Мы сердечно поблагодарили хозяйку. Особенно старался, разумеется, Лазарь. Когда мы оказались на лестничной площадке, он тут же принялся меня целовать. Затем отстранился, взял меня за руку, и мы направились к машине. – Что ж, с одним делом покончено, теперь займемся более интересным, – сказал Лазарь. Так и вышло. Мы отправились к нему и самозабвенно посвятили себя интересному делу. С небольшим перерывом на ужин. В поте лица мы трудились бы до рассвета, но в два часа ночи у меня стал настойчиво звонить телефон. – Да, – ответила я раздраженно на четвертый звонок. – Таня, Милу нашли. Давай в девять в конторе, – выпалил Антон и отключился. Я чертыхнулась и принялась искать проходящие поезда, на которых могла бы уехать. Лазарь быстро меня остановил поцелуем и обещанием тут же доставить домой на машине. Сразу отправиться в путь не получилось, а когда мы выехали, Лазарь уговорил меня устроиться на заднем сиденье и подремать. Я лежала и действительно пыталась заснуть, но у меня не вышло. Вместо этого я думала о Шувалове. Он уверял меня, что не знал о переезде Лидии в их город. Зачем ему понадобилось скрывать знакомство с ней? И было ли у него в планах убийство уже тогда, летом в ресторане? А что, если я попала в болевую точку, когда заявила ему при встрече, что мы расследуем дело о хищении денежных средств? Возможно, имели место реальные махинации. Естественно, ему не было никакого резона развивать тему знакомства с Лидией, если она была в этом замешана. Чем больше я размышляла об этом, тем вероятнее мне казалась эта версия. Более того, если Лысенко-старшим пришлось расстаться с жизнью из-за того, что Лидия начала болтать, логично было избавиться и от младших. Непонятно только, почему между двумя авариями прошло довольно много времени. За год братья или Алла могли круто подпортить чиновнику репутацию, если бы хотели. Возможно, намерение сделать это пришло позже, вот тогда Шувалов и решил, что настал и их час. Однако совсем не ясно, по какой причине тело Аллы пропало из морга. Я очень надеялась, что находка сегодняшней ночи даст мне ответ на этот вопрос. Знала бы я тогда, как сильно она меня запутает. Когда мы подъехали к моему подъезду, было уже без пяти девять. Я наспех простилась с Лазарем и потянула за ручку двери. – Даже кофе не предложишь? – удивился он. – Хорошего понемножку, – подмигнула я. – В следующий раз. Я припустила вверх по лестнице и уже через десять минут, успев быстро принять душ и переодеться, садилась в такси. Машины Лазаря во дворе не было. Надеюсь, он найдет, где выпить кофе. Моего опоздания никто не заметил. Антона я застала в кабинете Геннадия Михайловича. Оба сидели за большим столом и молча листали бумаги. – Ты что, не спала? – спросил Селиванов, подняв голову и посмотрев на меня. «Неужели это заметно?» – подумала я, а вслух произнесла: – Почему же, спала. Пару дней назад. Я рассказала им все, что мне удалось узнать во время моей короткой поездки. Похоже, они впечатлилась. Селиванов даже присвистнул. – Не свисти, денег не будет, – заметила я. – Да их и так особо нет, – усмехнулся Антон и украдкой покосился на начальника. – Ну а у вас-то что? – Сегодня ночью между мусорными контейнерами на Луначарского нашли Людмилу Светлову. – Мать в курсе? Она была на опознании? Хотя, наверное, там уже страшная картина. – Не в курсе. Людмилу узнал санитар, который с ней уже встречался, так сказать. – Антон откашлялся. – Да и сохранилась она хорошо. – В холодильнике, что ли, держали? – спросила я и ответила сама себе: – Хотя неудивительно. Не могла же она все это время оставаться незамеченной у мусорных баков. – Не могла, – кивнул Селиванов. – Камеры проверили, переулок глухой, а контейнеры представляют мало интереса. – То есть не попадают на них? – Верно, – подтвердил Антон. – Интересно то, что одежда отличается от той, которая была на теле в день пропажи из морга. – Может быть, это все-таки не Людмила? – Она, при ней был читательский билет в научную библиотеку на имя Светловой Л. И. – Ясно, – вздохнула я, хотя ясно мне ничего ровным счетом не было. В этот момент у Геннадия Михайловича зазвонил телефон. Он поднял трубку и выслушал собеседника, то хмуря брови, то качая головой. Наконец он отключился, ударил ладонями по столу и обратился к нам. – Ребята… – Начальник будто бы подбирал слова, что было ему несвойственно. – …вскрытие показало, что Светлова скончалась от удара тупым предметом по голове не ранее вчерашнего утра. – Что? – хором спросили мы с Антоном. – Мне повторить? – спросило начальство. – Тела найдены, родственникам выдадим, а остальное – не наше дело, – резюмировал Селиванов. – Как не наше? – возмутилась я. – Она не могла умереть вчера. Это же ерунда какая-то, абсурд… Вы сами понимаете. – Понимаю, – кивнул Антон. – Но поделать с этим ничего не могу. – К тому же смерть была насильственной, – не сдавалась я. – Может быть, поскользнулась? – Тихо, – призвал Геннадий Михайлович. – Комитет возбудил дело. Теперь это уже не просто поиск пропажи из морга. Девушку убили, это подтверждает вскрытие. – Фух, – выдохнул Селиванов. – Васильев из комитета прикомандировал вас в свою группу по этому делу. Отныне вся отчетность туда. Контакты у тебя есть, – кивнул он подчиненному, поднимаясь. – Мне пора, дела. Мы с Селивановым дружно встали и вышли, не проронив ни слова. Уже у него в кабинете, когда он устроился за своим рабочим столом, а я на стуле возле него, Антон заговорил: – Может, он неправильно понял? Возраст, все такое. Или в морге начудили. Не проспались, наверное, после выходных. – Я понимаю – ошибиться на сутки, двое, – возразила я. – Не совсем же они там безмозглые. – Не совсем, – согласился Антон. – Я бы не спешила делать выводы, прежде чем Людмилу опознает мать. – При ней документы были, – напомнил он. – Абонемент в библиотеку? – усмехнулась я. – Тоже мне документ. – Прибавь к этому внешнее сходство и то, что один и тот же санитар принимал ее оба раза. Слишком много совпадений, не находишь? – Нахожу, – пришлось согласиться мне. – И все же я не понимаю, как можно умереть дважды? – Я пока тоже, – развел руками Селиванов. – Ладно, звони этому Васильеву, рассказывай, с чего все началось, вдруг они там поумнее нас, – ответила я и вышла из кабинета. Первое, что я сделала, выйдя на лестницу, – набрала номер санитара, который предусмотрительно сохранила в своем телефоне. В коротком разговоре он подтвердил, что девушка, поступившая к ним сегодня ночью, однозначно та самая Светлова, которая пропала вместе с Лысенко. А также то, что никакой ошибки ни во времени, ни в причине смерти быть не может. – Если я все-таки сплю, – произнесла я вслух, – пора бы уже проснуться. Разумного объяснения, как Людмила могла умереть вчера, если пропала из морга пару недель назад, у санитара не было. Равно как и у меня. Я хотела было поехать в морг и поговорить с судмедэкспертом, но вряд ли он откажется от заключения, которое нам недавно озвучили. Я налила кофе из автомата на первом этаже и вышла на улицу. Погода оставляла желать лучшего. Ветер гонял пожухлую листву, моросил дождь, а на тротуарах чернели лужи. В целом примерно такая же унылая картина была и у меня в голове. Я наматывала по окрестностям круги, больше похожие на зигзаги. Итогом моих размышлений стало то, что я написала Ярославу сообщение с вопросом, во что была одета Людмила, когда поступила сегодня ночью. Он долго не отвечал, хотя послание прочитал. Наконец я получила на телефон фото. На нем было обнаженное тело Людмилы, укрытое пленкой до подбородка, на нее Ярослав старательно выложил одежду, в которой обнаружили девушку. По моему скромному мнению, он перестарался с помощью. Однако плюсы в такой подробной демонстрации все-таки были. Я смогла убедиться, что девушка действительно очень похожа на ту, что я хорошо помнила по фото. К тому же пришлось заключить, что все выдвинутые мной предположения летят в тартарары. Я было вернулась к версии со странными ритуалами, в ходе которых тело девушки действительно могли переодеть в соответствии с обрядом. Мое воображение рисовало белые или, на худой конец, черные балахоны. Возможно, даже платье, похожее на свадебное. Мила же, если верить фото, была одета в черные колготки, джинсовую юбку, коричневый свитер и ветровку в тон, что никак не вязалось с моими представлениями о тайных обрядах. Решив, что в конторе мне делать нечего, я отправилась домой. В конце концов, неплохо было бы поспать хоть пару часов. Оказавшись в родной спальне, я плюхнулась на кровать и мгновенно уснула. Проснулась я от телефонного звонка. На часах – половина третьего. Спросонья я не сразу поняла, дня или ночи. Свет за окном говорил в пользу первого варианта. Прислушавшись, я поняла, что звенит у меня в голове. Посмотрела на дисплей телефона и убедилась в этом. Я с трудом поднялась с кровати и подошла к окну. Во дворе не происходило ровным счетом ничего примечательного. В отличие от моей жизни, полной сюрпризов. Вопрос смерти Людмилы был на данный момент, пожалуй, главным. Я стала прикидывать, где бы мне найти врача, способного пролить хоть какой-то свет на эту ситуацию. Первым я вспомнила Костю: он хоть и адвокат, а не врач, но знакомств ему не занимать. Тем более сегодня у нас традиционный ужин, если у него не возникнет срочных дел. Я вспомнила о медицинской карте Людмилы, которую нашла в квартире у Светловых. Нашла ее на комоде и решила отправить в сумку, чтобы не забыть взять сегодня на встречу. Но что-то заставило меня сесть на кровать и пролистать ее самой. В медицине я не была особенно сильна, но кое-что понимала. Я долго изучала обложку, как будто уже на ней был ответ на все мои вопросы. Там была самая стандартная информация с адресом, номером участка и датой рождения. Я открыла последнюю запись. Обращение к окулисту в районе года назад – обычная проверка остроты зрения. Перед этим – посещение терапевта, острое респираторное заболевание. Я продолжила в том же духе, пока не сообразила, что все хронические и значимые заболевания выносят на отдельный лист в начале карты. Своей медицинской карты у меня никогда не было. В государственные учреждения отец меня не водил, а в детдоме у нас был свой врач и районная больница на случай серьезных болячек. Однако пару раз мне уже попадали в руки чужие медкарты.