– Около сорока лет назад? – Что? – одновременно спросили Шлоссер, Сильва и Доменик. На лицах всех троих мужчин было написано неподдельное изумление: как такое возможно между родными людьми? – Вы не общались с матерью сорок лет? – Да. – Но почему? – Шлоссер не мог скрыть замешательства. – Она выгнала меня из дома, когда мне было семнадцать лет. – Выгнала… – то ли спросил, то ли подтвердил Сильва. – Да, выгнала. Согласна, я вела себя не очень хорошо. Отчим умирал… у него был рак, а я… я в тот период была просто оторва, знаете ли. Когда он умер, вообще не пришла на похороны, мы с друзьями уехали на вечеринку. Но мне было семнадцать! Пацанка совсем… А она не простила. – И что, вы не пробовали восстановить отношения? Эмма махнула рукой: – Пробовала. Два раза. Я приходила к ней, но она не захотела со мной общаться. Характер у нее паршивый. – Грета никогда не говорила, что у нее есть дочь, – тихо сказал Сильва. – Она считала, что меня нет. Вот поэтому и не говорила. – Простите… А ваш отец? – спросил Шпонгейм. – Я не знаю, кто он. Мама никогда не рассказывала о нем. Если честно, отчим был мне хорошим отцом. Если б можно было вернуть прошлое, я бы вела себя умнее. Подростковая глупость… А она не простила. – Эмма сказала это тихо, еле сдерживая слезы. Как-то не походила она на подозреваемую… – Так что с эсэмэской? – вернулся к теме Шлоссер. – Вот она. Пришла с неизвестного номера. Я пыталась перезвонить, но контакт заблокирован. Я позвонила матери (ее номер у меня все же есть), потом Урсуле… – Вы знаете Урсулу? – Знаю. Она двадцать пять лет работает у матери. Раза три я с ней встречалась, спрашивала о здоровье Греты. Она только просила, чтоб «ни Боже мой» мамуля не узнала, что мы встречались. Сегодня утром я ей позвонила, она подтвердила, что Грета в больнице. Урсула не знала, насколько все серьезно. И вот я решила заехать в Шаттен. Да, сначала в дом. – Почему в дом? Почему не в клинику? – Но я не знала, куда мне ехать! – У вас есть ключи от особняка? – Нет, – вздохнула она. – Я надеялась увидеть Урсулу. Я приехала сюда… Долго ехала. Между прочим, пробки. Я волновалась, знаете ли. Может, вы мне не верите, но это так. Увидела свет. Подумала, что мать уже дома и ничего страшного с ней не произошло. Позвонила. А тут полицейский. – Но кто вам прислал эсэмэску? – Понятия не имею. Вот вы и узнайте, кто это был! – И зачем он написал, что Грета при смерти? Уже вчера мы знали, что все обошлось. Прогноз благоприятный. Завтра ваша мама будет дома. – Выясните это, пожалуйста. – Это могли быть родственники? – Кого вы имеете в виду? – Но у вас же есть близкие. – Я общалась с дядей. Это мамин брат. Он умер десять лет назад. С его женой мы видимся нечасто. Поздравления на праздники и все. С племянниками тоже не очень… – У вас есть дети? – Да, сын Алард. Ему тридцать лет. – Внуки? – Нет. Сейчас молодежь как-то не очень спешит с детьми. Он живет с девушкой. Не знаю, насколько это серьезно. – А дальних родственников вы знаете? – О ком конкретно вы хотите узнать? – Например, есть такой Генрих фон цу Аурих. Она пожала плечами: – Когда я была подростком… они собирались… Он тоже там был. Но, если честно, я Генриха плохо помню. В смысле, я не очень помню, какой он из себя. Имя только. – Фрау Эмма, а что значит: они собирались? Кто – они? – поинтересовался Сильва. Он опередил Шлоссера, вероятно, тот тоже хотел уточнить, кто такие «они» и где «они» собирались. – Клуб любителей старины и искателей фамильных сокровищ… – сказала Эмма и в первый раз рассмеялась, увидев искреннее непонимание на лицах мужчин: – У вас такие лица! – она продолжала смеяться. – Ну, мы просто не понимаем, что это за клуб такой! Вы расскажите нам, пожалуйста, может и мы запишемся в искатели… – Шлоссер перевел в шутку свой вопрос. – А вы разве не из этих? – обратилась она к Сильве. – Раз уж вы Эппенштейн, да еще в гостях у матери… Я решила, что вы тоже из этой компании. – Я не понимаю, о чем вы говорите. Честно. – Он развел руками. – Надеюсь, вы не принимаете всерьез подобные увлечения? Собираются люди в ассоциацию, ищут свои корни, находят предков… – А сокровища? – Ах, оставьте! Какие могут быть сокровища! – Но вы же сами сказали: клуб искателей фамильных сокровищ. Вот я и спросил, – пожал плечами Сильва. – Мне, между прочим, интересно. – Вы же Эппенштейн! – И что? – Так в этом клубе собирались потомки знатных родов. Там были Эппенштейны, Шпиринги и еще кто-то, не помню всех. Сильва почувствовал, как у него сильнее забилось сердце. Просто физически ощутил странное волнение; кисти его рук и лоб увлажнились от пота. Эмма сообщила что-то очень важное! Надо только понять, с какой стороны подойти к этой информации! Шлоссер, кстати, тоже напрягся. Ироничный тон, с которым Эмма рассказывала о семейных традициях, резко контрастировал с важностью выложенных ею сведений. И эти сведения очень заинтересовали подполковника. – А чем они занимались? Эти знатные фамилии? – Я не знаю. Я была совсем юной. Знаю только, что собирались они раз в год. – И когда это было? – Когда я еще жила со своей матерью. – А потом? – Понятия не имею. Хотя, подождите… – она задумалась. – Кажется, они продолжали встречаться, но реже. Десять лет назад умер дядя. Я с ним виделась где-то за месяц до его смерти. Он приезжал в Штутгарт по каким-то своим делам и захотел со мной поговорить. Мы встретились, но говорили ни о чем. Я еще потом подумала: зачем он хотел меня видеть? Просто так? Дядя, когда уходил, сказал со смехом, что завтра клуб выбирает правление и главного администратора. Да-да… Старым администратором они были недовольны и решили переизбрать его. Я переспросила: неужели они до сих пор собираются? Он кивнул и сказал, что гораздо реже, просто, чтоб поддерживать отношения. Зачем же тогда менять правление? А дядя засмеялся и ответил: пусть тешатся… Чем, мол, еще старикам заниматься… – А отчего ваш дядя умер? – Вроде бы инфаркт. Я на похороны не приезжала, ограничилась цветами. – А знали ли вы Эльзу и Агнет Эппенштейн? – спросил Шлоссер. – Так они и руководили клубом. Но это все мои детские представления. Я их тоже плохо помню. Вспоминаю иногда Риту. – Рита – это кто? – Дочь Агнет. – Но у Агнет не было детей! – Разве? – удивилась Эмма. – Мне казалось, что Рита – ее дочь. Они с Генрихом всегда находились рядом. Может, жена его? Нет, все-таки я не путаю. У Агнет была дочь. Сколько интересной информации! Как хорошо, что фрау Шпонгейм приехала навестить свою мать. Оказывается, и у Греты есть дочь и, возможно, у тети Агнет дочь тоже имелась. Значит, Рита должна быть одного поколения с Гретой. Интересно, она жива? Да еще этот клуб! Надо же, любители старины и сокровищ.