— Ты не пришел на вокзал… я тебя ждала, ждала… Я вспомнила свой страх, вспомнила, как мучительно тянулось время ожидания, как я считала минуты, как бросалась навстречу каждому похожему человеку… — Ах ты об этом? Так это мама… она мне сказала, что… это все она, если бы не она… ты же знаешь маму… — А своей головы у тебя нет? Сколько тебе лет? Ты всю жизнь так и будешь оглядываться на мать? — Но, Лизанька, ты ко мне несправедлива… я думал, что так будет лучше… лучше для нас обоих… И мама… она считала, что поодиночке нам будет легче спрятаться… Ага, про его маму я все знаю, она пыталась сдать меня бандитам, свалив пропажу денег на меня. А вот интересно, Михаил об этом знал, когда бежал? Почему-то мне казалось это важным, хотя какая сейчас разница… Я слушала его вполуха и все приглядывалась к нему. Тональный крем постепенно впитывался, и синяк на скуле проступал все сильнее. И тут я поняла, что мне напоминает этот синяк. Точно такой же синяк на том же самом месте был у того бомжа — Степаныча кажется, — который сдал меня людям Аргольда… Правда, потом все же предупредил… Стало быть, синяки поставила одна и та же рука. И тут мне все стало ясно. Люди Аргольда схватили моего мужа, теперь уж точно бывшего, побили и заставили прийти сюда, чтобы… Я не закончила эту мысль и резко проговорила: — Какой знакомый синячок! А ведь я знаю, кто тебе его поставил! Узнаю почерк! — Что? — переспросил он, машинально прикрывая синяк рукой. — О чем ты? — Знаешь, уходи-ка ты лучше отсюда. Нет между нами больше ничего общего! — Лизанька, как ты можешь так говорить? — забормотал он обиженно. — Как ты можешь перечеркнуть все, что у нас было? Нет, ну какой подлец все-таки! — Ну, если ты не хочешь уходить — я сама уйду… Я встала и шагнула к двери. И тут же Михаил вскочил, метнулся вперед и встал между мной и дверью. Я попыталась его обойти, но он вцепился в мою руку. Вцепился крепко, как клещ. Я додумала свою прерванную мысль. Люди Аргольда отправили его ко мне, чтобы он меня задержал. Задержал до их прихода. Как они узнали, что я здесь? Да из-за телефонного звонка! Я же позвонила свекрови, чтобы предупредить ее насчет Михаила! А они ее слушали, потом взяли Михаила, запугали его, и он согласился сдать им меня, трус несчастный! И ведь били-то несильно, подумаешь, всего один синяк поставили! Ну надо же, и за этой дрянью я два года была замужем! И тут же, в подтверждение моей правоты, Михаил покосился на окно. Он явно ждет тех людей с минуты на минуту! — Отпусти сейчас же! — крикнула я зло. — Отпусти, скотина! Отпусти, предатель! — Ты что? Как ты можешь? — бормотал он и крепко держал меня за руку. — Отпусти! И тут за моей спиной раздался грохот, треск, и в комнату ворвался Оська. Каким-то непостижимым образом он вырвался из сарая, куда я его загнала, открыл дверь и влетел в дом — мне на помощь! Михаил испуганно оглянулся. Оська прыгнул на него и вцепился зубами в руку. Хватка у него железная, как у бульдога, мне даже показалось, что я слышу треск перекусываемой кости. Михаил завизжал от боли и страха и, разумеется, отпустил меня. Я вылетела на улицу и крикнула Оське: — Брось этого гада! Бежим, пока не поздно! Он, как ни странно, послушался и выбежал за мной. Я бросилась к калитке… Но тут к нашему дому подъехала черная машина, из нее высыпали несколько человек в черном (наверное, их было не больше трех, но мне было не до подсчетов). Я в панике метнулась обратно. Калитку уже ломали. Возвращаться в дом не имело смысла, тем более там был Михаил… И тут я увидела подвальное окошко — то самое, которое я не так давно обследовала и закрыла… совершенно напрасно я его закрыла… Я выбила окно пинком ноги и нырнула в подвал. Преданный Оська последовал за мной. Вслед ему прогремел выстрел, но стрелок, к счастью, промахнулся, Оська успел проскочить в подвальное окошко. В подвале я перевела дыхание и огляделась. Успокаиваться рано, люди Аргольда запросто найдут нас здесь… это только дело времени… К счастью, единственное окошко было маленькое. Я придвинула к нему тяжеленный стеллаж с какими-то железяками, пихнула к шкафу все, что нашлось в подвале: спинки от кровати с медными шишечками, какие-то ящики, мешки… — в общем, забаррикадировалась, как могла. И затихла как мышь, прижав к себе Оську. Наверху раздавались громкие голоса, потом еще выстрел, затем над нашей головой громко затопали… Люди Аргольда сломали калитку и вбежали на участок. — Где она? — Кажется, она бежала куда-то туда, — один из них махнул рукой за дом. Тут на крыльце появился Михаил, он стонал и придерживал левой рукой окровавленную правую. — Я пытался ее задержать! — верещал он. — Она натравила на меня собаку! Помогите мне, я истеку кровью! — Да пошел ты! — отмахнулся от него боец. — Ни на что не годен… — И, пробегая мимо, нарочно пихнул эту мразь плечом. Михаил взвыл и осел на некрашеные доски крыльца. — Осмотрите дом! — распорядился старший группы. — Она должна быть где-то здесь… Тут около первой машины остановилась вторая, из нее выбрались три человека, впереди бежал невысокий кряжистый мужчина лет сорока с широким, несколько квадратным лицом. — Стоять! — крикнул он на бегу. — Полиция! — Да пошел ты, — отмахнулся старший из людей в черном. — Что значит — пошел? — возмущенно воскликнул капитан Кокушкин — а это был именно он. — Это ты мне, при исполнении? Да у вас оружие! И вы взломом проникли в чужое домовладение! Руки вверх! Стоять на месте! Вы арестованы! — Да ты не знаешь, с кем связался! — А мне это без разницы! Один из людей Аргольда вытащил пистолет, но Кокушкин ловко обезоружил его, заломил руки за спину и надел наручники, удовлетворенно бормоча: — Угроза применения оружия к сотруднику при исполнении им служебных обязанностей… Через несколько минут все люди Аргольда в наручниках сидели в полицейской машине и внятно ругались. Михаил с прокушенной рукой тихо подвывал на крыльце. Кокушкин приказал одному из своих спутников оказать ему первую помощь, но, когда Михаил попытался незаметно улизнуть, пресек эту попытку и усадил его вместе с арестованными. — Я к ним не имею никакого отношения! — ныл Михаил. — Я сам — исключительно потерпевшая сторона! Меня собака покусала! Она, наверно, бешеная!