Спенсер стащил шапку с головы: – Да, лучше, спасибо. – Тогда всё хорошо, – кивнула миссис Вилемс и ушла в прачечную. Ребята пошли за ней. В раковину полилась вода, и, встав на пороге, они увидели, что миссис Вилемс моет тряпки. – Откуда вы знали, что нам нужно выйти на солнце? – выпалила Хеди. – Просто знала, – сказала миссис Вилемс, чуть повернувшись в их сторону. – Разве это не логично – пойти на солнце, если тебе холодно? – В Англии – нет. Тут можно много лет ждать солнца и не дождаться. Миссис Вилемс усмехнулась. – Вы тоже были фокусником, как дедушка Джон? – громко прошептал Спенсер, на всякий случай оглянувшись. – Нет. Хеди и Спенсер посмотрели на миссис Вилемс, а потом, не говоря ни слова, прошли в комнату, словно отрезая путь к отступлению. Когда женщина занялась шваброй и ведром, Хеди спросила: – Вы не знаете, как нам связаться с Альбертом Никто? Миссис Вилемс слишком сильно сжала бутылку с чистящим средством, и оно расплескалось по полу. Она сглотнула, её уши стали чуть розовее. – Что, простите? – Альберт Никто. В этом доме есть что-нибудь принадлежащее ему? Миссис Вилемс начала старательно протирать раковину. Наконец, не смотря на детей, она ровным голосом проговорила: – Я не знаю ничего ни о каком Альберте Никто. Лош! Лош! Все трое замерли. Потом Спенсер сунул руку в карман пальто и осторожно извлёк из него яйцо. Оно чуть подрагивало в его ладони, а на тёмно-серой скорлупе мелькали медно-оранжевые полосочки. Снова послышался приглушённый крик: Лош! Лош! – Что вы тут нашли? Они подпрыгнули. В дверях показался дедушка Джон – они даже не слышали его шагов. – Яйцо! – сказал Спенсер, вытянув руку. Дедушка Джон поражённо уставился на яйцо, почёсывая подбородок. – Ты нашёл его в таком виде? – наконец спросил он. – Раньше оно было серым, как камень, – ответила Хеди. – Что это такое, дедушка? – поинтересовался Спенсер, осторожно проводя пальцем по скорлупе. – Что это за птица? Дедушка задумался. – Ну, это… это такой подвид лирохвоста. Яйца лежали в чаше, когда я купил эту статую, и я там их и оставил. Он протянул палец к яйцу, но отдёрнул руку, не коснувшись его. – Пожалуйста, положи его туда, где нашёл. Внезапно в дверь позвонили, и у входа послышалась детская болтовня. – Макс и Джелли приехали! – воскликнул Спенсер, выбегая в коридор. Хеди побежала за ним, но чуть не споткнулась на пороге прачечной и уголком глаза заметила бугорок в дверном косяке – такой же, как в полу в первую ночь. Задрожав, он исчез из виду. У входа они встретили дядю Питера и Джелли, державших настоящую рождественскую ёлку. Коробка, буквально ломившаяся от мишуры и игрушек, одиноко стояла на крыльце – скорее всего, её там оставил Макс, который уже целился снежком в Спенсера. – Я стащила все любимые украшения мамы! – крикнула Джелли, показывая на коробку с игрушками. – Надеюсь, вы не собираетесь всё это нести внутрь? – раздражённо спросил дедушка Джон, наблюдая, как к его дверям неумолимо приближается рождественское веселье. Дядя Питер усмехнулся: – Это не моя идея. – В моей спортивной школе была благотворительная распродажа ёлок, – сказала Джелли. – Так что мы решили купить вам одну в качестве сюрприза – самую хорошую из всех, что остались. – Надо было сначала позвонить, – проворчал дедушка Джон. – Дедушка был уверен, что ты будешь дома, – пояснил Макс, – потому что ты отшельник и никуда не ходишь! Дядя Питер подавил смешок. – Прости, старина, но это правда. Он достал из кармана колпак Санта-Клауса, такой же, как у него самого, и водрузил его на голову дедушки Джона. – Да не злись ты так. Нельзя приглашать к себе внуков и не ставить для них настоящую рождественскую ёлку. Радостные Хеди и Спенсер пошли вслед за кузенами в гостиную, где, как настаивала Джелли, должно стоять дерево. Дедушки занялись закреплением ёлки на подставке. – Мне столько тебе надо рассказать! – шепнула Хеди на ухо Джелли. Та одновременно тихо произнесла: – Я хочу тебе кое-что показать! Они засмеялись и вышли из комнаты. – Ты нашла её? – спросила Джелли. – Нет, но мы нашли кучу разных вещей, – сказала Хеди. – Таких, что даже Бермудский треугольник отдыхает! – О боже! Ну всё, у тебя теперь проблемы. Почему ты мне не позвонила? Девочки при первой возможности отправили дедушек на кухню за утренним чаем. Когда те вернулись в гостиную, Спенсер и Макс уже раскладывали украшения в несколько кучек по размерам и цветам. Джелли отвела Хеди и Спенсера в сторонку и пробормотала: – Вот, посмотрите. Она сунула им телефон и сменила Спенсера возле коробки с украшениями. Хеди и Спенсер спрятались за диваном, надели наушники и включили видео на телефоне. Это была часть большого документального фильма «Великие тайны фокусников». Великолепный Джон Санг, фокусник, выступал в зале под названием «Кастилья». Он был совсем не похож на дедушку. Тембр голоса, конечно, не изменился, но этот молодой человек говорил на сцене не переставая и держался очень уверенно – он явно был в самом расцвете сил. Затем к нему присоединилась молодая, лет тридцати, Роуз, одетая в костюм с пайетками. Несмотря на неважное качество записи, было видно, что они смотрят друг на друга с любовью. Они на мгновение взялись за руки, а потом разошлись по разные стороны большого ящика высотой примерно по пояс Джону. Вот он, тот самый ящик, в котором скрывается главная тайна. – «Калейдос», – прошептала Хеди. Это был идеальный прямоугольник, сделанный из сотен зеркальных кубиков размером примерно в половину кулака. Они двигались удивительным образом: падали каскадом, словно водопад, сжимались, как тесто, разлетались в разные стороны, как игральные кости на столе. Показав аудитории потрясающие способности «Калейдоса» к преображению, Джон перешёл на другую сторону сцены и, не трогая ящик, взмахнул руками, вернув кубикам форму ящика. Затем Джон вызвал случайного зрителя из зала, крепкого мужчину средних лет, который попытался что-то сделать с кубиками, но не смог сдвинуть их и на сантиметр. Джон отодвинул «Калейдос» в сторону и попросил зрителя встать на единственный люк в полу сцены, чтобы никто и ничто через него не пробралось. Вернувшись к ящику, Джон открыл переднюю стенку, словно шлюз. Роуз помахала зрителям, свернулась внутри «Калейдоса», и Джон закрыл ящик. Из кубиков вырвалось пламя высотой в целый фут. Зритель на сцене вздрогнул. Зал ахнул. Джон проталкивал кубики ряд за рядом через середину ящика, там, где должна была быть Роуз; пламя не причиняло ему вреда. Он отошёл метра на два и стал пассами управлять ящиком, разворачивая горящие кубики до тех пор, пока весь ящик не вывернулся наизнанку. Казалось просто невозможным, чтобы внутри кто-то сидел. Джон развернул ящик, и пламя потухло. Взмахнув рукой, он снова открыл переднюю стенку. Он ожидал, что внутри будет Роуз – целая, невредимая и нетронутая огнём. Но её там не было. Джон вздрогнул и пошутил, что она, должно быть, пудрит носик. Затем он закрыл «Калейдос», попросил зрителей сосчитать до трёх и снова открыл. Послышались жидкие аплодисменты, которые быстро стихли, когда все поняли, что трюк должен был пойти совсем не так. Девушка не появилась. В зале воцарилась полная тишина; слышен был лишь вскрик Джона: «Роуз!» На экране шла подборка выпусков новостей и фотографий из газет, а голос за кадром излагал разнообразные теории, связанные с её исчезновением. Она не могла сгореть, как утверждал один человек, – не нашли ни обожжённого тела, ни пепла. Кто-то из фокусников попытался направить подозрения на Джона, но полиция после расследования пришла к выводу, что он не совершал никакого преступления. Её объявили в национальный розыск, но поиски ни к чему не привели. Теперь почти все уверены, что она просто сбежала, прожила оставшуюся жизнь инкогнито и умерла, прежде чем её нашли. Хеди понимала, что последняя теория вполне логична. Но эти люди не видели того, что видели в доме на Скупом холме Хеди и Спенсер. Они не видели посланий, написанных в пыли на стекле. Видео закончилось. Ребята просмотрели его ещё раз, затем выбрались из-за дивана и отдали телефон Джелли. Та вытащила из кармана джинсов сложенный листок бумаги. – Что это? – спросила Хеди, пока Спенсер разворачивал его.