Красное пятно, говорил Рома, появляется там, где кому-то суждено умереть. И якобы в нескольких пионерлагерях, где воспитанники детских домов тоже отдыхали в летние смены, только в этом году при загадочных обстоятельствах отправились на тот свет около пятнадцати человек. Причем как пионеры, так и вожатые. А в «Юности Пролетарки» так и вовсе нашли мертвым самого директора лагеря. Камышев о подобных историях ничего не слышал, а потому сразу же отнесся к словам мальчишки с изрядным скепсисом — уж что-что, а массовые убийства в пионерлагерях не прошли бы мимо него как следователя УВД Калининского облисполкома. Как бы то ни было, Валерий за время службы успел убедиться, что даже такие истории не рождаются на пустом месте, а потому внимательно слушал Рому, пытаясь выловить в его рассказе хоть какие-то якоря для зацепки. По словам воспитанника, ночью из Красного пятна высовывается чудовищная рука такого же цвета и душит свою жертву. После этого пятно исчезает, и никто не может найти загадочного убийцу. А здесь, в андроповском детском доме, уже будто бы находили сирот мертвыми, только было это лет десять назад, а до этого еще десять. Пожилой врач, услышав это, возмутился и объявил рассказ Ромы несусветной чушью. Но дети, а еще, как показалось Камышеву, молодая воспитательница, поверили. Визит в детский дом явно затягивался, однако Вера Терентьева по-прежнему ковырялась в историях болезни воспитанников, а значит, и Валерий с Эдиком должны были ее дождаться. Чтобы не терять понапрасну время, они осмотрели комнату, где спал Рома с еще тремя мальчиками, и на самом деле обнаружили там красное пятно на обоях. Оно почти не пачкалось, ничем не пахло и больше всего походило на кровь — вот только без экспертизы было трудно сказать, человеческую или звериную. Происходящее показалось Валерию странным, и они с Эдиком, посовещавшись, решили остаться в этом оказавшемся довольно мрачным учреждении еще на некоторое время. Вера позвонила Волкову, объяснила ему суть да дело, и чекист дал ей добро на дополнительное расследование по медкартам. Камышев, как командировочный из области, имел право самостоятельно распоряжаться собственным временем, был бы результат, а Апшилава получил согласие Величука. — Товарищи милиционеры, у меня к вам предложение, — обратился к сыщикам директор Гальперин, когда еще несколько воспитанников поведали им местные легенды о призраках тех, кто погиб на пожаре. — Вернее даже лучше сказать — просьба. Не могли бы вы остаться на ночь и, так сказать, показать детям, что все под контролем? Я даже могу написать официальное обращение к вашему руководству, подключу, если надо РОНО. Понимаете, в чем дело, — Иван Николаевич понизил голос, — Петя и Гарик упираются изо всех сил, что они ни при чем. А с учетом всех этих жутких историй… Видите ли, у детей может начаться паника. И в наших с вами силах совместно ее избежать. Поразмыслив, следователи согласились. Погода по-прежнему стояла донельзя отвратительная, дождь лил не переставая, а следующий день все равно официально был выходным. Хотя, усмехнулся про себя Валерий, лично у него редко какая суббота выдавалась спокойной. Обед и ужин оказались вполне себе неплохими, и Камышев даже вновь испытал легкое чувство ностальгии — детдомовцем, к счастью, он не был, но местная кухня живо напомнила ему сразу и о садике, и о школе, и о пионерском лагере. Вот только история самого здания и тянущийся за ней трагический шлейф несколько портили впечатление. Валерий сидел в продавленном кресле в общем коридоре как раз напротив двери в одну из комнат для мальчиков, где спал Рома Старшинов. Эдику же было предписано караулить спальню девочек — ту самую, с пресловутым красным пятном. После отбоя сыщики планировали еще некоторое время подежурить и уйти спать в пустующую подсобку с раскладушками, о чем они громогласно заявили, чтобы их слышали как можно больше воспитанников. А Вере, с головой зарывшейся в документацию, постелили в одной из комнат для персонала. Ее к дежурству не привлекали, как и Матвеича, который уже давно храпел в кухне. Дождь не прекратился ни вечером, ни ближе к ночи, грозя превратить разлапистый ельник в болото. Валерий смотрел в окно, отложив книгу про трех мушкетеров, найденную в местной библиотеке, и размышлял, что детям тут ночевать должно быть весьма некомфортно. Двор освещался всего несколькими фонарями, а дальше все вокруг уходило в темноту густого хвойного леса. Отбой в детском доме по расписанию был в двадцать один тридцать, но еще как минимум полчаса дети ворочались и перешептывались, и лишь в начале одиннадцатого все стихло. Оба следователя находились на своих постах, и Камышев все никак не мог сосредоточиться на романе Дюма, размышляя о все более усложняющемся деле. Какая может быть связь таинственных похитителей на черной «Волге» с воспитанниками андроповского детского дома? И был ли, кстати, кто-то из тех пропавших в семьдесят девятом парней в числе сирот, выросших здесь? Мысли Валерия начали путаться, он начал клевать носом и вдруг осознал себя в своей детской комнате. Причем почему-то в милицейском мундире, хотя за все время службы молодой следователь надевал его всего несколько раз. Он лежал на кровати и завороженно смотрел на красное пятно, отсвечивающее на обоях словно флуоресцентная краска. В какой-то момент оно начало пульсировать, а затем через него прямо из стены высунулась огромная красная рука и попыталась схватить Камышева за горло, чтобы задушить. Он резко отбил ее, выхватил пистолет и выстрелил. Рука словно бы поглощала пули, которые не причиняли ей никакого вреда, и чудовищная конечность вновь атаковала Валерия. Тот увернулся, а затем опять выстрелил — но теперь уже не в руку, а в красное пятно на стене. Раздался оглушительный вопль, торчащую из стены конечность свело судорогой, и Камышев проснулся. Кто-то крался по темному коридору, ступая осторожно, но все-таки недостаточно тихо. Валерий сделал вид, будто все еще спит в кресле, и из-под полуприкрытых век увидел в полумраке знакомую фигуру. Худощавую, вытянутую и короткостриженую — мимо него осторожно пробирался Рома Старшинов. Удивившись и заинтересовавшись, что же именно задумал парнишка, Камышев решил и дальше понаблюдать за ним. В руках тот нес большую трехлитровую банку с темной жидкостью — вероятно, компотом. Рома почти бесшумно проскользнул мимо притворяющегося спящим следователя и скрылся в туалете. Послышалось звяканье, затем плеск воды, еще раз звяканье. Мальчишка выглянул из туалета, воровато огляделся и пошел в сторону спальни девочек — той самой, где днем обнаружилось красное пятно, испугавшее маленькую Таню. Валерий повернулся и посмотрел на дежурившего в конце коридора Апшилаву, но курчавый коллега, похоже, последовал его примеру и тоже притворился спящим. Рома Старшинов, ничего не подозревая, аккуратно приоткрыл дверь и зашел внутрь. Банки в руках у него уже не было. Камышев встал, стараясь ступать бесшумно, тоже приблизился к спальне девчонок. Эдик, улыбаясь, подкрался с другой стороны — он явно оценил ночной визит паренька в спальню к девочкам. А потом, едва он раскрыл рот, чтобы поделиться соображениями с Валерием, по ушам ударил тонкий высокий визг. Из комнаты опрометью выскочил Рома и сразу же попал в руки Камышева. На его правой кисти болталась огромная красная резиновая перчатка — из тех, которыми пользуются при уборке помещений. — Я не хотел! — пропищал перепуганный мальчишка, забито глядя снизу вверх на Камышева. — Я… я все объясню! Из комнат, разбуженные криками, выбежали воспитанники, щурились от включенного яркого света. Сверху, из своей комнаты, спустился Иван Николаевич, кутаясь в бурый домашний халат. — Что тут происходит? — встревоженно спросил он, надевая на ходу очки. — Рома, в чем дело? Бедный мальчишка вспотел и стоял красный, как вареный рак. Камышев отпустил его, и тот затравленно прижался к стене. — Давай выкладывай, — строго, но подчеркнуто спокойно потребовал калининский следователь. Кажется, подумал он, дело о Красном пятне в детдоме можно закрывать, даже как следует и не начав. Глава 19. Синие зубы Андроповский детский дом в поселке Лесозаготовителей стоял на ушах. Проведя короткое расследование и допросив поникшего Рому Старшинова, сыщики выяснили, что происшествия по крайней мере последних нескольких дней — это дело его рук. «Кровавый» смыв в унитазе объяснялся вишневым компотом в бачке, а вот с красными пятнами в спальнях мальчиков и девочек вышло немного сложнее. Эта часть истории оказалась самой неприятной — мальчишка использовал для создания сомнительной инсценировки крысиную кровь. Но вот цель подобных мероприятий, как ни бились Камышев с Апшилавой, выяснить все же не удалось. После этого в дело вступила Вера — как эксперт-психиатр. Выгнав всех из кабинета директора, где проводился поздний допрос воспитанника, она приступила к непростому разговору. — В лагере, помню, мы всем лица зубной пастой обмазывали, — сказал Эдик, глядя, как Гальперин с поднятыми по тревоге сотрудниками успокаивают воспитанников и разводят их по комнатам. — Простыни сверху на спящих опускали, потом будили, крича, что потолок падает… Но это все, не знаю, как-то безобидно все было. А тут — кровопускание крысам устроил и всех такой жутью пугал. Зачем? — Не думаю, что мальчишка все это делал просто так, — пожал плечами Камышев. — Будем надеяться, Вера это выяснит. Эксперт Терентьева разговаривала с мальчишкой около часа, после чего вышла из кабинета директора и аккуратно подозвала болтающих обо всем подряд сыщиков. — Рома очень напуган, — начала девушка, когда они втроем по предложению Апшилавы вышли на крыльцо. Идея, конечно, была так себе с учетом ночного дождя, но зато она по максимуму исключала появление чужих ушей. — Я бы даже сказала, что у него затяжное депрессивное расстройство — он всерьез считает, что в старом флигеле живут призраки, которые хотят его сжить со свету. — И как это соотносится с тем, что он натворил? — удивился Камышев. — Все просто, — Вера тряхнула головой, откинув прядь выбившихся волос. — Он обращается за помощью к воспитателям, к директору. Но все или смеются, или раздраженно отмахиваются. Вот он и решил привлечь внимание единственным, как ему казалось, логичным способом. — Да уж, логичным и, самое главное, разумным, — хмыкнул Камышев. — Странно, — Эдик затянулся сигаретой и выпустил тугую дымную струю. — Иван Николаевич показался мне очень порядочным человеком. — Да он, скорее всего, и есть такой, — девушка вздохнула. — Просто на нем весь детский дом, рабочий коллектив и почти пятьдесят воспитанников. Тут вопросы лучше задавать педагогу, который отмахнулся от мальчика. — Что будем делать? — уточнил Камышев у Веры. — Я настоятельно рекомендовала отправить мальчика на лечение, — ответила та. — Ему сейчас точно нужно побыть подальше от детского дома и всей этой истории. Будь моя воля, я бы вообще отвезла его в «Артек» или в «Орленок». Там бы Рома точно расслабился и отвлекся от призраков, сгоревшего флигеля и крысиной крови. Эдик докурил, и они вернулись в сухое теплое здание. При этом Камышева не покидало ощущение, что в этот детский дом они обязательно еще вернутся. * * * Андроповск (бывший Любгород), 1988 год. 17 сентября, суббота Очередные жертвы преступников на черной «Волге» не остались в городе без внимания. Если до этого люди были заняты работой и домашними хлопотами, обсуждая происшествие урывками, то утром первого выходного дня дворы, кухни и уголки доминошников кипели от слухов. Но самым большим центром обмена информацией, конечно же, был центральный колхозный рынок. От бдительных горожан не укрылся тот факт, что в Андроповск прибыли правоохранители из Калинина и Москвы. С одной стороны, это добавляло серьезности и без того тревожным событиям, а с другой — людям стало гораздо спокойнее. Ведь если дело дошло до областных и столичных кабинетов, значит, скоро с опасными преступниками будет покончено. Горожане искренне верили в это, и страх перед загадочной черной машиной постепенно уступал место воодушевлению. Вместе с тем нехватка какой бы то ни было официальной информации порождала невероятные слухи. Самыми популярными по-прежнему были две гипотезы — об иностранных шпионах и о кровавых каннибалах, которых отдельные суеверные жители наделяли сверхъестественными способностями вроде вампиризма. Тут же появились чудовищные подробности, будто бы на похищенных людях ставят жестокие опыты, а потом, разделав, отправляют на специальные мясокомбинаты… Однако чем чудовищнее были толки, тем больше в горожанах крепла уверенность, что советские органы правопорядка выловят всех преступников до единого и накажут их по всей строгости законов СССР. А то, что до этого с ними почему-то никак не могли совладать, люди пытались объяснить по-разному. — Главарь ихний гипнозом владеет, — уверенно говорила бойкая продавщица соленых огурцов, вылавливая из бочки порцию для очередного покупателя с авоськой. — Вот к ним и не мог никто из нашей милиции подступиться. Я слышала, некоторым одного только взгляда на человека достаточно, чтобы тот чужую волю стал исполнять. Вот бандитов так долго и не получается выследить, хотя эту чертову «Волгу» весь город знает. — А как же их в итоге москвичи с калининцами ловить собираются? — покупатель, мужчина средних лет с досиня выбритым лицом, проводил вожделенным взглядом аккуратно упакованные продавщицей огурчики. — В КГБ все предусмотрели, — с легкостью объяснила та. — У моей снохи подруга в центральной гостинице работает администратором. Так вот она говорит, что с чекистом девушка приехала молодая совсем. Думаете, какой от нее толк? Экстрасенс она, вот что! Специально с такими, как этот главарь, справляться обучена! — Чего только не придумают, — покачал головой покупатель, нервно сжимая в руках авоську с кефиром. — Главное, чтобы помогло, и этих сволочей наконец-то схватили бы! За ним уже скопилась порядочная очередь, но никто не возмущался, напротив, все живо вступали в дискуссию, обсуждая популярную нынче экстрасенсорику и телепатов на службе в КГБ. Время сейчас такое, говорил длинный студент в модных джинсах, что преступники стали хитрей и умней, вот милиционерам с чекистами и приходится осваивать новые горизонты. А уж с бандитами, которые живых людей на мясо режут, вторил ему одетый в тельняшку мужик с задубевшим от явно неместного солнца лицом, и вовсе любые средства хороши. Люди вернулись к обсуждению целей преступников, и вновь в очереди нашлись те, кто слышал о каннибалах, держащих специальные кооперативы, а также будто бы найденном в Андроповске подпольном мясном цехе. Продавщица слушала распалявшуюся толпу, внимательно всматриваясь в каждого и радуясь, что ее речь нашла отклик почти у всех, кто стоял в очереди. Неожиданно взгляд ее зацепился за непривычно бледного человека с мутными рыбьими глазами. Он настолько выделялся среди загоревших после дачного сезона андроповцев, что вызывал у нее жалость и одновременно непонимание, как подобные люди вообще умудряются справляться со своей жизнью… Наверняка какой-нибудь очередной отпускник или дачник из Калинина, думала она. Еще и выпил, похоже, вчера — вон как его трясет, как осинку на зимнем ветру. Перебрал и теперь стоит в очереди за ее огурцами, чтобы смиренным дрожащим голоском попросить рассольчику. Продавщица, которую звали Тамара, а для друзей и родных она была просто Томой, периодически встречала на рынке таких гостей из крупных городов. Родная контора или завод отправлял их на отдых, а они, оказываясь вдали от дома, пускались вдруг во все тяжкие. Привыкли существовать в своем маленьком замкнутом кругу, а как узнавали, что мир вокруг гораздо больше и интереснее, так сразу же сдавались и пытались сбежать от этого осознания. — Вранье это все, — неожиданно бледный прервал очередного распалившегося оратора. — Нет никаких каннибалов, поменьше читайте этих новых газет, что про мистику пишут. Им бы лишь скандалов побольше, только народ зря пугают. А эти, которых ловят, просто распоясавшиеся бандиты, и грозит им за их художества исключительно высшая мера. Он говорил, не показывая зубов и из-за этого немного неразборчиво. Но с каждым произнесенным словом этот человек словно бы наполнялся воодушевлением, расправляя свои худые перекошенные плечи и поднимая подбородок. — А вам-то, гражданин, откуда знать? — сварливо отозвалась тетка в берете и с огромной цветастой сумкой. — Вы что, из милиции? Или из КГБ? Толпа поддержала ее одобрительным ворчанием. Кто-то принялся обсуждать внешний вид бледнокожего, высказав сомнения в его трезвости, но того это ничуть не задело. — Я просто обычный советский человек, который способен критически мыслить, — улыбнулся он плотно сжатыми губами. — И я не верю во все эти глупости. Так что и вы успокойтесь, живите обычной жизнью и не поддавайтесь панике. Скоро милиция поймает преступников. Дайте-ка мне, пожалуйста, пару огурчиков… Бледный всем своим видом показывал, что не верит слухам, что его не пугают новости и что беспокоиться действительно незачем. Он настолько старательно доносил это, что люди в очереди и вправду расслабились. Кое-кто даже рассказал о своем родственнике в милиции, и тот будто бы говорил то же самое, что и бледный. Толпа заметно повеселела, переключившись в разговоре на стиль Раисы Горбачевой, а потом горожане и вовсе перешли к обсуждению последних модных тенденций, жалея, что Андроповск опять отстает от всего остального Союза. Бледный же, покрутившись еще немного рядом с очередью, наконец-то повернулся ко всем спиной и неторопливо пошел прочь. Отойдя на почтительное расстояние, он скривил рот в презрительно-радостной усмешке, напоследок сверкнув ярко-синими зубами. Он был настолько доволен своей маленькой победой, что потерял бдительность, думая, что его никто в этот момент не видит. Однако неестественный цвет его резцов и клыков не укрылся от маленького полного паренька, сосредоточенно катавшего в сентябрьской грязи только что купленный родителями игрушечный танк. Глава 20. Связь с прошлым