Впрочем, знай Сапожникова о сыне, она бы его не оставила у чужих людей. Хотя… Хотя мальчик осталсясо своим отцоми в его семье, где, между прочим, жена была их с любовницей … ну… соучастницей, что ли, единомышленницей. Во всяком случае, со слов Сапожниковой, это выглядело именно так! Получается логичным скрыть мальчика, спрятать его. И то, что пришлось скрыть от матери, — тоже логично! Вряд ли Екатерина Кирилловна захотела бы привезти мужу-генералу из эвакуации такой «подарок»! Ну хорошо, в сорок пятом специально устроили так, чтобы не создавать проблем, не устраивать скандала. А почему не сказали потом? Представляли себе всю тяжесть груза, который лежал на Екатерине, уверенной, что ее сын умер. Ну хорошо, представляли. Но ведь прошли годы, она успокоилась (хотя может ли успокоиться мать, потерявшая сына), и ведь когда-то она все равно должна была об этом узнать? Ну, а почему он так уверен, что Сапожникова должна была об этом узнать? От кого? И главное, для чего ей было бы узнавать об этом? В общем, тоже никакой ясности. Ну и, наконец, самый важный вопрос: что же такое могло быть сказано в том самом «втором» завещании Георгия Сухова, что после этого убили человека? «Ситуация становится все интереснее», — подумал Гридин, входя в здание, где находилась их контора. Он подошел к входу, кивнул знакомому охраннику, взялся за штангу турникета, но охранник предупредил: — Павел Алексеевич, сейчас звонил ваш директор, сказал, что вас тут ждут. — Где ждут? — Где-то тут, внизу. — Кто ждет? — удивился Гридин. — Видимо, я, — раздалось внезапно из-за спины. Гридин повернулся. Он видел этого человека, но никак не мог сообразить — где. — Я — Арданский, Роман Арданский, будем знакомы, — и одна из акул медиабизнеса протянула Гридину руку. — Видимо, я невольно стал причиной некоторой напряженности в вашей фирме, поэтому решил обратиться к вам запросто, что называется, без церемоний. Согласны? Гридин кивнул головой. — Давайте проведем встречу в неформальной обстановке, как говорится, — предложил Арданский и сделал знак бармену. — У вас тут в баре отличный кофе. Расположились за столиком в углу, и Арданский продолжил: — Видите ли, Павел Алексеевич, в том, что мы все оказались в таком непонятном и туманном положении, вина, безусловно, моя. Просто мы с вашим директором знакомы, что называется, коротко, поэтому я к нему и обратился. Я, как любят писать и говорить, руководитель новой формации, и в своей фирме я — царь и бог, уж извините, — Арданский сокрушенно поклонился, разводя в стороны руки. — А я-то тут при чем, — поинтересовался Гридин, хотя уже понимал, к чему клонит новый знакомый. — В общем, я считал, что моего разговора с вашим шефом вполне достаточно для того, чтобы задача была поставлена и решена. Потому и с вами встречаться не стал. Как выяснилось — напрасно! И сейчас я хотел бы исправить положение и рассказать вам обо всем. Тем более что вы, как я понял, уже были у тех самых людей … у Суховых, насколько я помню? — Да, был, — подтвердил Гридин. — Правда, моя полная неинформированность привела к тому, что они меня практически выгнали. — То есть? — То есть со мной не стали разговаривать. — Совсем? — А зачем им собеседник, который ничего не знает? Даже на неизбежные вопросы о здоровье вашей родственницы мне было нечего сказать. Общение просто развалилось. — И вы поехали к Кате по собственной инициативе? — Ну, не знаю, как у вас в фирме, а у нас есть люди, которые имеют право принимать и самостоятельные решения, — отрезал Гридин. — Да вы не обижайтесь, — спохватился Арданский. — Баба Катя позвонила мне вся в слезах: дескать, кого и куда ты посылаешь, почему я ничего не знала, и так далее! Видимо, я немного психанул, — признал он. — Извините, так получилось. — Ничего, бывает и хуже, — попытался сменить тему Гридин. — Мне просто интересно узнать: на что Сапожникова так жаловалась? Просветите уж, будьте добры, если мы хотим вернуться к исходной точке. Ему показалось, что на лице Арданского промелькнуло какое-то беспокойство, но отвечал он спокойно, не скрывая легкой неловкости за поведение пожилой родственницы. — Да ничего конкретного, честно говоря. Знаете, такое назойливое желание стариков быть как можно чаще в центре внимания. Упреки типа «я обо всем узнаю последней». Немотивированная и, к сожалению, уже привычная обида пожилого человека. Жаль, что вам пришлось так… Арданский мягко улыбнулся, будто приглашая забыть о досадном недоразумении, и Гридин решил, что сейчас нужно пойти ему навстречу. — Наш Сева не такой уж большой и грозный, чтобы его все боялись, — усмехнулся он. — А вот то, что я узнал от Екатерины Кирилловны, могло бы мне помочь, если бы я мог знать об этом ко времени первой встречи. А сейчас, боюсь, трудно будет продолжать. — А что она вам рассказала? — встрепенулся Арданский, и нежелание Гридина делиться своим знанием стало еще сильнее. — Да в общем-то мелочи, но они бы усилили мою позицию в разговоре с Суховыми. Ну, например, я ничего не знал о племянниках, привезенных в дом Суховых во время войны, то есть тогда, когда Екатерина Кирилловна с дочерьми была там. Для нас с вами это ерунда, а для них, для тех, кого тогда привезли, — важнейшее событие, может быть, всей жизни. Они же в раннем детстве соприкоснулись с войной, и оказаться в глубоком тылу было для них невероятным счастьем, понимаете? Арданский кивнул, и Гридину еще сильнее захотелось увести разговор в сторону от ненужных вопросов. — Мне было бы гораздо проще, если бы вчера, начиная наше общение, я мог передать им приветы от Сапожниковой и напомнить пару эпизодов из их далекого детства. Тогда беседа пошла бы гораздо успешнее, и, возможно, я бы сейчас уже заканчивал отчет и давал ответы на все поставленные вами, Роман, вопросы. Про особую роль Арданского сказал не случайно. Ждал хоть каких-нибудь объяснений или дополнений. Напрасно ждал. Теперь уже Гридин точно знал, что не даст Арданскому никакой информации, пока не даст самому себе точного ответа на все вопросы! Если Сапожникова в самом деле была напугана и высказывала бы какие-то претензии, то Арданскому ничто не мешало сказать об этом, отвечая на прямой вопрос Гридина. Но он ничего не сказал. Не хочет «усугублять»? Вряд ли. Скорее сам ничего толком не знал, не говорила ему ничего Сапожникова ни прежде, ни сегодня, после встречи с Гридиным. Ни о чем она ему не сказала! Просто позвонила, чтобы узнать: что там за поиски! И говорила она, конечно, вполне спокойно, в этом Гридин теперь был уверен. Сапожникова крепко держала себя в руках! Тем не менее Арданского ее звонок встревожил. Почему? Глупо как-то получалось: теперь-то, когда Гридин встречался с Сапожниковой, зачем все так же упирать на ее «старость»? Она в полном сознании и хорошей памяти. Впрочем, перебил он сам себя, память — это одно, а эмоции — совсем другое. Она ведь и при нем не скрывала своего удивления. Наблюдая за Арданским, Гридин решил, что не станет рассказывать про встречу с Горицыным. Этого в договоре не было. Пусть «Ромка» сам ищет пути к информации, которая ему нужна. Арданский, видимо, тоже о чем-то размышлял. Потом, откашлявшись, спросил: — Вы считаете ситуацию безвыходной? — Ну, если бы я так считал, то я бы сейчас… — Гридин глянул на часы. — Я сейчас уже собирал бы вещитам, а не пил бы кофе здесь. Я продолжаю заниматься этим делом. — Ну, вот это мне и хотелось услышать, — энергично кивнул головой Арданский. — Собственно, после звонка Екатерины я поехал к вашему директору, чтобы узнать именно об этом. Вы уж меня извините, просто она так бурно все пересказывала, что я решил, что вы слегка перегнули палку и загубили дело. Арданский не спеша достал сигару, раскурил ее. Было видно, что он ждет какой-то реакции собеседника, но Гридин держал паузу. — И как вы считаете: провалено оно или нет? — не выдержал Арданский. Гридин повернулся к бармену, попросил еще кофе и только потом заговорил медленно, давая понять, что и у него нервы тоже нежелезные: — Вы всегда так быстро получаете результат? Позавчера я узнал о задании, вчера я встречался с теми, кого называли вы. Выяснилось, что вы мне не дали совершенно никакой информации, и вы спрашиваете меня, как далеко я продвинулся? Арданский, кажется, успокоился, улыбнулся. Делано, правда, но улыбнулся: — Ну-ну, давайте не будем терять лицо, как говорят на Востоке. Я восполню пробелы в ваших знаниях прямо сейчас. Вас ведь наверняка интересует: а что тут надо Роману Арданскому, человеку небедному и с огромными возможностями. Обычные люди уверены, что для выполнения любого моего каприза стоят наготове крейсера, подводные лодки и ракеты стратегического назначения. Не буду ничего говорить об этом. Поймите, что это дело особенное, семейное. Сапожникова — бабушка моей жены, Лены. Бабулька активная, боевая, с характером. Но в последнее время стали у нее возникать разные фантазии в связи с этим самым наследством. Ну, я ее понимаю, вдруг откуда-то из небытия всплывает какой-то человек, какое-то наследство. Теща моя, то есть дочь Сапожниковой, рассказывала об эвакуации: в самом деле жили они в доме у этих Суховых, в самом деле, судя по ее рассказам, очаровательные люди, настоящие провинциальные интеллигенты, такие, знаете ли, без самокопания, высокомерия и интриг! Но с того времени, как наши вернулись в Москву, никаких контактов не было, хотя прошло больше шестидесяти лет, понимаете? И вдруг непонятная, необъяснимая вспышка памяти и какое-то наследство. И мы все, конечно, как говорится, в полных непонятках. Вот потому я и обратился к вам, к вашему директору. Уж если речь идет о наследстве, то, видимо, существует какой-то порядок, какая-то процедура?! И я просто хотел, чтобы вы, ну, вроде как дали какое-то профессиональное заключение о соответствии, понимаете? Гридин кивнул: — Понимаю. Должен вас огорчить: убийство одного из наследников — факт. — В самом деле? — Да. Причем убийство странное, я бы сказал, загадочное. — Что в нем загадочного? — ухватился Арданский. — Пока я не могу сказать, потому что и сам ничего толком не успел узнать. — Вы не обладаете необходимой информацией? — Роман … — начал Гридин, ожидая, что Арданский назовет свое отчество. — Просто Роман. Отчества оставим ветеранам, — улыбнулся Арданский. — Так вот, Роман, Суховы не те люди, которые будут откровенничать с первым встречным. Поэтому мне еще не раз придется вам звонить, чтобы узнать что-то. Пока даже не могу предположить, о чем может пойти речь.