— Кулагины? — переспросил Кокушкин, холодея. — Вы ничего не путаете? — Точно тебе говорю — Кулагины! Кокушкин вскочил. Фамилия того человека, у которого Лизавета Перышкина снимает комнату, — Кулагин! Василий Кулагин, уж это он точно знает! Это не может быть простым совпадением! По деревенской дороге шли парень и девушка. Ночь уже опустилась на долину, и из кустарника по сторонам дороги доносились странные и таинственные звуки. Девушка опасливо оглядывалась по сторонам. — Говорила мне матушка, чтобы я вернулась засветло! — пеняла она своему спутнику. — А все ты, уговорил меня еще на один танец да еще на один… — Ну и что? Еще два лье, и мы будем дома! Не бойся, матушка не станет тебя ругать. — Еще как станет! Она мне вообще не велела водить с тобой компанию. И кюре тоже не велел, говорил, что ты вертопрах… — Зато танцую хорошо! — Что правда, то правда… но когда же ты наконец посватаешься ко мне? — Рано или поздно! — Да я так и умру старой девой! — А вот это вряд ли… — Отстань, негодник! Куда ты лезешь? Мне не до того! — Ну вот, всегда тебе не до того! — Нашел время! В такой темноте мы запросто потеряем дорогу… — В темноте? Да смотри, луна выходит на небо! Да еще какая луна! И правда, на небосвод выкатилась неправдоподобно огромная луна. Ее ноздреватый, как нормандский сыр, диск был какого-то удивительного, небывалого цвета — цвета запекшейся бычьей крови. И этот диск залил багровым светом и дорогу, и окружающие ее заросли. Странно, но от этого света не стало светлее — все окружающее только приобрело опасный и обманчивый вид. — А что это за шорох в кустах? — прошептала девушка, невольно прильнув к своему спутнику. — Да мало ли что… может, косуля пробирается через кустарник. — Косули по ночам спят. — Ну, может, какое-то другое животное. Со мной ты можешь никого не бояться. — Да, как же! Кюре говорил, что в наших краях появился волк-людоед… он уже растерзал одну девочку из Майо… — Со мной ты можешь не бояться никакого волка! — И парень помахал в воздухе крепкой палкой с обитым железом наконечником. — Но теперь-то ты слышишь? За нами и правда кто-то крадется. — Кажется, сейчас я и правда что-то слышу… — Святая Женевьева, защити меня! Защити нас! — Девушка сжала в руке образок святой, который носила на шее на серебряной цепочке. В кустах снова что-то зашуршало. — Ты слышишь? Ты слышишь? — Да, что-то слышу… может, там продирается кабан или бродячая собака… — А тот волк, о котором говорил кюре… я слышала, что он не простой волк… — Не простой? А какой же? — Волк-оборотень… Тут девушка выпалила: — Бабушка дала мне еще одну вещицу… она говорила, что та помогает против оборотней. — Какую еще вещицу? — нахмурился ее спутник. — Вот эту! — Девушка достала из кармана своей юбки камень, который сверкнул в лунном свете бледным серо-голубым сиянием. — Бабушка сказала, что этот камень помогает против оборотней. — Бабушкины сказки! Вот дубинка — это дело! — Он помахал своей палкой. — В крайнем случае — образок святой… а лучше всего пойдем-ка скорее… Молодые люди прибавили шагу. Однако шуршание в кустах не прекращалось. А потом на дороге перед ними появилась сутулая фигура. Это был мужчина средних лет. В свете багровой луны его лицо казалось окровавленным. — Куда вы спешите, молодые люди? — проговорил он хриплым голосом. — Домой, месье, домой! — ответила девушка испуганно. — Какая лунная ночь! — прохрипел незнакомец. — Да, месье… позвольте нам пройти! — Я бы позволил, да вот луна… — Что — луна? — Луна — моя повелительница, моя богиня… Она не велит мне пропускать вас. Она велит мне… она велит мне сделать нечто, чему противится мое сердце… — Послушайтесь своего сердца, месье… вспомните о заповедях Господа нашего… — Я бы и рад, но сегодня такая луна… такая луна… я не в силах ей противиться! Незнакомец не успел договорить эти слова, как с ним начало происходить нечто ужасное и непостижимое. Лунный свет, который озарял все его тело, превратился в багровые полосы, исполосовавшие всю его смуглую кожу, как плеть палача. По телу незнакомца пробежала мучительная судорога. Он сгорбился, руки его вытянулись едва ли не до земли, пальцы скрючились, и ногти на них превратились в длинные острые когти. Лицо его страшно исказилось, превратившись в оскаленную звериную пасть, из которой торчали длинные желтоватые клыки. — Святая Женевьева, защити нас! Будь нашей заступницей! — пролепетала девушка заплетающимся от страха языком и спряталась за своего спутника. Тот поднял было свою окованную дубинку, но монстр небрежно взмахнул лапой, и дубинка отлетела в сторону, как подхваченная ветром соломинка. Тогда юноша тоже принялся бормотать молитвы, которые с трудом припомнил, и вытащил из-за пазухи простенькое деревянное распятие, которое выставил перед собой. Монстр, который тем временем окончательно превратился в огромного зверя, издал рычание, перешедшее в хриплый лай, больше похожий на страшный смех. Он бросился к несчастным путникам, одним ударом лапы отбросил юношу, оставив своими когтями на его плече кровавую полосу, отшвырнул распятие и одним прыжком настиг девушку, склонился над ее горлом… В последний момент она выставила перед собой руку с зажатым в ней голубоватым камнем. Луч багровой луны упал на этот камень, и камень вспыхнул тусклым кровавым светом… И тут что-то непонятное случилось с оборотнем. Он отшатнулся от дрожащей жертвы, отскочил от нее, словно чего-то испугался, вскрикнул, как от сильной боли, и с ним начала происходить обратная метаморфоза. Когти на руках укоротились и превратились в обычные ногти, монстр поднялся на задние лапы, которые стали человеческими ногами, и наконец звериная морда снова превратилась в человеческое лицо, перекошенное страданием. Оборотень снова затрясся в мучительной судороге, закрыл лицо руками и сквозь эти руки не прорычал, а скорее прорыдал: — Прости меня, владычица! Прости меня, повелительница! Этот камень… я ничего не могу поделать с его властью… С этими словами он развернулся и умчался прочь огромными прыжками. Вскоре только треск ветвей в стороне от дороги напоминал о его существовании. Михаил вошел в поселковый магазин.