынесла таз с грязно-розовой водой, в котором плавал тот злосчастный обломок. – Постойте, – раздался вдруг отнюдь не сонный голос сокурсника. Горничная покосилась на меня, но все же остановилась. Хоторн встал, а потом вдруг совершил невозможное. Он выудил из грязной, пахнущей кровью воды обломок деревянной распорки и понюхал. Лиди попятилась. – Граф Хоторн? – спросила я. Дверь в спальню брата снова открылась, и в коридор вышел отец. – Я еще не пожал вам руку, граф, – проговорил он, протягивая ладонь. Сокурсник поднял голову и, словно во сне, пожал ладонь отца, а потом заговорил, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, словно боялся передумать: – Обвал не случаен. – Он выставил вперед обломок деревяшки. Говорят, крестьяне с такими кольями на болотные души охотятся, вымачивают в козлиной крови. Правда, не поймали еще ни одной души. – Повтори, – нахмурился папенька. – Леди Ивидель, – повернулся ко мне сокурсник, протягивая кол, – ничего необычного в дереве не ощущаете? Папенька продолжал хмуриться. Я осторожно коснулась щепки и потянулась силой к волокнам. Ничего необычного, деревяшка и деревяшка, кое-где уже начавшая гнить, старая, так легко представить, что ее касались тысячи рук и отполировали почти до блеска, она очень долго соседствовала с камнем, пока… Девы, магические изменения! Они всегда оставляют следы, как их ни скрывай и ни искажай. – «Звуковой удар» и «магическое стекло»? – Я посмотрела на Мэрдока. – Немного не такой, как использовала Рут, не крик, а, скорее, узконаправленная волна, точнее не скажу, и… – теперь уже хмурилась я. – Но это значит… это значит, что шахта обрушилась не от времени. – Туда положили заряд, – кивнул Хоторн. – Думаю, что не один. Все еще стоявшая в коридоре Лиди уронила таз, и окровавленная вода, лизнув папенькины сапоги, стала быстро впитываться в ковер. – Девы! – всплеснула руками горничная. – Да неужто кто-то осмелился… – Иди к себе, – скомандовал отец, и она, подняв таз и продолжая что-то бубнить под нос, быстро скрылась в крыле для слуг. – Лиди сейчас всем разболтает, – предупредила я, но граф Астер только отмахнулся. – Продолжай, – приказал он сокурснику. – Честно говоря, чтобы узнать подробнее, придется вернуться в шахту. – Я заметила, как парень передернул плечами. – Лучше всего сохранить это, – он указал на деревяшку, – и вызвать серых псов, они скажут больше, да и сделают все по закону. – В моем графстве один закон, – ответил отец. – Это я. Сами разберемся. – Как будет угодно, – поклонился Мэрдок. – Могу добавить только одно: не знаю, отчего сработал первый заряд, что послужило причиной завала, а вот второй сработал не сам. – Не сам? – прищурился отец. – Нужен детонатор, что ударит по капсюлю, – стала объяснять я, но папенька все еще смотрел на сокурсника. – Этим детонатором вполне могла стать кровь Астеров. Сами сказали, что ваш сын полез первым… – Хоторн замолчал, предлагая нам сделать выводы. – Но это невозможно, – покачала я головой. – Заряды кто-то должен установить, и этого кого-то обязательно видели бы, шахтеры знают друг друга в лицо, и чужак… – Непременно привлечет к себе внимание, – закончил папенька. – И к тому же нужно знать, куда устанавливать заряд, иначе толку не будет. А это значит, что поработал свой. Мы замолчали, и было в этом молчании что-то неправильное. Что-то тревожное. – Кто-то пытался убить моих сына и мужа? – раздался обманчиво мягкий голос матушки. Мы повернулись. Бледная графиня стояла в дверях, яростно комкая в руках носовой платок.