— Никого я не видел! — повторил Джабез и больше за всю дорогу и трех слов не сказал. Ясно было, что из этого безнадежного чудовища больше ничего не вытрясти. Хотя, возможно, он знал больше, чем говорил. Я пытался поймать преследователей Тэнкреда в Лондоне, так почему Джаберс в Эссексе окажется более удачлив? Все равно, поглядывая на этого человека-зверя, вспоминая об удаленном расположении «Клети» и о незримом присутствии цыган, я поздравил себя, что прихватил с собой револьвер. Это оружие, по крайней мере, могло послужить защитой от опасностей, с которыми я боялся столкнуться. С первого же взгляда я убедился, что Тэнкред вновь погрузился в прежний омут полубезумного страха. Белое, измученное лицо, блестящие глаза и прочие происшедшие с ним перемены говорили о том, что его разум вновь пошатнулся. А когда мы после обеда сели у камина, он сказал, что цыгане-дьяволы вновь появлялись. — Они хотят свести меня с ума! — прошептал он, переполненный страха. — Лола, без сомнения, считает, что смерть слишком легкое наказание за мое преступление. Она собирается не только убить мое тело и, но уничтожить мою душу. О, эта музыка… эта музыка! — и он запел: — Вглядись в движенья танца и красные одежды… — Прекрати, Хью, — прервал я его песнопения, обняв за плечо. Бедняга дрожал как лист. — Скажи, ты видел её? — Да. В длинной галерее под нарисованным окном. В полночь на прошлой неделе музыка разбудила меня. Я встал. Вышел на галерею и в лунном свете увидел Лолу с головой в руках. Я видел лицо… Это была голова человека, которого я убил. — Как же ты смог узнать лицо в лунном свете? — Она катнула голову ко мне, как шар. Та закрутилась и, вращаясь, прокатилась вдоль галереи прямо к моим ногам. Лунный свет высветил черты мертвеца. Я упал в обморок, а когда пришел в себя, цыганка исчезла. А вместе с ней и голова, и музыка. — Хью, утром вы должны уехать отсюда. — Нет, я останусь. С меня достаточно этой пытки. Здесь я буду ждать смерти. Эти дьяволы загнали меня в угол. — Тогда будем бороться. Тэнкред захныкал. — Я не смогу бороться, — беспокойно воскликнул он. — Едва на ногах держусь. Конец близок, и я буду ждать его здесь. И я не смог его переубедить. Испуганный, больной, он отказался оставить «Клеть». Если бы я обладал властью, то увез бы его силой, но Джабез и его жена тут были не помощники. Мое отсутствие даже в течение одного дня ускорило бы конец, который и так мог наступить довольно скоро. А фантастическая музыка постоянно звучала в доме. Она доносилась то из одного, то из другого угла, и, несмотря на все мои попытки задержать музыкантов, они всякий раз ускользали. «Клеть» была хаотично построенным сооружением, полым секретных дверей и проходов. Джабез знал их все; и, видя, что цыгане по-прежнему оставались невидимыми, я вскоре начал подозревать его в союзе с музыкантами. Когда же я попытался обвинить его, он все отрицал, и у меня не было фактов, чтобы прижать его, доказав свои слова. Таким образом, я был заперт в едва меблированном доме вместе с испуганным родственником и его невидимыми противниками, чтобы сражаться от его имени и расстроить дьявольский заговор против обычного неудачника. Ситуация оказалась настолько странной, что даже мои стальные нервы дрогнули. Я сделал все, что мог, для Хью. Я накачал его успокоительным и не давал ему напиться, заставил хорошо поесть и пригласил на прогулку. Вместе с ним я побродил по окрестностям, надеясь наткнуться на Лолу и её сообщника горбуна, но все оказалось напрасно. Тоскливые болота, песчаные дюны были пустынны. Несколько раз на берегу небольшого залива я находил следы крошечных ног и видел отпечатки киля лодки в песке. Очевидно, эти демоны явились из-за моря, чтобы сделать свою грязную работу, но днем они нигде не появлялись, и я не мог обнаружить, где они скрывались. Бесполезно было спрашивать об этом Джабеза. Он не сделал ни одного намека, не сказал ни слова, подтверждая, будто что-то об этом знает. То же самое касалось его жены, и все же у меня сложилось устойчивое ощущение, что парочка подкуплена и каким-то образом помогает цыганке отомстить. После недели бесплодных поисков и постоянной охоты за источником музыки, я решил обманом заманить Хью на железнодорожную станцию, а там под тем или иным предлогом отправить в Лондон. В конце концов, силой. А посему во время ужина я объявил, что собираюсь вернуться в Лондон. Как я и ожидал, Тэнкред возразил: — Ради Бога, не оставляй меня, Дик. — Мой дорогой Хью, я не могу оставаться тут до бесконечности. Моя практика… мне придется вернуться в Лондон, но я вскоре снова заеду… — Чтобы найти меня мертвым! Госпожа Крэйн ждала у стола, и мне показалось, что старая ведьма захихикала при этих словах. Однако, когда я резко оглянулся, её лицо было каменным, как скала. Поэтому, решив, что ошибаюсь, я возобновил беседу. — Если ты боишься смерти, Хью, поехали со мной в Лондон. — Нет, нет. Я недаром оказался тут перед смертью. — По крайней мере, ты проводишь меня завтра на станцию? Тэнкред, казалось, вздрогнул, услышав эти слова. — Почему ты так поступаешь? — Я должен поехать. Боже мой! Подумай о моих пациентах! Тут я сделал все, что мог… — Я знаю, знаю. Ты сделал все, что мог… но ты вернешься? — Да. Приблизительно дней через десять. — Тогда не возражаю, а я пока останусь здесь. — Но ты же проводишь меня завтра, Хью? — Конечно. Почему бы нет. Вот так вопрос оказался улажен, к моему облегчению. А я, в свою очередь, решил, что, когда Хью окажется на станции, приложу все силы для того, чтобы уговорить несчастного отправиться со мной в Лондон. В случае необходимости я бы применил силу. Он не должен был оставаться тут. Той ночью страшный шторм накатился с моря. Ветер ревел и стонал вокруг пустой раковины дома, дождь хлестал по стеклам, а луну затянула стайка рваных облаков. Комната Хью находилась рядом с моими апартаментами, и около полуночи я заглянул к нему. Он мирно спал. Нервы человека были на пределе. Он уснул лишь потому, что находился в крайней степени нервного истощения. Однако я был рад тому, что природа смилостивилась над ним в этот критический момент. Отвернувшись, я отправился назад в свою постель. Оказавшись в темном коридоре, я вновь услышал фантастический звон гитары, и от этого звука, хорошо различимого, потому что наступило затишье шторма, мое сердце сжалось. Решив настигнуть цыган и оказаться с ними лицом к лицу, я торопливо набросил кое-что из одежды, достал револьвер и, взяв со стола маленькую лампу, отправился исследовать особняк. Наверху снова завопил и засвистел шторм, а потом я услышал шлепанье босых ног. Как Фердинанд в «Буре», я пошел на звук, который дразнил меня, пел где-то впереди. Невидимый музыкант явно знал дом лучше меня, поскольку он или она ускользали от меня всякий раз. Время от времени мелодия замирала, а потом снова начинала звучать так близко, что, казалось, мне стоило сделать один прыжок… а затем я, без сомнения, услышал бы хихиканье. Я следовал за звоном гитары по всему дому, вниз в залу, через пустую гостиную и по чердаку, но ни разу не подобрался вплотную к источнику звуков. А струны звенели и пели, создавая дьявольскую мелодию, от которой вибрировал и болел каждый нерв моего тела. Тогда я начал осторожно красться по её следу. Я заглядывал в каждый темный угол, надеясь схватить музыканта, но все напрасно. Словно тот, за кем я гнался, и в самом деле был призраком. Я слышал звуки, но не видел музыканта. Неожиданно с протяжным звуком лопнула струна, и мелодия оборвалась, наступила тишина. Даже ветер сменил тон и теперь скорее стонал от боли, а не ревел. Неожиданно, приняв новое решение, я помчался к апартаментам Джабеза и постучал в их дверь. Он и его жена выскочили ко мне в ночных рубашках, словно только что вылезли из кровати. В тот миг я перестал подозревать эту парочку. — Вы слышали музыку? — Конечно… Я слышал что-то. — Тогда пойдем со мной и посмотрим на этих цыган. — Я ничего не знаю о цыганах. Но они, без сомнения, настоящие дьяволы. — Тем не менее вы должны помочь найти их. Джабез заворчал, но тон мой был безапелляционным. В итоге, он надел брюки и отправился со мной. Какое-то время в доме царила полная тишина. А потом гитара вновь зазвенела где-то наверху. — Музыкант где-то на галерее! — прошептал Джабез, и покрепче сжал палку, которой вооружился с самого начала. Ничего не ответив, я побежал вверх по лестнице, а слуга следовал за мной. Мы ворвались на длинную галерею, и там нам открылось поистине ужасное зрелище. Луна, освободившись от облаков, заливала весь мир серебристым светом, так что на галерее было светло, как днем. В дальнем конце галереи кружилась и выписывала пируэты фигура, невесть откуда тут взявшаяся. Танцовщица была красавицей в красных одеждах. А в руках ее была человеческая голова, которую она держала за волосы и играла с ней, словно с мячом. От этого ужасного зрелища у меня сердце защемило. Чтобы добавить ужаса, девушка запела низким, сладким голосом. Больше я не мог этого вынести. С криком я бросился вперед, вытаскивая на бегу револьвер. Через мгновение, как мне показалось, девушка исчезла, а пуля из моего револьвера разбила окно, на фоне которого танцевала и прыгала цыганка. — Господин, господин!.. — проревел Джабез, схватив меня за руку. — Это, без сомнения, эльф. — Отпусти мою руку, придурок! Но слуга не отпускал. Его лицо стало серым от ужаса, но он все еще пытался заставить меня отступить. Я все же избавился от него. Побежал вперед и в конце галереи нашел открытую дверь. Нырнув в неё, я промчался по каменной лестнице и оказался в саду. Я увидел две фигуры, которые прыжками неслись в сторону берега. Я попытался последовать за ними, но был одет не соответствующим образом — камни и ежевика впивались в ноги, к тому же я споткнулся о какой-то камень и упал. Когда же я снова встал на ноги, оба беглеца уже пересекли полосу песчаных дюн и оказались вне досягаемости. Но я не сомневался, что впервые засек Лолу и её спутника-горбуна за их дьявольской работой. Тут же мне в голову пришла мысль о Хью, и я со всех ног бросился назад. Джабез ждал меня в дверях с лампой, его лицо было перекошено от страха. Я боялся того воздействия, которое ночной переполох может оказать на Хью и, выхватив лампу из рук оторопелого слуги, поспешил вверх по лестнице. — Хью, Хью, ты там? Человек, лежавший на кровати, не ответил мне, не подал никакого знака, что слышит меня. Я подумал, что, наверно, Хью упал в обморок. И поднес лампу к его лицу. Только там не было никакого лица, никакой головы. Человек в постели был обезглавлен. ЧЕРЕЗ ТРИ ГОДА после смерти Тэнкреда я второй раз в жизни приехал в Испанию. Первый раз я приехал туда, чтобы обнаружить Лолу Фаджардо и призвать её к ответу за убийство моего двоюродного брата. Хоть я и взял с собой опытного английского детектива, и испанское правительство готово было предоставить любую помощь, поиски не увенчались успехом. Однако, как мы выяснили, она направилась к цыганам Венгрии, а может, России. Её след терялся где-то на Балканах. Все поиски оказались напрасны, и она избежала наказания за свое преступление. Кайрны тоже остались на свободе. И хоть я был уверен, что Джабез был подкуплен Лорой и показал ей все секретные входы и выходы «Клети», он поклялся, так же как и его жена, что они не имели никаких дел с цыганами. Должен сказать, что, хотя я и поверил им, мизантропическую ненависть, которую Джабез питал к Хью, так же как его безумное желание, чтобы владелец находился подальше от дома, сыграли на руку убийцам. Хотя Кайрны были потрясены ужасной смертью своего господина не меньше моего. Но, независимо от того, какое отношение они имели к этой ужасной трагедии, они были достаточно мудры, чтобы держать язык за зубами, и были уволены, как говорится, по собственному желанию. Впоследствии я слышал, что они уехали в Америку, но так ли это, я так и не смог убедиться. Однако со смертью Хью я стал владельцем «Клети» и не разрешил этой парочке возвращаться в имение, так как считал их замешанными в этом преступлении. Поэтому они просто исчезли, как говорится, растворились во тьме, что, на мой взгляд, соответствовало их природе, и больше я никогда их не видел. Как впоследствии обнаружили детективы, Лола и её спутник-горбун устроили свой штаб в рыбацкой деревне, примерно на расстоянии мили от усадьбы. Оттуда они в лодке приплыли в небольшой залив, на пляже которого я обнаружил отпечатки их ног. Как они отыскали подходы к «Клети» или так лихо осуществили свой ужасный план, я тогда так и не узнал. Но во время второго посещения Испании я узнал правду. У меня было смутное ощущение, что Лола могла вернуться в Севилью, и из-за этого я поехал в Испанию. Я знал, что испанские правоохранительные органы слабы, и что цыгане не зависят от законов, и эта Лола могла рискнуть вернуться и затеряться среди родичей. Я хотел найти её, арестовать за преступление и возвратить голову Тэнкреда, которую она прихватила с собой той фатальной ночью. Из того, что я знал о ней, она, скорее всего, использовала её в своих танцах. В галерее она манипулировала именно ею. Но тогда я не знал этого, а потом стало слишком поздно. Прибыв в Севилью, я послал за гидом, который был с Хью, когда убили возлюбленного Лолы. Он немедленно явился по моему зову и выглядел очень напуганным, когда я рассказал ему о причине своего повторного визита. Удача заключалась в том, что Лола вернулась и находилась в цыганском квартале, а вот её сообщник умер в Венгрии. Женщина с характерной дерзостью не стала менять ни своего имени, ни своего танца, поскольку все случившееся было позабыто и не было никаких попыток арестовать её. Кроме того, я подозревал, что полиция подкуплена, но, конечно, точно утверждать этого не мог. Однако, так или иначе, цыганка находилась на свободе, в Севилье, и ночью исполняла танец с головой «Иоанна Крестителя». А чья это на самом деле была голова, я и подумать не мог. Мануэль, мой гид, просил меня не пытаться увидеть Лолу, поскольку она была достаточно влиятельной в цыганском квартале, и это могло бы стать большой проблемой. Но я согласился изобразить из себя обычного туриста и не поднимать шума. Фактически, я хотел увидеть эту женщину, чтобы увериться, что это именно она. Я решил также, что после этого вызову отряд полиции, чтобы те арестовали преступницу. Однако ко второму посещению цыган, когда я явлюсь вместе с полицией, Мануэль не должен был иметь никакого отношения. Вот так и вышло, что как-то ночью Мануэль, которому хорошо заплатили, сопроводил меня в цыганский квартал к маленькому летнему театру. Места были расположены в форме полукруга, перед низкой сценой, вокруг которой горели масляные лампы. Я занял место перед самой сценой, поскольку не боялся, что Лола опознает меня, так как она, даже если и видела меня раньше, рассмотреть не могла. Театр был переполнен цыганами, большинство из которых выглядели весьма живописно. Они пели, смеялись и курили. Что до цветов их рваных платьев, желтых в блеске ламп и фиолетовой аркой звездной кровли неба, то сцена являла им полную противоположность. Но я был полон решимости проследить за убийцей моего кузена, чтобы слишком интересоваться своим окружением, хотя оно было слишком необычным. Сначала разные цыгане пели баллады о любви, и исполнение этих песен сопровождалось танцами с кастаньетами. Цыган-скрипач играл как ангел, но больше всего был похож на дьявола. Это был известный музыкант из Будапешта. Около девяти часов вечера я услышал звон гитары, и, должен сказать, мне было очень трудно сдержаться. Зазвучала фантастическая мелодия, которую я знал так хорошо — мелодия того проклятого танца. Под звуки шумных аплодисментов на сцену выскользнула Лола Фаджардо — высокая красавица с большими черными глазами и темной кожей. Её фигура была превосходной, и в движении она казалось гибкой, как змея. С головы до пят она была в красных одеждах. Она носила платок из темно-красного шелка, который скрывал плечи. Золотые цехины сверкали на шее, на талии, и позвякивали в волосах; и при каждом движении она искрилась, как водопад в солнечный полдень. Я никогда не видел более прекрасную и опасную женщину и больше не задавался вопросом, почему сердце бедного вспыльчивого Хью оказалось разбито той ночью. Выйдя на авансцену, танцовщица начала раскачиваться в такт музыке, не перемещая ноги. Эта часть танца мало чем отличалась от индийских эротических па. Сначала она задвигала головой, потом телом и только после этого в движение включились руки и ноги. Быстрее и быстрее звенела музыка, скрипка добавила свой «голос» к звону гитар, и танцовщица, необычайно изгибаясь всем телом в такт музыкальным трелям, двинулась по сцене. Неожиданно она крутанулась к рампе, и яркий свет высветил её раскрасневшееся лицо и красную одежду, когда она выхватила голову из-под платка. Она держала голову за светлые волосы, и свет выдал поразительную белизну кожи. И тогда я с криком вскочил со своего места. Это была голова Хью Тэнкреда. Лола восприняла мой крик как дар её драматическому искусству. Она взирала на меня свысока с довольной улыбкой. Но улыбка потухла, превратившись в маску ужаса. Она отбросила голову с резким криком, и та покатилась вперед, проскользнув через ряд масляных ламп. Прежде чем остальные зрители поняли, что происходит, язык пламени коснулся красного платья танцовщицы, и в следующий миг то полыхнуло, и Лола превратилась в столб живого пламени. Вопли раз за разом вылетали из её горла, в то время как пламя лизало прекрасное тело. Цыганка упала ничком, пылая, словно погребальный костер, а публика разом хлынула к сцене. Но Мануэль, крепко сжав мою руку, потащил меня прочь из театра. Он был испуган и хотел наверняка избежать опасности, так же, как и я. Но меня пугала не толпа разъяренных цыган, а ужасная смерть, которая настигла эту женщину. На следующее утро ко мне в гостиницу приехал цыган с большой сумкой. Оказавшись в моей комнате, он показал мне голову Хью, вытащив её из сумки, и искренне посоветовал мне как можно быстрее уезжать из Севильи.