– Для наших спецов, – усмехнулся водитель: испуг Сильвы позабавил его. – Давайте. Я знаю, что у вас дискета. Будем ее расшифровывать. Ироничный тон полицейского ничуть не обидел Сильву; он передал конверт и сказал снисходительно: – Даже слепая курица иногда находит зернышко28… Полицейский рассмеялся, взял дискету, сел в машину, завел мотор. Потом все же приоткрыл боковое стекло и добродушно крикнул: – Ладно, не волнуйтесь, никуда ваша дискета не денется. Сильва вернулся в комнату, залез под одеяло. «Надо повесить Лоэнгрина, – подумал он, сонно глядя на стоящую у стены и развернутую тыльной стороной картину в массивной раме. Возбужденный вчерашней ночной находкой, он забыл поместить рыцаря на место. – Пять минут», – произнес он вслух и тут же сонно засопел. Через час его разбудил кот. Вернувшись утром в спальню, Сильва, очевидно, плотно закрыл за собой дверь. А этого делать не рекомендуется, потому что Теодор в определенное время бегает на горшок. К тому же завтракать котейка также привык по часам. – Слышу-слышу, не труби, – приговаривал Сильва, выпуская кота. *** – Когда приедет наш друг Шлоссер? – спросила тетушка во время завтрака. – Не могу знать. Должен был появиться вчера. Но не появился. – Он что-то выяснил? Сильва поперхнулся… – Ты о чем? – О твоем отце, о чем же еще. – Выясняет. – Он закашлялся. – Я не успел тебе рассказать… Мы летали с Йозефом в Оснабрюк, встречались с детективом, которого нанимал отец. Он кое-что вспомнил, но сведения надо проверять. Думаю, наш подполковник вовсю работает. – А Генрих? Надо задействовать его связи. – Хм… Он обещал помочь… Наверняка Шлоссер держит с ним связь. – Ну-ну… Вижу, ты от меня что-то скрываешь. Не доверяешь? Сильва откинул голову, заморгал. Губы раскрылись сами собой. – Пфф… – выдохнул он. – Не доверяю? Тебе? Грета, как ты могла такое подумать? – Тогда скажи, что ты от меня скрываешь? Вот так ситуация! С одной стороны – Шлоссер, который просил (настаивал!) не говорить о покушении на ее жизнь, с другой – Грета, которая просто чувствует, что он если и не врет, то чего-то не договаривает. И Сильва решил сказать правду: будь что будет. В конце концов, Грета должна знать и о несостоявшемся дорожном покушении на него, и об отравленном чае, и о ненастоящей Анке. Только он приготовился обо всем рассказать, как Грета, хитро прищурив глаза, выдала: – Может, скажешь, что ты делал с моим «Лоэнгрином», племянник? Отчего это он стоит лицом к стене? – А… Ты про картину? Так я ее снял. – Он заморгал. – Я поняла, что снял. Но зачем? Сильва лишь развел руками. – Да слышала я, что ты выходил утром. Глянула в окно: стоишь у ворот и с кем-то беседуешь. Я – к тебе. Дверь в спальню открыта настежь, ты дрыхнешь, Теодор сопит рядом, а бедный рыцарь стоит на полу. – Она едва сдерживала смех. – И главное, мне ни гу-гу. Может, расскажешь, в чем дело? Сильва рассмеялся. Оказывается, ее интересует Лоэнгрин, а не отравление. Значит, тему покушения можно пока не обсуждать. Отлично! А он чуть было не проболтался. По поводу рыцаря сложностей с объяснением не будет. – Тайна! – тихо произнес Сильва, наклонившись к ней. – Но не для тебя. Теперь я понял, кто закрыл дверь в спальню. Кот решил, что это я, был недоволен, трубил вовсю, чтоб я его выпустил. – Не увиливай. Что насчет картины? – Не буду увиливать. Тем более, что собирался тебе все рассказать. – Собирался, как же! Если б я не спросила, так бы и дальше молчал. – Боюсь, что ты не поверишь. – Интриган! – Грета рассмеялась в голос. – Рассказывай. И он рассказал о пропавшей дискете Ганса Вебера и о том, как ночью его «осенила странная идея» – снять со стены картину. Он и сам не понял, почему возникло подобное желание. Оказывается, не зря: в левом нижнем углу, за рамой, находился конверт с той самой дискетой! – Я представил, как отец нес картину. Как он ее повесил на стену. И почему-то подумал… А если дискета не пропала, как считал Вебер, а находилась у отца? А что, если до того, как встретиться с тобой, Эльзой и Агнет, он общался с кем-то еще из списка Вебера? А что, если этот кто-то не обрадовался встрече с ним? Возможно, отец заподозрил неладное, ожидал нападения. Логично было бы спрятать дискету. Он ведь собирался вернуться к тебе через неделю. Если бы его подозрения не оправдались, он бы потом забрал дискету. Значит, этот конверт мог содержать важную информацию. – Улики против кого-то? – Да, вполне может быть. Или некие сведения, которые отец хотел спрятать. – Но зачем? – Не зачем, а от кого! Я не исключаю, что он допускал нападение и не хотел, чтобы дискета попала в руки преступников. – Но почему тогда Вольф не рассказал мне о сложившейся ситуации? – Он не хотел тебя подставлять. Это как раз понятно. – Значит, если бы полиция случайно не вышла на след этой банды, то дискета пролежала бы за рамой еще долгие годы! – Так она и пролежала двадцать один год. – Надеюсь, Шлоссер расскажет нам, что там спрятано? – Надеюсь, что расскажет. Если только… – Что? – Если там нет каких-то секретных сведений. – Каких сведений? – Секретных, – откусывая кусок пирога с заварным кремом, вполне обыденно произнес Сильва и добавил: – Генрих, например, выдвинул версию, что мой отец был шпионом. Грета поперхнулась чаем. – Ты серьезно или шутишь, племянник? – Можешь спросить у Генриха, если не веришь. Да-да, это он предложил версию шпионажа. Ему это близко по роду службы. – Как интересно развиваются события! – размышляла Грета. К столу подошла Урсула. В поведении домработницы ничего не изменилось. Убирая тарелки, она рассказывала о сегодняшнем меню на обед и ужин, подробно – о соусе, который, по ее словам, Грета и Сильва должны обязательно попробовать и оценить: такой сладко-соленый соус она готовит впервые. Грета лишь кивала и, казалось, совсем не слушала трескотню домработницы. Сильва слушал с интересом: речь шла о еде. – Урсула, а что это за суп такой – «либекнодезуппэ»29? – спросил Сильва. – Суп с печеночными фрикадельками. Но это на ужин. – А на обед? Грета фыркнула: – Ты совсем не слушал. Урсула же сказала, что на обед будет «швайнбратен»30. Правильно? – Да, как вы и просили, фрау Генриетта. – Отлично! Свинина, м-м… Как же я люблю ваши кушанья, Урсула, – похвалил он стряпню Урсулы. Затем обратился к Грете: – Я хотел пригласить тебя в ресторан, но после объявления такого меню, боюсь, ни один ресторан не выдержит конкуренции с кухней фрау Шварц. Тогда завтра, а? Давай пообедаем в Швангау? Или, еще лучше, поднимемся на гору. Я прочел, что там есть очень приличный ресторанчик! Как ты на это смотришь? – Надо подумать, – кокетливо ответила Грета. Кажется, предложение пришлось ей по душе. Они разговаривали о кушаньях, истории, разных разностях, а Сильва все время думал, как же задать Грете нужные вопросы. Были две темы, которые ему пока никак не удавалось затронуть. Почему-то он все время возвращался мыслями к Гуго Эппенштейну – отцу Риты. Хотелось побольше узнать об этом человеке. И, конечно, надо было прояснить, кому Грета рассказывала о приезде Сильвы. Но как завести разговор, чтобы он не был похож на допрос? Очень вовремя позвонил Шлоссер. Однако ничего важного подполковник не сообщил, кроме хорошей новости о том, что дискету смогли открыть, она в работе, идет анализ содержания. Обмолвился также, что сегодня его снова в Шаттене не будет: много работы. Сильва расстроился. «Давайте, я к вам приеду?» – «Зачем?» – «Помогу». – «Вы уже помогли. То, что вы нашли дискету, это фантастика». – «Значит, там много интересного?» – «Завтра. Потерпите до завтра». – «Скажите только, это спецслужбы?» – «Это не то, что вы думаете».