– В ее жизни была медицина. Не было времени у Милки. Она же работала еще, вы, наверное, знаете? – Знаю. Там, кстати, у нее не было романов? – Нет, – девушка покачала головой и задумалась ненадолго. – Если только совсем недавно кто-то появился. – На работе? – уточнила я. – Не знаю точно. Честно говоря, и рассказывать-то нечего. Просто слышала пару раз, как она на переменах по телефону разговаривала, голос мужской был. Они будто о встрече договаривались. – По имени она его называла? – Нет, мне самой любопытно было, кто это. Она только отмахнулась от вопроса. – Это было незадолго до смерти? – Да. И знаете, что еще, – она будто вспомнила что-то важное. – Я из бассейна возвращалась на маршрутке вечером. Музыку слушала и в окно смотрела. Так вот, на остановке у рынка увидела Милу в компании молодого человека. Не знаю, что ей в том районе понадобилось. Утром на парах я ее спросила, кто это, а она ответила, что была одна, а этот просто время спрашивал, познакомиться хотел. – Но тебе так не показалось? – Ну да, было похоже, что они о чем-то важном говорят, а не так, будто минуту знакомы. – Как он выглядел? – Высокий, худой. Он в капюшоне был, лицо я толком не разглядела. Ну, не урод, – подытожила девушка. – Вот этого мужчину ты когда-нибудь с ней видела? – Я протянула Софии фото Гэтсби. – На актера какого-то похож, – хохотнула она. – Не встречала его: ни с ней, ни без нее. На остановке точно не он был. Тот моложе, и черты лица другие совсем. Вы думаете, что это вот с этим у нее были отношения? – Я просто проверяю разные версии, – улыбнулась я и показала фото Аллы, ни на что особо не надеясь. Связь этих двух девушек при жизни казалась мне все менее вероятной. – Кто это? – спросила София, внимательно вглядываясь в снимок. – Лысенко Алла Вадимовна. – А с Милой она как связана? Никогда ее раньше не видела. – Это мы и пытаемся понять, – терпеливо ответила я. – Я бы рада помочь, вот честное слово. – Она даже прижала ладонь к груди. – Но Мила ничего интересного или подозрительного не рассказывала. – А что со здоровьем у нее было? Может быть, у тебя, как у медика, есть предположения, от чего она могла умереть? – Вот у Милки бы точно были, – вздохнула она. – А из меня какой медик? Medicina soror philosophiae[1]. Вот и все мои познания. А на здоровье она не жаловалась никогда. Зрение разве что садилось последнее время. У кого бы не село, если столько читать? – Жаль, – сказала я, но тут же осеклась. – Понятно, я имею в виду. – Неужели вам там патологоанатомы ваши не доложили причину еще? И вообще, когда вы ее отдадите? Похоронить бы уже. – А что, Вероника Павловна интересуется? – удивилась я: мне не передавали, что она звонила. – Нет, однокурсники, преподаватели. Мы уже и деньги собрали. – Сделаю все возможное, чтобы это произошло как можно быстрее, – заверила я и простилась. Соня отправилась обратно в аудиторию, а я долго смотрела на закрывшуюся за ней дверь. Через пару мгновений прозвенел пронзительный звонок, и я поторопилась убраться из колледжа. На улице лил дождь сплошной стеной. Я достала из сумки зонт, но быстро поняла, что он мне не поможет. Тогда я вернулась под козырек и вызвала такси. Отправилась я в контору, хоть и не была уверена, что меня там ждут. Геннадия Михайловича на месте не было, секретарь сказала, что он сегодня на работе не появится. Я хотела было отправиться домой, но все-таки заглянула к Селиванову. Он сидел, закинув ноги в грязных ботинках на стол, и пил кофе с печеньками. – Погода дерьмо, – сказал вместо приветствия. – Так ты в теплом кабинете восседаешь, грех жаловаться, – парировала я. – А ты где так промокла? – спросил он, сделав большой глоток. – В море купалась, – съязвила я. – Ясно. Дай угадаю. К матери Милы ездила? – Близко, – улыбнулась я, стягивая мокрый плащ. – К ней я вчера ездила. А промокла я по дороге из медицинского колледжа. – И что там? – жуя очередную печеньку, спросил Антон. – Наука там, знания. Студенты Демокрита цитируют. – Еще скажи в оригинале. – Он аж подавился от смеха. – Почти. На латыни, – невозмутимо ответила я. – Ну а по существу? – Так мы же больше не расследуем исчезновение трупов, – съехидничала я. – Кстати, в колледже очень хотят побыстрее проститься с талантливой студенткой. Как считаешь, выдадим им ту, что сейчас в морге? Или сначала выясним, кто есть кто? – Татьяна, не перегибай, – осадил меня Антон. – Я понимаю, тебе хочется до истины докопаться, но у меня своих дел море. – Вижу. – Я перегнулась через его рабочий стол и заглянула в монитор: там был разложен пасьянс. – Одна просьба к тебе, Селиванов. Поехали вместе к Веронике. Может быть, в твоем присутствии она расскажет нам, как так получилось, что дочь одна, а трупа два. – Один, – поправил меня Антон, подняв палец вверх. Этот жест точно был лишним. – Хорошо, один, но дважды скончавшийся. В принципе, я останусь довольна, если она внятно объяснит любой из этих двух вариантов. – Может, она и сама не знает? – продолжал препираться Селиванов. – Не знает, как протекала ее собственная беременность? – Я вскинула брови. – Ладно, поеду я, поеду. Только завтра. – Он выразительно кивнул на окно. – Селиванов, вообще-то ты на машине, – напомнила я ему. – Будь проклят тот день… – Когда ты сел за баранку этого автомобиля? – подхватила я. – Нет, другой. Когда я предложил начальству воспользоваться свободной головой в нашем штате. – Ну вот, в следующий раз хорошенько подумай. Может, самому-то оно и попроще было бы. – Теперь уже несомненно, – ответил Селиванов. – Но все-таки завтра, ко мне через полчаса придут на допрос. В принципе, его ответ запросто можно было трактовать так: а не сделать ли тебе все самой? Тем не менее я решила дождаться завтрашнего дня. Не из вредности, а просто потому, что помнила, с каким недоверием соседка Светловых отнеслась к моей «корочке» инструктора. Если сама Вероника не захочет с нами откровенничать, то на соседку Виталину Аркадьевну у меня были большие планы. В детском доме отлично знали, что все дела я непременно довожу до конца, поэтому не удивлялись моей настойчивости в любом начинании. Если я бралась что-то изучать, то всегда докапывалась до самой сути вопроса. В первый год моего пребывания там я нашла на полке в игровой рваную коробку с пазлом. В нем было какое-то сумасшедшее количество деталей. Я собирала его уже около часа, когда одна из воспитательниц обронила, проходя мимо, что многие детали в нем потеряны. Конечно же, это меня не остановило. Я пропустила обед, а потом и ужин, боясь отойти от него хоть на минуту. Тогда мы еще не успели сколотить нашу банду и я ко всем относилась с большой опаской. Впрочем, как и остальные ко мне. Я знала, что, если отлучусь хоть на минуту, картинку могут сломать и все мои труды пропадут. Я закончила собирать пазл перед отбоем. В нем действительно не хватало деталей. Что удивительно, я отлично помню количество недостающих – тридцать одна. Чего я совершенно не могу вспомнить, так это что было на нем изображено. Пейзаж, натюрморт, герой из мультфильма или животные? Я пытаюсь представить, но перед глазами только огромное множество рассыпанных на полу деталей. Вот и сейчас я будто собираю тот самый пазл. Все сходится, но нескольких фрагментов не хватает, и совершенно непонятно, что же я собрала. Вера Кузьминична, психолог, которая работала с нами в детском доме, всегда говорила мне, что умение доводить все до логического конца дорогого стоит. Якобы не всем это дано и даже не всегда этому можно научиться. Я верила ей, меня грела мысль о том, что есть во мне что-то ценное. Потому что чем очевиднее было, что отец за мной не вернется, тем более ненужной я себе казалась. Об этом мы тоже много разговаривали с этой чудесной женщиной. К счастью, во взрослом возрасте мысли о собственной никчемности ко мне не возвращались. В чем я, несомненно, видела результат работы психолога. А вот от мыслей об отце отделаться было не так легко. В конце концов я укрепилась в мысли, что детдом – это надолго. Часто представляла себе даже не то, как отец возвращается за мной, а то, что где-то они сейчас вместе с моей матерью. О ней я совсем ничего не знала, поэтому в моих фантазиях она часто виделась мне в образе то ли феи, то ли белокурого ангела. Возможно, я была недалека от истины в своих детских мечтах. Быть может, они действительно сейчас вместе. Просто не на этой земле. Поняв, что в конторе мне делать нечего, я с чистой совестью отправилась домой с намерением провести тихий вечер за книгой. Но, перелистнув пару страниц, поняла, что мысли мои далеко от сюжетных перипетий.