– Да, все части растения ядовиты, особенно корневище, – продолжал читать свои записи Шлоссер. – Э-э… первые признаки отравления наступают быстро, в зависимости от количества попавшего в организм растения. Головокружение, тошнота, рвота, затрудненность дыхания, потеря сознания… И вот что интересно: отличительным свойством этого растения является приятный запах, который выделяется при растирании любой его части. Очень коварное растение, обладающее приятным морковным запахом и вкусом брюквы. – Морковный запах… запах… – Сильва старался что-то припомнить. – Йозеф, но как могло это растение попасть в пищу? Мы завтракали с Гретой… омлет, тосты… Может, во время обеда? Она обедает в час дня. Я приехал в начале второго, кажется. – Нет, отравление произошло раньше, во время завтрака. Так показал анализ крови. – Не понимаю… – А вы не чувствовали головокружения, тошноты? – Нет, ничего подобного. Я совершенно здоров. – Вспомните, что ела Грета, но не ели вы? Сильва на секунду задумался, затем щелкнул пальцами. – Чай! – выкрикнул он. – Чай. Вот оно… морковный запах. Еда у нас была одинаковая. Но вот напитки разные. Я не пил чай. Скажите, а чаем с этой… цикутой можно отравиться? – Можно. – Шлоссер качнул головой и довольно потер руки. – Значит, чай! – Но подождите! Это был мой чай! Я попросил Анку приготовить травяной сбор, а Грета пила зеленый. Это в моем чае был морковный запах. Хотя, может, и у нее тоже. Я не знаю. Мне не понравился вкус, я его не пил. Сделал себе кофе. У нас с Гретой были разные заварники. Хотя… она… да, когда я встал из-за стола, она уже допила свой чай и принялась за мой. Ей вкус моего чая понравился. Она читала газету и… Йозеф, объясните, что произошло. Я не понимаю. – Скорее всего, ее отравила девушка, которая была у вас утром. – Анка? Но зачем ей это делать? Такая милая девушка. – Думаю, она намеревалась отравить не Грету, а вас. – Меня? – Да. Вы же сами сказали, что ваш чай вы не пили. И именно в нем был морковный запах. Собственно, я и раньше предполагал, что отравить хотели именно вас. Вы счастливчик, Сильва. – Я счастливчик? Бедная Грета… Это из-за меня… – он закрыл лицо руками. – Не надо было мне приезжать. Из-за меня… – Сильва, успокойтесь. Грета жива. Завтра-послезавтра она будет дома. Врачи сделали все необходимое. А вот если бы вы выпили ваш чай, а потом отправились на экскурсию по замку, боюсь, что шансов выжить у вас было бы не так много. – Вы с ней виделись? – С кем? – С Анкой! Зачем она это сделала? – С той девушкой, которая была у вас сегодня утром, я не виделся. Но с настоящей Анкой встретился. – М-м-м… – промычал Сильва. – Я ничего не понимаю. Кажется, эту фразу я повторил уже раз десять. Йозеф, что происходит? – Говорю вам, вы счастливчик: за три дня вы дважды избежали гибели. – И? Это все, что вы можете сказать? – Просто я сам не все понимаю. – Но хотя бы объясните, что произошло с настоящей Анкой. – Анке Берман позвонила вчера вечером фрау Генриетта и попросила ее поработать пару дней вместо Урсулы. Кроме того, Анка должна была заехать в булочную и купить хлеб и пирожные. (Анка живет в десяти километрах от Швангау.) В этой булочной всегда покупала хлеб фрау Шварц. Знаете, баварцы очень консервативный в своих привычках народ. Особенно в маленьких городках, где у каждого имеются свои предпочтения в выборе продуктов: свои мясные лавки, булочные, кондитерские. Так вот… В семь утра Анка выехала из дома, остановилась у магазинчика, купила все необходимое. Затем подошла к машине, достала ключ, нажала на кнопку, чтобы открыть дверь. И в этот момент ее толкнули. Она выронила ключ. Человек, который толкнул ее (Анка считает, что это молодой парень, но могла быть и девушка), схватил ее сумку, быстро поднял ключ, запрыгнул на скутер, стоящий рядом с ее автомобилем, и умчался. Разглядеть его внешность не представлялось возможным: он был в красно-черном комбинезоне, перчатках и шлеме. Среднего роста и худощавый. Пару человек, которые оказались свидетелями этой сцены, также не смогли его описать. Никто не запомнил номер скутера. – Вы хотите сказать, что девушку намеренно задержали у булочной, чтобы она не поехала к Грете? – Совершенно верно. А вы быстро схватываете, – улыбнулся Шлоссер. – И вместо настоящей Анки приехала другая. – Да. – Чтобы отравить Грету? – Не Грету, Сильва. Вас! – Подождите… Это из-за меня столько э-э… ухищрений? – А вы как считаете? Сильва потрясенно молчал. – Хотите знать, что было дальше? – спросил Шлоссер. Он кивнул. – Анка лишилась сумочки с документами, ключей от машины и телефона. Естественно, она обратилась в полицию и написала заявление. Позвонить Грете она не могла, номер ее телефона не помнила. Но ни она, ни полицейские никак не связывали (что естественно) хулиганскую выходку парня на скутере с Генриеттой. Пока составили протокол, пока подъехали к булочной и опросили свидетелей, прошло время. Анка отыскала номер телефона Урсулы, попросила ее сообщить Генриетте, что с ней произошло. Фрау Шварц звонила в Шаттен около двенадцати и в час дня, но Грета не отвечала. Вы мне позвонили в начале второго, я на тот момент находился в шестидесяти километрах от Швангау. В участок я подъехал через полтора часа. Успел отправить к вам Доминика и связаться с Урсулой. Я понял, что произошло: Анка, о которой говорите вы, и Анка, которая должна была приехать на работу в Шаттен – это две разные девушки. Я попросил полицейских задержать девушку, но ее уже отвезли домой. Так что встретился я с настоящей Анкой у нее дома. Она живет с родителями и младшим братом на одном из хуторов возле озера. Буквально за тридцать минут до моего визита (увы, я не успел!) к их дому подъехала машина. За рулем сидела девушка, она привезла Анке ее сумочку. Девушка объяснила, что нашла сумку с документами на стоянке недалеко от булочной. Так как хутор находился в трех минутах езды от стоянки, девушка посчитала правильным завезти сумку по адресу. Она оставила свой номер телефона. Я позвонил. Номер оказался фальшивым. Возможно, незнакомка просто не захотела делиться личной информацией, что объяснимо, возможно, она причастна к этой истории. Ни номерной знак, ни марку машины Анка не запомнила. Только цвет: красный. Из сумочки ничего не пропало, поэтому она никак не может объяснить, зачем тот парень устроил весь этот спектакль. Но мы-то с вами понимаем, зачем это было сделано. Вот так, Сильва. А в Шаттен утром приходила другая девушка. Приготовила завтрак и заварила чай из цикуты. Для вас. Когда поняла, что вместо вас его выпила Грета, просто убежала из дома. – Они рисковали. Те, кто это придумал. А если бы ни я, ни Грета не пили чай? – Девушка подмешала бы цикуту во что-то другое. Во время обеда, например. – Но настоящая Анка или Урсула могли бы позвонить Грете. Собственно, так и произошло: Урсула звонила уже в двенадцать часов. – Я не знаю, Сильва. Вероятно, был и другой план. До сих пор они старались избавиться от вас… м-м… имитируя несчастный случай. Но я опасаюсь, что, дважды не достигнув желаемого, они найдут решение попроще. – То есть хладнокровно меня убьют, так? Шлоссер пожал плечами. – Спасибо за откровенность. Но зачем они хотят меня убить, Йозеф? – Если б я знал! – Но вы же полицейский! У вас должны быть версии, какие-то догадки. – У меня пока нет ни версий, ни догадок. Я лишь понимаю, что в следующий раз везение может… – он не договорил. – Вы считаете, я должен уехать? – Я не могу просить вас остаться. Вам реально угрожает опасность. – Но вы же собирались расследовать дело моего отца. И найти тех, кто угрожает мне! Вы сами так сказали, убеждали меня, что работаете не только… за звездочки. Вы передумали? – Нет конечно. Расследование будет продолжено. – Я никуда не поеду. К тому же надо присмотреть за Гретой. – Значит, уезжать вы не хотите? – спросил Шлоссер, и Сильва уловил одобрительные нотки в его вопросе. – Не дождетесь! – возбужденно ответил Сильва. Шлоссер внимательно посмотрел на него, качнул головой, улыбнулся. Лицо улыбающегося следователя успокаивало; Сильва смягчился. – Я не говорю, что мне все равно. Мне даже немного страшно. Но я не привык отступать. – Я не могу оставить вас одного в доме. Как вы думаете, если я заночую в Шаттене, это не вызовет гнев хозяйки? – Оставайтесь. У Греты много комнат. – А завтра у вас поселится обер-лейтенант Пруст. Доменик – славный парень. Сильва вздохнул: – А симпатичной фройляйн у вас нет? Вместо Доменика? Прикрепите ко мне фройляйн… сержанта, например? Шлоссер развел руками: – У нас нет сержантов… При поступлении на работу в немецкую полицию человеку сразу присваивается звание лейтенанта. – Жаль. На лейтенанта я, конечно, рассчитывать не могу.