Я оказалась в длинном коридоре, куда выходило множество дверей. Неподалеку от лифта очень старый человек, похожий на задумчивую черепаху, которой исполнилось уже лет двести, неторопливо возил по полу шваброй. Я скользнула по нему взглядом и пошла по коридору, искоса поглядывая на встречных. Бухгалтерша свернула в дверь, на которой было написано «Бухгалтерия» (как я и думала), девицы бойко стучали каблуками, удаляясь по коридору. Все встречные люди были мне незнакомы (а я чего ждала?), они спешили по своим неотложным делам — кто с папкой в руках, кто с портфелем, кто с ноутбуком. Теперь, оказавшись здесь, я сообразила, что понятия не имею, что мне делать. Куда идти, чтобы хоть что-то узнать? Может, зря я все это затеяла? И вдруг… вдруг мне стало тяжело дышать. По коридору навстречу мне шел плотный широкоплечий человек с удивительно светлыми волосами. На его бледном, нездоровом лице выделялись выпуклые водянистые глаза, похожие на глаза огромной хищной рыбы — скорее всего, акулы. Это был тот самый человек, который пришел в нашу фирму, чтобы сделать нам то самое предложение, от которого мой муж не сумел отказаться. Это он передал мужу кейс с деньгами, а потом Иванцов сказал, что в кейсе ничего не было. Это он натравил на нас своих бандитов, это из-за него Элка лежит сейчас в больнице. Я судорожно сглотнула, опустила глаза. Сердце билось где-то в горле, во рту пересохло. Я напоминала себе, что изменила внешность так, что сама себя не узнала в зеркале, но это меня ничуть не успокаивало. Я думала только об одном — о том, что сама — своими ногами! — пришла в логово зверя и теперь мне конец… Этого страшного человека не обманешь моими женскими хитростями. Он разглядит и узнает меня сквозь любой грим… До встречи с рыбоглазым монстром оставалось всего несколько шагов. И тут кто-то очень сильный схватил меня за руку и потянул в сторону. Я чуть не заорала от ужаса и неожиданности, но тот же ужас сковал мою гортань, и я онемела… Как выяснилось, к счастью. Меня втащили в какую-то крошечную комнатенку, скорее — кладовку или чулан. Там было почти темно, но я с трудом разглядела своего похитителя… Это был тот самый уборщик, похожий на древнюю черепаху. Оказавшись рядом с ним, я переменила свое мнение. Он и правда был похож на черепаху, но этой черепахе было не двести, а самое малое триста лет от роду. И этот древний старец держал меня за руку с такой силой, что на руке наверняка останутся синяки! — Вы с ума сошли? — прошипела я едва слышно, но очень зло. — Вы маньяк? Обращаться к маньяку на «вы» как-то странно, но в его случае возраст диктовал определенные правила. А он не стал оправдываться или объясняться. Он уставился на меня из-под морщинистых черепашьих век странным пристальным взглядом и проговорил глуховатым голосом: — Лиза… вот ты какая стала… Я разинула рот от удивления. Кто он такой? Откуда он знает мое имя? И наконец, как он меня узнал, если я изменила свою внешность до неузнаваемости? Я сама-то себя не узнала в зеркале! Собственная собака долго выла от ужаса, увидев меня во всей красе! — Ты меня, конечно, не помнишь… — прохрипел он раздумчиво. — Ты тогда была совсем маленькая. Я был… другом твоей бабушки, Юлии Андреевны. Удивительная была женщина! Я внимательно присмотрелась к старику. В том, что он говорил, был смысл. Мою бабушку и правда звали Юлия… я звала ее баба Юля, или короче — Бабюля. И да — отчество у нее было Андреевна. Это я, конечно, узнала много позже. И еще я смутно помнила, что рядом с ней иногда появлялся какой-то мужчина. Он уже тогда казался мне старым, хотя с тем, каким стал сейчас, не сравнить… — Лиза-Лиза, Лизавета, вот тебе, Лизок, конфета… — пропел он хриплым старческим голосом. И я снова вспомнила… вспомнила, как он качал меня на колене и напевал эту песенку… сто лет назад, в другой жизни. В общем, этот динозавр, похоже, не врет — он и правда знал меня в детстве. В моей памяти даже всплыло его имя — дядя Юля… Конечно, на самом деле его звали дядя Юра, но я тогда не выговаривала букву Р и вместо нее говорила Л. Тем более что это очень хорошо сочеталось с бабушкиным именем. Баба Юля и дядя Юля… Но тут же возникает другой вопрос, и очень серьезный. Даже если он знал меня в детстве — как он узнал меня сейчас, через столько лет? Да тем более сегодня, когда я сама себя не узнаю, не нашла себя в зеркале? Видимо, этот вопрос проступил у меня на лице или он был настолько очевиден, что сразу приходил на ум. Но только старик хитро улыбнулся и проговорил: — Думаешь, как я тебя узнал, при таком-то гриме? Понимаешь ли, любители всегда прокалываются на мелочах. Вот ты волосы перекрасила, брови, ресницы… а волоски на руках остались рыжие, они тебя сразу выдают! Я испуганно взглянула на руку… И правда, тут и там виднелись предательские рыжие волоски. Но все равно непонятно… Допустим, он догадался, что я — рыжая, только перекрасилась. Но как он узнал, что я — это я? Лизавета, которую он нянчил в детстве? И не видел… ну, не тридцать лет, но двадцать пять — это точно. Хотя нет, потом он приходил на похороны бабушки, но это тоже было очень давно, мне было лет десять, что ли… И снова он прочитал мой невысказанный вопрос и тут же ответил на него — серьезным, взволнованным голосом: — Серьги. Сережки, что на тебе, — они бабушкины. И я опять растерянно замолчала. Это надо же так проколоться! Я перекрасилась, изменила внешность до неузнаваемости, а про сережки совсем забыла! Сережки и правда достались мне от бабушки. Маленькие, из белого золота, в форме полумесяца и нескольких бриллиантовых звездочек. Я к ним настолько привыкла, что просто не замечала. И не подумала о них, когда изменила внешность. — Не беспокойся, — проговорил старик. — Это только я разглядел и узнал твои сережки, потому что сам подарил их твоей бабушке и знаю, что других таких нет. Никто другой не обратил бы на них внимания. А теперь скажи мне, что ты здесь вообще делаешь и для чего тебе понадобилась такая серьезная маскировка? Я быстро взглянула на него. Да кто он такой, чтобы устраивать мне допрос с пристрастием? Судя по всему, дела его идут не блестяще, если он в таком возрасте вынужден работать уборщиком! А мы не виделись почти двадцать лет, да я и в детстве понятия не имела, кто он такой и чем занимается. И опять он ответил на невысказанное. Похоже, он мои мысли читает как раскрытую книгу! — Внешность часто бывает обманчивой! — проговорил он. — Тебе ли этого не знать? Ага, намек на мою маскировку, которая, однако, его ничуть не обманула. — Я ведь не просто так спрашиваю. Меня самого интересует то, что происходит в этом… «Стройтрасте»! — название фирмы он произнес, как будто выплюнул. И все-таки мне не хотелось рассказывать свою историю первому попавшемуся человеку. Ну, даже если он качал меня в детстве на руках — с тех пор столько лет прошло! Кроме того, меня немного насторожило то, что он в таком преклонном возрасте вынужден работать уборщиком. И если он не смог устроить собственную жизнь, чем он может помочь мне? Все же кое-что я ему рассказала. А именно, что не хочу попадаться на глаза одному человеку. И описала его — того самого страшного типа с рыбьими глазами. Старик внимательно посмотрел на меня глазами умной черепахи и проговорил: — Знаю, о ком ты говоришь. Это Никита Аргольд, начальник департамента безопасности «Стройтраста». Страшный человек! Лучше тебе и правда, не попадаться ему на глаза! — Но я ведь так изменила внешность, что сама себя с трудом узнала в зеркале. И даже Оська… — Кто такой Оська? Муж твой, ребенок? — тут же оживился старик, но я сделала вид, что не слышала вопроса. — Это, конечно, хорошо, но это не гарантирует тебе безопасности, — продолжал он свои наставления. — Во-первых, даже я заметил, как ты испугалась при встрече с Аргольдом. Ты застыла на месте, на лбу у тебя выступила испарина, руки задрожали… все это — характерные проявления реакции периферийной нервной системы на стресс! «Надо же, какой наблюдательный старик!» — подумала я. — А Аргольд — человек опытный, наблюдательный. Если бы он заметил твою реакцию, он бы точно насторожился… — А он ее заметил? — Надеюсь, что не успел. Он в то время смотрел в другую сторону, а потом я втащил тебя сюда. — То есть все обошлось? — Не совсем. Я сказал, что твоя реакция — первый фактор риска. Но есть и еще несколько факторов, и главный из них — то, что ты попала на их камеры наблюдения… — Но ведь я сильно загримирована.