– С первого взгляда видно, зачем его построили. – Арчи впервые слышит от этого человека фразу, хотя бы отдаленно напоминающую шутку. Но бесстрастная маска вновь возвращается на лицо Перкинса. – Нам лучше не задерживаться. Не хотелось бы опоздать к полковнику Рейнольдсу. Он известный педант в части пунктуальности. Арчи нагоняет адвоката и теперь шагает рядом с ним. Когда он сегодня утром позвонил Перкинсу и потребовал организовать встречу в Скотланд-Ярде, чтобы договориться убрать его дело подальше от Кенворда и прессы, тот никак не отреагировал. Но таков уж непрошибаемый Перкинс. Арчи находит это качество превосходным для адвоката: если не даешь лишних обещаний и не проявляешь лишних эмоций, то и не разочаровываешь. Внутри лабиринтообразного здания и воздух пахнет иначе. Идущая от Темзы вонь тухлой рыбы и отходов здесь ожидаемо уступает место другим ароматам – немытые полицейские, табачный дым и еще что-то неуловимое. Но что? Арчи не хочет сейчас думать на эту тему. Они проходят мимо бобби в форме и детективов в штатском, поглощенных охраной правопорядка в столице. Арчи примечает табличку дактилоскопического бюро – новомодный метод опознания преступников, – где полно людей и в форме, и в костюмах. Ему показалось или они и впрямь задержали на нем взгляды? Они его осуждают? Арчи и Перкинса ведут в угловой, внушительных размеров кабинет на втором этаже. В помещении темно, хотя еще нет и двух часов. Там, в этом сумраке, словно в пещере, сидит за столом полковник Рейнольдс. Один взгляд в глаза Рейнольдса, и Арчи сразу понимает, что прийти сюда было ошибкой. Этот человек видит тебя насквозь, так что необходимо соблюдать большую осторожность. Ведь в этом его работа и состоит – читать в душах людей. Решать, виновны они или нет. Арчи становится трудно дышать, но надо приступать к делу. – Сочувствую пропаже вашей супруги, полковник Кристи. – Благодарю, полковник Рейнольдс. Я признателен за то, что выкроили для меня время. – Арчи надеется, что его голос не дрожит. – Чем могу помочь? – У Рейнольдса приветливое выражение лица, но интонация выдает некоторое нетерпение. Видно, что ему хочется поскорее разделаться с этим визитом. – Я по поводу следствия. – Слушаю. – Меня беспокоит, что ваши менее… – он запинается, – менее… городские полицейские не обладают навыками офицеров Скотланд-Ярда, необходимыми для поисков моей жены. В результате они привлекли внимание прессы, и дело получило широкую огласку в газетах. – Произнеся это, Арчи понимает, что встревоженный муж лишь обрадовался бы масштабам публикаций, и что ему следует несколько сместить акцент. – Я волнуюсь, что из-за своей неопытности в сложных расследованиях они могут не получит желаемого результата. – Понимаю. – Сложив пальцы домиком, Рейнольдс опускает на них взгляд, словно погрузившись в свои мысли. Затем он резко поднимает глаза. – Но ведь это именно заместитель старшего констебля Кенворд успешно раскрыл дело Жана-Пьера Вакьера, байфлитского убийцы? Арчи понятия не имеет, ни что это за байфлитский убийца, ни какую роль сыграл там Кенворд. Но он примерно понимает, что надо ответить. – Должно быть, это так. Но, похоже, не помешает, чтобы за ними немного приглядели. Чтобы держали, так сказать, под уздцы. – Ага… Теперь ясно. Рейнольдс встает, обходит стол и, приблизившись к Арчи с Перкинсом, опирается о столешницу. – Полковник Кристи, я не сомневаюсь, что вы… – он вновь делает домик из пальцев и некоторое время разглядывает его, а затем продолжает: – …обеспокоены исчезновением супруги и излишним вниманием прессы. Но Скотланд-Ярд не может вмешаться в следствие без запроса от суррейского или беркширского отделов полиции, которые его ведут. Таков закон. Перкинс вскользь упоминал, что Скотланд-Ярд едва ли станет совать нос в следствие, но ничего не говорил о законе. Арчи полагал, что политика невмешательства со стороны Скотланд-Ярда – лишь неписаное правило, и поэтому потащился на эту встречу. Но теперь он видит, что это была пустая трата времени. И вдобавок потенциально опасная. Почему его чертов адвокат ничего не объяснил? Молчание Арчи Рейнольдс, видимо, приписывает разочарованию и предлагает: – Если хотите, Скотланд-Ярд может разместить объявление о вашей супруге в «Полис газет», тем самым оповестив о ее исчезновении все до единого полицейские отделы страны. – Я весьма признателен вам за предложение, полковник Рейнольдс, но мне кажется, что благодаря газетам вся полиция, да и все гражданское население уже без того достаточно оповещены. – Так, может, в этом и состояла идея заместителя главного констебля Кенворда и его коллеги, суперинтенданта Годдарда? – Может быть, – отвечает Арчи. – Или есть причина, по которой вы не желаете широкого освещения в прессе дела вашей супруги? – спрашивает Рейнольдс, скрестив руки на груди и приподняв брови, и Арчи теперь уже с полной ясностью осознает, что, придя сюда, сам поставил себя на линию огня. Как только они выйдут, он чертовому Перкинсу голову оторвет за то, что не отговорил его от этой встречи. Но сейчас и с этим человеком Арчи не может игнорировать вопрос, это не Кенворд, и уклониться не выйдет. И он приводит свой единственный допустимый аргумент: – У меня маленькая дочь, сэр. И ей очень тяжело от постоянного присутствия прессы вкупе с пересудами вокруг ее матери. – Думаю, отсутствие матери для нее еще тяжелее, мистер Кристи. – Намек недвусмыслен, и вопрос на этом закрыт. С птичьим проворством Рейнольдс поворачивается к Перкинсу. – Думаю, с заместителем главного констебля Кенвордом ваш клиент в надежных руках. Я всецело уверен, что Кенворд разгадает эту загадку. – Потом, смерив взглядом Арчи, Рейнольдс добавляет: – Я сделаю вам одолжение. Оставлю ваш сегодняшний визит между нами и не стану сообщать о нем заместителю главного констебля Кенворду и суперинтенданту Годдарду. В противном случае это вряд ли пошло бы вам на пользу. Глава 21 Рукопись Август 1919 – январь 1920 Лондон, Англия Беременность сопровождалась постоянными приступами тошноты и тревоги, и меня омыла волна облегчения, когда провести последний месяц я решила в Эшфилде и рожать тоже там. Мама все устроит, – говорила я себе, пока мы с Арчи ехали домой. Мои надежды осуществились: мама тут же заключила меня в объятия и поручила заботам нянечки, которую наняла для помощи при родах и последующего ухода за младенцем, – умелой и славной сестре Пембертон. Обе женщины сдували с меня пылинки, а на заднем плане слышалось счастливое покудахтывание тетушки-бабули, и все мои страхи превратились в предвкушение. Как я и ожидала, наслушавшись рассказов Мадж и своих подруг, Розалинда появилась на свет среди боли и ужаса. Когда няня впервые положила мою дочь мне на руки, я было нежно заворковала в восторге от крошечных пальчиков на ее ручках и ножках, от розового бутончика ее губок, но тут же напомнила себе, что дитя не должно стать центром моей вселенной. Поэтому я вернула ее сестре Пембертон и позволила маме поухаживать за мной. Изможденная родами, я уплывала на волнах сна, а мама, держа меня за руку, сидела в кресле рядом с кроватью, на которой я спала в детстве. – Мамочка, не уходи, – взмолилась я. – Вдруг мне ночью что-нибудь понадобится. – Разумеется, дорогая. Я здесь, рядом с тобой. И она в самом деле осталась рядом. Я оправлялась несколько недель, и за это время мы с мамой словно сплели вокруг нас обеих кокон – почти как в детстве, – а Розалинда играла роль гостьи, которая порой к нам наведывалась. В те ночи, когда мне безумно хотелось взять мою дочку на руки или даже уложить ее спать рядом с собой, я уговаривала себя: дескать, держать дистанцию – это необходимая практика. Как еще могла я сделать, чтобы Арчи оставался центром моей привязанности? Что он будет чувствовать, если Розалинда привыкнет спать в моей постели? Со временем соблюдать дистанцию становилось все легче, и я сама скорее ощущала себя дочерью, чем матерью. Я сдержала данное Арчи обещание. Розалинда ничего не изменила. По крайней мере, в том, что касалось его. По возвращении в Лондон первым пунктом моей хозяйственной повестки были собеседования с нянями – разумеется, после того как мы отыскали подходящую квартиру для нашей маленькой семьи. Поддерживать найденное мной в Эшфилде равновесие я могла, лишь наняв прислугу с проживанием. Обзаведясь квартирой – а в послевоенной суматохе это было делом крайне непростым, – и отвергнув нескольких кандидаток, я нашла наконец Джесси Сваннел и принялась выстраивать ту жизнь, которую – как мне казалось – хотел Арчи. В найденной, снятой и украшенной мною квартире в Западном Кенсингтоне рядом с Голландским парком было четыре спальни, чтобы Розалинде и Джесси хватало места, отдельного от нас с Арчи. Я готовила ему все, что он любил, и мы ужинали в одиночестве, посвящая беседы исключительно новой работе Арчи – финансовой компании в Сити. Он не любил вращаться в свете, но порой мы все же приглашали к себе гостей или сами принимали приглашения, однако большую часть свободного времени проводили вдвоем. Я умерила свою природную энергию и старалась поменьше болтать, чтобы не выглядеть в глазах Арчи назойливой дамочкой на грани эксцентричности. Со стороны могло показаться, что это и есть та самая идеальная жизнь, скроенная по маминым лекалам, которая заслужила бы ее аплодисменты, учитывая все советы и предостережения. Идеальная, во всяком случае, для Арчи, ибо сидела на нем как влитая, словно и не было никаких перемен. – Мэм! – окликнула меня Джесси, когда мы с моей темноволосой, темноглазой Розалиндой вернулись с прогулки по Кенсингтону. Это был единственный раз на той неделе, когда с коляской я вышла сама: Джесси весь день занималась стиркой. – В прихожей на столе письмо, с виду официальное. Резвая ходьба на холоде с тяжелой коляской вымотала меня, я вручила Розалинду няне, а сама отправилась просмотреть почту. Сверху стопки писем для Арчи лежал адресованный мне конверт, отправленный издательством «Бодли Хэд». «Бодли Хэд»? Ведь я отсылала им «Загадочное происшествие в Стайлзе» еще в прошлой жизни. Зачем же они мне пишут через два года? Взяв в дрожащие руки канцелярский нож, я вскрыла конверт. Оттуда выскользнуло письмо, подписанное одним из издателей по имени Джон Лэйн. Поднеся листок к тусклой газовой лампе, я прочла: «Просим назначить время и посетить нас, дабы обсудить Ваш роман „Загадочное происшествие в Стайлзе“». В «Бодли Хэд» хотят поговорить со мной о книге? Эта новость свалилась на меня абсолютно неожиданно и казалась почти нереальной. Мне хотелось танцевать по всей квартире, но респектабельная, дисциплинированная миссис Арчибальд Кристи не позволит себе причуд в духе мисс Агаты Миллер. Поэтому я просто села за стол и написала ответ мистеру Джону Лэйну, где сообщала, что буду у них завтра после обеда. К тому моменту, когда я на следующий день представлялась в приемной издательства, весь мой вчерашний самонадеянный энтузиазм успел улетучиться; хотя на самом деле он начал убывать еще дома, поскольку из всего гардероба на меня – после рождения Розалинды – налез единственный костюм, в подтверждение постоянных упреков Арчи, что я, мол, так и не сбросила вес, набранный за время беременности. Мое радостное возбуждение сменилось страхом. Кем я себя возомнила, обещав мистеру Лэйну заглянуть к нему ровно в час, словно у него нет других дел, кроме бесед с домохозяйкой? Составляя ответ, я совершенно забылась, упустила из виду свой статус, и теперь мне придется пожать, что посеяла. Единственное утешение, – подумала я, – это то, что я не стала ничего говорить Арчи и хотя бы не буду выглядеть унизительно глупо после сегодняшнего отказа. От этой мысли мне сразу сделалось невесело – ведь тому, давешнему Арчи я с такой радостью рассказала бы об этом неожиданном и вселяющем надежду повороте событий вместо того, чтобы скрывать новость ради спокойствия нас обоих. Но то был другой Арчи. Сидя в приемной на краешке стула и обдумывая побег, я едва не подпрыгнула, когда меня окликнули. – Миссис Кристи? – Да. Ко мне с распростертыми руками шагал немолодой мужчина с ухоженной седой бородой и живыми голубыми глазами. – Меня зовут Джон Лэйн, – представился он. – Рад знакомству с вами. Мы пожали друг другу руки, и он провел меня в кабинет, строгое помещение с чопорными картинами старых мастеров на стенах и тускло освещенное, если не считать лужицы света под практичной лампой с зеленым абажуром на его столе. Я подумала, что лампа ему, наверное, нужна, чтобы просматривать рукописи. Я уселась к столу напротив него и стала ждать. – Что ж, миссис Кристи. Прошу меня простить за столь резкие скачки в принятии решений. – Он берет знакомую мне пачку листов. – Поначалу я отклонил вашу работу, поскольку первые несколько страниц меня не увлекли. Но на прошлой неделе мне выпал случай прочесть дальше, и теперь я полагаю, что у книги могут – подчеркиваю, могут – быть перспективы. – Да? Правда? – выпалила я и тут же себя отругала. О своей книге я должна говорить уверенно, а не так, будто удивлена неожиданным комплиментом. – Да, правда. Потребуется существенная редактура – скажем, надо убрать сцену в конце, где этот сыщик Пуаро в зале суда, – но все равно потенциал у книги есть. После внесения правок мы могли бы ее опубликовать – скорее всего, по частям, с продолжениями. Яд как орудие убийства – это весьма изобретательно, в высшей степени. У меня перехватило дух, мой ответ прозвучал так, словно я забыла, как дышать. – Прекрасная новость, мистер Лэйн. – Даже учитывая сокращения? – Сокращения – не проблема, – заверила я, восстановив силу голоса. – Если честно, мне и самой не так давно пришло в голову, что сцена в суде не нужна. – Ни о чем подобном я, конечно же, не думала. Мистер Лэйн откинулся на спинку кресла и хлопнул в ладоши. – Вот и прекрасно, миссис Кристи, превосходно. Он порылся в каких-то бумагах на столе и собрал из них небольшую стопку. Потом взял авторучку и протянул все это мне. – Уверен, мы сумеем хорошо распорядиться «Загадочным происшествием в Стайлзе», – произнес он, кивнув на листки у меня на коленях.