— Не «за что», а «на что». На те вопросы, которые я буду задавать. Собственно, вы давно уже должны были на них ответить. Я вам за это плачу деньги, и немалые. И вы просто обязаны эту работу сделать. Арданский говорил нарочито негромко. Наверное, именно так он вел свои совещания. А что? Босса должны слушать молча и трепетно. Правда, Гридину-то Арданский боссом не был. А был он Ромой. Даже Ромкой, как его называла покойная Сапожникова. Ромка, Ромка, что же ты так сорвался-то? Грубишь непонятно зачем. Во всяком случае, продолжать разговор в таком тоне Гридин не хотел. Поэтому решил разговор обострить. Ну, не дурак же этот Арданский. Должен ведь соображать. И Гридин начал свою партию. — Ах, вы об этом? Ну, так вы должны понимать, что процесс, так сказать, продолжается. — Понимаю, понимаю. — Голос Арданского был успокаивающим. — Но ведь работа сделана, не так ли? — Я вас не понимаю, — искренне удивился Гридин. — Не понимаете? — Брови Арданского взлетели вверх. — Ну, давайте по порядку. Вы узнали все о рассказах Сапожниковой? Узнали, что там правда, а что выдумка? — Я узнал только то, что она рассказала, и не больше. Послушайте … — начал Гридин, но Арданский перебил: — Не буду я слушать ваш бред! Мне нужен результат, а его вы уже получили! И вы обязаны мне его отдать! — Да, погодите, — снова попытался хоть что-то объяснить Гридин. — Слушать я буду только ответы на мои вопросы. Вы вообще понимаете, о чем идет речь?! — А сами-то вы хоть понимаете, о чем, в самом деле?! — также на повышенных тонах спросил Гридин. — Понимаю, конечно. Речь идет о сокровищах, которые оказались неизвестно где и неизвестно когда. И сейчас эти сокровища должны стать моими. Я внятно объяснил? — Внятно, но это — бред. Арданский стремительно наклонился к Гридину. Так стремительно, что Гридин побоялся, что сейчас они ударятся головами. — Это — не бред. Судя по рассказам этой старой идиотки, там предметов искусства и антиквариата на миллионы, а может быть, на миллиарды долларов! Понимаете? Долларов! Он сел, закурил. Пришел в себя, продолжил уже спокойным тоном, через который, однако, пробивалось раздражение. — Простите, но я не люблю, когда меня принимают за лоха. Эти сокровища там пропадают недоступные и бесполезные. Катя была, конечно, легкомысленной дурочкой во многом, но только не в драгоценностях. Видели бы вы ее собственные драгоценности! Впрочем, что это я? Вы ведь их уже видели, пока обыскивали ее квартиру. Но то, что осталось от нее, — крошки! Пусть это переходит от одной бабы к другой, не жалко! Он затянулся сигарой, подержал дым во рту, наслаждаясь ароматом и вкусом. — Мы с вами тут вдвоем, и вас никто не начнет искать, так что мы можем не спешить. Я вас не пугаю, я просто хочу, чтобы вы, принимая решение, были максимально информированы. Сегодня двенадцатое августа девяносто первого года. Горбачева фактически больше нет! Вообще нет! Как нет и власти, к которой мы все привыкли! Ситуация в стране на грани краха! И это не преувеличение, это — достоверная информация, за которую щедро заплачено. Не сегодня завтра все рухнет! Моментально! Всё, понимаете? Рубль обесценится, все наши заводы и заводики будут продаваться иностранцам за гроши. И их еще придется уговаривать все это купить, чтобы с голоду не сдохнуть. Перевернется не только экономика, перевернется вся страна. Поверьте, что о предстоящем хаосе знаю не только я, знают многие, и не только в России. Люди сидят на мешках с деньгами и ждут свистка. И я сделал все, чтобы быть в числе этих людей! Арданский встал, сделал несколько шагов взад-вперед, остановился перед Гридиным. — То, что происходило в последние годы, только подготовка. Люди, которые считали, что они в эти годы управляли страной, отжили свое. Они выполнили свою задачу, они расчистили от завалов путь в будущее страны! Кто-то из них еще сохранил остатки ума и просто отойдет в сторону, и его не обидят. Пусть живет себе где-нибудь в Португалии или Уругвае, не жалко! Но большинство не поймет, что время пришло другое, новое время новых людей, и исчезнут! Пусть анекдоты про дряхлых идиотов со Старой площади или Лубянки останутся в прошлом, как и их обладатели. Арданский, кажется, успокоился. Он говорил неспешно, помогая себе уверенными жестами. — Вы, Павел Алексеевич, вы достаточно хорошо знакомы с нашим молодым преступным миром, чтобы точно знать, что его законы проникают всюду. Так поймите: если этому не положить предел, то скоро на уголовников будет работать вся страна! Мне не денег жалко, поверьте! Я никуда не хочу уезжать отсюда, но жить хочу в спокойствии, а не озираясь по сторонам в ожидании выстрелов снайпера. И изменить этот порядок можно только делом, а не красивыми рассуждениями, как это делали Горбачев или Яковлев. У каждого свой шанс, и мой шанс именно в этом. Сейчас или никогда! Потому что сейчас, в новом распределении ролей, места займут те люди, которые их уже никогда не отдадут. Ни при каких условиях! Конечно, я намерен войти именно в эту новую элиту, вложить деньги в заводы, научные центры, нефть, газ! Вы знаете, какими деньгами ворочают там те, кто владеет нефтью? Он диктует свою волю всем, у кого есть автомобиль! Да и вообще планов много, поверьте. Честно говоря, Гридин, я присматривался к вам, желая дать вам шанс войти в число тех, на кого я намерен опираться, но вы этот шанс упустили. Арданский горестно развел руками. Помолчав, сказал: — Говорят, что сигару нельзя тушить. Ей надо позволить достойно затухнуть, уйти. Посмотрел на Гридина. — Вам, к сожалению, я этого не могу гарантировать. Пожал плечами. — Так, о чем я? Ах да! Главное для меня, конечно, мой холдинг — дело всей моей жизни! Я намерен сделать его ведущим мировым агентством и издательством. И для этого у меня уже все есть. Я собрал лучших специалистов, у меня самые лучшие толкователи событий, у нас договоры с огромным количеством людей, организаций и иных структур, которые могут давать информацию. По оценкам серьезных специалистов, мы уже давно могли бы выйти в число ведущих информационных агентств, понимаете! Ведущих! Но есть маленькая неувязка. Для этого нужны деньги, огромные деньги. Деньги для оплаты труда моих работников, без которых работа невозможна, для покупки сведений, которые на дороге не валяются, для выхода на рынки других стран. Вы думаете, все эти наши «демократические» газеты финансируются только нашими олигархами? Да в них практически без счета и меры вкачивают деньги из-за рубежа! А что могу противопоставить я? Плач о поруганной России? Да, кому это нужно? Самое обидное, я знаю, что и как нужно делать, но, как говорится, «бодливой корове бог рог не дал». И с нашими родными рублями я не то что в Европе, я у нас-то скоро накроюсь бордовой шляпой. Понимаете вы меня? — Ну а что тут понимать? Вам нужны деньги. Но, между нами говоря, я знаю очень мало людей, которым деньги были бы НЕ нужны. — Вы ведь не хотели меня обидеть, сравнивая со «всеми»? Мне казалось, я достаточно подробно показал, зачем эти сокровища мне. Вы понимаете, что случится с мировым рынком антиквариата, когда на него вывалится содержимоетогоподвала? Только представьте себе, что есть в мире, например, всего две монеты какого-нибудь парфянского царства, отчеканенные четыре-пять тысячелетий назад. И стоят эти кусочки металла немыслимых денег, и каждый, кто хочет обладать этим чудом, готов заплатить деньги еще более дикие. И тут на этом самом рынке появляется десяток-другой таких же монет! Что случится? — А ничего не случится, — ответил Гридин. Он подумал, что в его положении любая пауза — это шанс. И его надо использовать на полную. — Ничего не случится, — повторил он, стараясь усесться удобнее. — Рынок сам себя стабилизирует, увеличится предложение — снизится спрос, значит, снизится цена. Наигранный хохот Арданского был ему ответом. — Не повторяйте вы этих идиотов, обещающих, что рынок сам себя будет регулировать! Никогда этого не будет, потому что рынок — это люди! Это те же самые люди, которые были и при царе-косаре, и при Николае Втором, и при Иосифе Виссарионовиче. Фамилии меняются, а люди — нет. Вот они и есть «рынок». И учтите еще вот что. Рынок антиквариата процентов на пятьдесят, а то и больше заполнен фальсификатом, но люди предпочтут скорее верить, что владеют кофейной чашкой какого-нибудь там Георга Пятьдесят Пятого, чем признаться в том, что их облапошили. И монеты, которые я выкину на рынок, будут раскупать стремительно. Вы понимаете, о чем идет речь? Гридин молчал, и Арданский продолжил: — Вы что-нибудь слышали о «деле Медичи»? — Это средневековые отравители? — Ну, в крайнем случае их потомок. Собственно, потомок и есть. Джакомо Медичи занимался продажей предметов искусства. Специализировался на материальных останках итальянской антики. Разные там обломки мраморных статуй, надгробий и тому подобного. Его арестовали по подозрению в том, что он посредничает при совершении не только официальных сделок, но и подпольных, то есть незаконных. Нашли его архив, и выяснилось, что он вел обширнейшую переписку с крупными коллекциями, включая всемирно известные музеи вроде Метрополитен-музея в Штатах. Во время следствия многие стали предлагать возврат предметов в обмен на молчание следствия. То есть в музей отдавали вещи, за которые, безусловно, когда-то заплатили огромные деньги. Огромные! — Ну, так ведь вернули. — Экий вы… Арданский помотал ладонью, подбирая слово. — Несерьезный вы человек, Павел Алексеевич, неделовой. Вернули те, чью причастность доказать проще простого. Те, кто покупает, чтобы выставлять, показывать, иначе говоря, публично похваляться. А вы представьте себе какого-нибудь нашего соотечественника, который у себя в Нижних Пердюках держит такую коллекцию! Да он, чтобы перещеголять американцев или европейцев, никаких денег не пожалеет. — А вы, как добрый дяденька, ему эти вещи и предложите? — поинтересовался Гридин. — Я? Да что вы! Для такой работы есть мелюзга, наемные работники вроде вас. — Арданский внимательно посмотрел на Гридина и горестно вздохнул. — Вы знаете, кто такие наёмные работники? Помолчал, ожидая ответа, и, не дождавшись, ответил сам: — Это те, кого умные люди «наёмывают», — и радостно расхохотался. Смеялся долго и от души. Успокоясь, посмотрел на Гридина и, кажется, искренне огорчился, что тот не оценил шутки. — Ну, впрочем, это лирика. А мне нужен результат, понимаете? — Понимаю, — признался Гридин. — Но, поверьте и вы, что этого не будет. И то, о чем вы узнали от Екатерины Кирилловны, на вашу идею работать не будет. — Не поможете мне? — Не помогу. — Ну а, собственно, почему? — делано удивился Арданский. — Вы не патриот? Вам безразлично, что всюду в мире нашу с вами Россию-матушку каждый день вываливают в грязи, и за нее некому заступиться? — Так ведь и вы не заступитесь, — пояснил Гридин. — Для вас ведь это тоже — точка приложения сил. И мечтаете вы только о том, чтобы обеспечить себе и потомкам безбедное существование и существовать потом где-нибудь подальше. — Ну а какое вам дело, где я буду жить, если мой бизнес будет служить России? Какое вам дело, сколько я оставлю своим наследникам, если я работаю как проклятый по шестнадцать часов в сутки! Я эти деньги, эти сокровища не украсть хочу! Не украсть, заметьте! Потому что они, я уверен, уже давно ушли от своих первых владельцев. И, конечно, надо при этом учесть, что они, скорее всего, и получены-то были малозаконными путями. Вы хотите ворованное защитить от плохого капиталиста Арданского, а я хочу их вложить в дело! В дело, которое пойдет на благо России. Кому будет плохо? — Эту сказку вы рассказывайте где-нибудь на торжественном приеме. Я в это не верю. Арданский отклонился, как от удара, помолчал. Потом, видимо, решил, что волноваться из-за пустяков глупо, и продолжил, сменив интонацию: — Ну а работу-то свою вы делать будете? Или каждый раз вы будете долго ломать голову: не повредит ли это России? — Об этом я всегда думаю. — Гридин отвечал без пафоса. — Ну что же, вы свой выбор сделали, очередь за мной. Он повернулся, чтобы позвать своих людей, но дверь стала открываться еще до того, как Арданский что-нибудь сказал. В помещение вошел Струмилин, а следом за ним женщина, та самая Анна, которую Гридин видел вчера в доме Суховых. Арданский, увидев вошедших, стремительно побледнел. — А вы кто такие? — Не делайте глупостей. Защищать вас уже некому, — предупредил Струмилин, и почему-то сейчас его голос испугал даже Гридина. А потом раздался громкий хлопок, треск и что-то обрушилось на голову Гридину. Он успел понять, что помещение моментально заполняется едким дымом, и провалился в пустоту…