— Их поглотило ничто, — развела руками их собеседница, крутанув глазами. — Либо выплеск энергии, либо разлом между мирами… Но их больше нет здесь, на Земле. Чем дольше Камышев и Вера беседовали с Региной, тем сильней в них обоих росла уверенность, что одинокая женщина живет в своем выдуманном мире. Мире, где существуют таинственные разломы, слизывающие людей будто корова языком, где с людьми разговаривают посланники вселенского разума и где есть место тонким материям. Ее показания полнились логическими дырами, она путала имена и даты, а под конец даже выразила надежду, что ее заберут на другую планету, как это якобы было с ее очередным знакомым Венькой Залужным. Камышев записал себе эту фамилию, а также те, что прозвучали в рассказе о детском доме — если эти люди не выдуманы, можно попробовать отследить их судьбу. После резкого перехода на инопланетян калининский следователь понял, что с Региной они просто-напросто тратят время, и они, поблагодарив ее, вежливо распрощались. В условиях военного лагеря, в который превратилось местное отделение милиции, разузнать нужную информацию было по-прежнему нетрудно. И выяснилось, что Вениамин Залужный не был похищен инопланетянами, а проходил лечение в той же больнице, что ждала «хозяина кладбища» Кошкина. А сама Регина находилась под наблюдением психиатра в местной андроповской ЦРБ, весной и осенью наблюдаясь на предмет осложнений. По мнению Камышева, это был тупик. Спускаясь в гостиничный буфет на завтрак, он прокручивал все эти события по десятому разу, прибавляя их к уже имеющейся картине, но стройное полотно так и не складывалось. Однако единственное, что еще оставалось непроясненным, это исчезновения в андроповском, а точнее, любгородском детском доме в пятидесятых и сороковых. Жаль, что мы не успели об этом поговорить с Лапиным, посетовал Камышев. Кстати, о нем… С журналистом «Московского вестника» они завтракали в одно и то же время. Но сегодня из знакомых лиц калининский следователь увидел только командировочного в роговых очках — тот традиционно читал газету и не обращал на Камышева никакого внимания. Валерий неспешно поел, выпил цикория, посмотрел на часы и отправился к выходу. — Лев Гаврилович, — обратился он к пожилому администратору, — Борис Лапин уже спускался на завтрак? — Никак нет, Валерий Сергеевич, — старик обращался к Камышеву по имени-отчеству, уважая его милицейское звание. — Борис сегодня даже не ночевал в своем номере. В голове следователя промелькнули нехорошие предчувствия, хотя в то же время он допускал, что молодой столичный журналист вполне мог заиметь приятное знакомство и загулять до утра. С другой стороны, за все то короткое время, что они общались, Лапин ни разу не дал повода подумать о нем как о кутиле. — Скажите, а он говорил вам, куда отправился? — решил уточнить Камышев. — Конечно, — расплылся в улыбке администратор. — Я же ему такси вызывал. Боря поехал вчера в детский дом — тот, который в поселке Лесозаготовителей. Нехорошие предчувствия в голове Валерия усилились, и он решил, как только прибудет в отделение, сразу же разобраться с этим вопросом. Поблагодарив Льва Гавриловича, он поспешил прочь. * * * Апшилава, растрепанный и злой, сидел в своем кабинете за столом, уже не вмещавшим всех документов. Ответив на приветствие Камышева, он тут же рассказал, что рано утром, еще до рассвета, в городе видели черную «Волгу». Какой-то бдительный пенсионер проснулся от шума во дворе, выглянул и увидел стоящую под окнами «двадцать первую». Тут же набрал «02», вызвал наряд, но пока парни ехали, пресловутой машины и след простыл. «Опять», — с отчаянием подумал Камышев, но вслух этого говорить не стал. Вместо этого он, как и планировал, сразу перешел к истории с детским домом и пропавшим Лапиным. Это заняло некоторое время, потому что Эдик не был знаком с журналистом, и Валерию пришлось быстренько рассказать предысторию. — Значит, ты его отправил пообщаться с директором и выяснить что-нибудь полезное для нас, — повторил Апшилава, когда Камышев закончил. — Думаешь, этот Гальперин все же что-то скрывает? — Я думаю, нам стоит туда поехать прямо сейчас, — заверил приятеля калининский следователь. — Не знаю, что у них там происходит, но после исчезновения доктора Верховцева я бы не стал верить в совпадения. — Надо предупредить Волкова, — напомнил Эдик. — А то дело серьезное, вдобавок керосином запахло… — Можешь не объяснять, — Валерий махнул рукой, решительно подвинул коллегу и принялся крутить телефонный диск. — Товарищ капитан, это Камышев. Он коротко повторил чекисту все то, что до этого рассказывал Эдику. Волков внимательно выслушал, не прерывая, а потом ответил: — Значит так, старший лейтенант. Берите своих людей и немедленно отправляйтесь туда. У нас с Верой осталось одно неотложное дело, поэтому мы присоединимся к вам позже. И если вдруг что экстраординарное — сразу же сообщайте. — Есть! — ответил Валерий, положил трубку и кивнул Апшилаве. — Погнали. Матвеич как штык уже ждал их возле крыльца, держа «шестерку» под парами. По пути следователи захватили Пашку Круглова — на сей раз без его напарника Васьки. Тот сейчас опрашивал соседей бдительного отставника, пытаясь добыть хоть какие-то полезные сведения о начинающей раздражать своей неуловимостью черной «Волге». Милицейская машина мчалась во весь опор — пожилой водитель выжимал из «Жигулей» все, на что те были способны. К счастью, дорога до детского дома была пустынной, и по прямой Матвеич разогнался до бешеной скорости. — Итак, парни, — принялся объяснять Камышев, придерживаясь за пластиковый поручень. — Мы по-прежнему не знаем, что связывает бандитов на черной «Волге» с этим странным приютом. Но то, что в нем явно что-то нечисто, сомневаться уже не приходится. Поэтому действуем предельно внимательно, ничего не упускаем из виду, а еще… никому на слово не верим. Во двор детского дома Матвеич заехал чуть ли не юзом, и следователи с опером, одновременно выйдя из машины, направились к тяжелой дубовой двери. Время завтрака давно прошло, воспитанники были на занятиях, а потому в коридоре было пустынно. Затем, услышав тяжелое шарканье, милиционеры повернулись на звук. «Ираида Петровна, — Камышев сразу вспомнил помощницу директора. — Что это с ней, интересно, случилось?» — Вы к Ивану Николаевичу? — женщина поспешила к ним, однако ноги ее заплетались, она двигалась какими-то дергаными рывками, голова бессильно склонилась набок. — Да, мы к директору, — Валерий ответил Ираиде Петровне, на всякий случай показав удостоверение, хотя помощница Гальперина его тоже узнала. — Он у себя? — Сейчас у него урок, — ответила женщина, добравшись, наконец, своей неровной походкой до следователей. — Иван Николаевич — словесник, он ведет русский язык и литературу. Перемена начнется через пять минут. Может, пока чаю или кофе? Разговор давался Ираиде Петровне с трудом. Она даже оперлась о стену, тяжело дыша и глядя куда-то мимо Камышева с коллегами. — С вами все в порядке? — встревоженно осведомился Валерий. — Может, вам самой лучше присесть? Не надо нам ни чая, ни кофе… И скажите, пожалуйста, у вас был вчера журналист из Москвы Борис Лапин? — Спасибо, — кивнула помощница директора, когда Камышев с Апшилавой провели ее, осторожно держа под руки, к стулу у стены и помогли на нем разместиться. — Видимо, давление скачет. Скоро пройдет, спасибо. В этот момент раздался звонок — густой, низкий, словно бы какой-то сломанный. Валерий покачал головой, отгоняя тревожные мысли. Из восточного флигеля, где, как оказалось, и размещались учебные классы, стайками потянулись дети. Всего воспитанников было немного, видимо, классы формировались по принципу сельской школы, решил Камышев. Дети узнали его и Эдика, вежливо здоровались, проходя мимо. С калининским следователем поравнялась молоденькая воспитательница. Он вспомнил ее — это она тогда успокаивала маленькую девочку Таню, над которой жестоко подшутил Ромка Старшинов. Педагог словно не заметила Камышева, проигнорировав его приветствие, и он удивленно проводил ее взглядом. Девушка шла прямая, как палка, и почти не сгибала колени, дробно стуча короткими каблучками. — Так что насчет журналиста? — Валерий вновь повернулся к сидящей на стуле Ираиде Петровне. — Он был у вас вчера? На мгновение ему показалось, что помощница директора выпрямилась и посмотрела ясным взором здорового и полного сил человека. Но прошло меньше секунды, и перед ним вновь оказалась осунувшаяся бледная женщина, заметно постаревшая с момента их недавней встречи. — Борис Лапин… — кивнула Ираида Петровна. — Он приезжал вчера, они разговаривали с Иваном Николаевичем и детьми. Но потом журналист уехал… — Валера? — Камышева отвлек смутно знакомый голос. Женский. Он обернулся и в полной для себя неожиданности остолбенел. На него во все распахнутые зеленые глаза смотрела Вика — та самая, с которой его связывали в прошлом недолгие, но яркие отношения. В обе ее ладони вцепились детишки — незнакомый следователю мальчик и печально прославившийся Ромка Старшинов. Глава 40. Спуск Поселок Лесозаготовителей близ Андроповска (бывшего Любгорода), районный детский дом, 1988 год. 21 сентября, среда Апшилава в этот момент понял, что ему сейчас нужно перехватить инициативу, и принялся осторожно расспрашивать Ираиду Петровну. Пашка Круглов стоял рядом, внимательно всматриваясь в других проходящих мимо педагогов и ожидая приказов от Эдика или же от него, Камышева. — Здравствуй, Вика, — поприветствовал следователь девушку из прошлого. — Ты как здесь?.. — начала та, и вопрос ее повис в воздухе. — Я по работе, — сухо ответил Камышев. — Причем уже не впервые, но тебя раньше не видел. «А еще не видел твоей фамилии в списке сотрудников», — добавил он уже про себя. — Я здесь всего второй день, — сказала она, и следователь облегченно выдохнул. — В РОНО забеспокоились после вашего милицейского отчета и прислали меня в качестве педагога для усиления. Слушай… — Давай не сейчас, Вика, — прервал девушку Валерий, запоздало поняв, что не стоит так панибратски называть учителя перед детьми. — У нас тут срочное дело, я пока занят. Извини. — Все такой же, — улыбнулась она. — Работа прежде всего. Буду рада, если заглянешь потом на минутку. Не дожидаясь ответа, Вика ушла, уводя с собой мальчиков. А в голове Камышева впервые за долгое время закручивался вихрь эмоций. Испытал ли он сейчас радость от встречи с бывшей девушкой? Остались ли у него к ней какие-то чувства? Или весь этот сумбур в его мыслях исключительно от неожиданности? — Товарищи сыщики, — Камышева отвлек подошедший Гальперин. — Приветствую вас. Что-то еще осталось невыясненным, у вас ко мне какие-то вопросы? Директор детского дома, обычно подтянутый, сегодня был явно не в форме — плечи опущены, под глазами мешки, а подстриженные аккуратно волосы небрежно взлохмачены. Такое ощущение, что в приюте сегодня не лучший день, подумал Валерий. — Добрый день, Иван Николаевич, — кивнул Камышев, а Круглов с Апшилавой нестройным дуэтом присоединились к нему. — Скажите, когда от вас уехал журналист Борис Лапин? — Не очень воспитанный молодой человек оказался, — покачал головой директор. — Я ему разрешил пообщаться с детьми, а он потом отправился восвояси и даже не попрощался. — Потом — это в котором часу? — уточнил Валерий. — Кажется, на ужине его уже не было, — наморщил лоб, вспоминая, Гальперин. — Точнее сказать не могу — повторюсь, он уехал без предупреждения. — Нам потребуется поговорить с детьми, — тоном, не терпящим возражений, сообщил Камышев. — А в чем, собственно, дело? — директор оставался спокоен, но от калининского следователя не скрылось нарастающее в его голосе возмущение. — Это нам и предстоит выяснить, — строго ответил Валерий. — Журналист Лапин отправился в ваше учреждение для подготовки газетной статьи, но в гостиницу до сих пор не вернулся. А вы говорите, что даже не знаете, когда он покинул ваш детский дом. В этот момент все замедлившие шаг дети и педагоги, вслушивающиеся в разговор, уже в открытую остановились. С учетом того, что недавно здесь пропал один из сотрудников, новость об исчезновении гостя явно испугала местных обитателей. Но в то же самое время каждый, и в этом Камышев был уверен, жаждал подробностей. В том числе Вика, показавшаяся в конце коридора. Валерий ненадолго задержал на ней взгляд — густые темные волосы, строгая блузка со старомодным женским галстуком, темно-синяя плиссированная юбка чуть ниже колен. Вика никогда специально не подчеркивала свою красоту и не переносила откровенных нарядов. Наверное, в том числе этим она и понравилась в свое время Камышеву, если не считать ее романтическую натуру. А еще в ней всегда оставалась какая-то загадка, словно Вика что-то скрывала и не была с ним, Камышевым, до конца откровенной. — Мне кажется, я знаю, куда делся дядя Боря, — внезапно раздался неуверенный детский голос. Ромка Старшинов, несостоявшийся террорист, высвободился из руки Вики и подбежал к Камышеву. На мальчика тут же воззрились десятки глаз, а Гальперин, попытавшийся что-то сказать, бессильно махнул рукой.