– Ну да. Девчонка-то хорошенькая, кроха, но здоровая и весила два с лишним. А вот братишка едва полтора кило весом и слабенький уж очень. – Он не выжил? – понизив голос, уточнила я. – Тоже задаюсь этим вопросом. Не знаю. Врачи предложили ей сразу же отдать его в дом малютки, мол, не жилец. Веронику и уговаривать не пришлось, ей бы одного вырастить, а тут сразу двое, да недоношенных. Она-то одна – никого у нее не было. Так что мальчонку ей даже и не показали толком. Какое-то время мы молчали. Я была ошарашена услышанным, а акушерка предавалась воспоминаниям. – Она им интересовалась, пока у вас лежала? – Нет, – покачала головой Вера Анатольевна. – У меня ни разу, хотя я к ней регулярно заглядывала. Может, и спрашивала что у сестричек, да разве они в курсе были мальчонкиной судьбы… – Спасибо, вы мне очень помогли, – поблагодарила я женщину. Это было чистейшей правдой. – Я могу спросить, что случилось? – неуверенно произнесла Вера Анатольевна. – Девочка действительно оказалась крепкой, выросла настоящей красавицей, училась в медицинском колледже, но погибла при неизвестных обстоятельствах, – обтекаемо ответила я. Мы простились с акушеркой, и я добралась до дома буквально на автопилоте. Выходит, никакой сестры-близнеца у Людмилы никогда не было. Но как тогда возможно то, что она умерла дважды? Я всеми силами пыталась придумать объяснение, но не слишком преуспела. Более всего меня смущал тот факт, что когда Людмилу привезли в морг из квартиры несколько недель назад, то предварительно причину смерти установили как естественную – повреждений или травм на теле обнаружено не было. Тем не менее, когда она была найдена пару дней назад, эксперты заключили, что она скончалась от удара тупым предметом. Теперь выходило, что в квартире Светловых и у мусорных баков на Луначарского была обнаружена одна и та же девушка, каждый раз мертвая и скончавшаяся по разным причинам. Версия с сестрой могла бы все расставить на свои места, но после встречи с акушеркой она рассыпалась в прах. Я достала копии архивных документов и разложила их на кухонном столе. Исходя из написанного, в них все было точно так, как озвучила мне Вера Анатольевна. Беременность протекала нормально, но на тридцать третьей неделе началась родовая деятельность. Светлову доставили в роддом, где она родила двойню: мальчика и девочку. Выписали ее с дочерью на четырнадцатые сутки. Не придумав ничего лучше, я набрала номер Кости. – Ты ведь читал архивные документы, что скажешь? – спросила я, как только он ответил. – Скажу, что я достоин как минимум благодарности за старания. – Ты и правда очень помог, но теперь все запуталось еще сильнее. Возможно, судмедэксперты совсем спятили или проявили вопиющую халатность. Хотя ты знаешь, я ведь видела ее. – Кого? – Санитар прислал мне фото Милы после того, как ее нашли на Луначарского ночью. Скинуть? – Обойдусь, – буркнул Костя. – Так вот, она выглядит свежей. В смысле, слишком хорошо сохранилась, если предположить, что умерла она незадолго до того, как ее тело пропало из морга. – Что ты думаешь делать с полученной информацией? – поинтересовался Константин. – Для начала следует выяснить, что стало с сыном Светловой. – Недоношенные дети в доме малютки долго не живут, спешу тебя огорчить. Там и здоровые-то, бывает, умирают без видимой причины. – И тем не менее: сможешь раздобыть какую-нибудь информацию? – Постараюсь, – пообещал Костя, и мы простились. Я хотела было попросить свести меня с каким-нибудь гуру судебно-медицинской экспертизы, но решила, что лимит просьб я временно исчерпала. Тем более теперь у нас есть целая группа, пусть она в этом направлении и копает. Я вновь попыталась рассуждать сама. Даже если допустить хранение тела в каких-нибудь инновационных малоизученных условиях, причина смерти поменяться не может, это казалось мне очевидным. Если только это не было какой-то неверно диагностированной клинической смертью или иным состоянием. Тут мне неожиданно пришла в голову идея, которую нужно было срочно проверить. Я набрала номер Селиванова. – Мне нужно попасть в квартиру Светловых, срочно. – Что случилось-то? – Долго объяснять. Если хочешь – приезжай туда сам. – Таня, – начал было Антон. – Я выезжаю, сделай так, чтобы мы смогли проникнуть в квартиру, – произнесла я тоном, не терпящим возражений. Через двадцать минут я уже сидела на ступеньках рядом с опечатанной квартирой Светловой. Две поднимающиеся по лестнице девочки лет двенадцати посмотрели на меня с нескрываемым удивлением, а затем принялись о чем-то шептаться. – Я все слышу! – от скуки крикнула я им вслед, а они, хохоча, припустили бегом вверх по лестнице. – Что? – Селиванов как раз поднялся на площадку и решил, что я разговариваю с ним. – Внутренний голос, – развела я руками. – Чей? – не понял он. – Твой, – не удержалась я от колкости, поражаясь отсутствию у напарника даже зачатков сообразительности. – И что говорит? – Тебе слышнее, – пожала я плечами и кивнула на дверь. – Открывай. Он повозился с замками и наконец потянул дверь на себя. Я протиснулась в прихожую, Антон последовал моему примеру. Он огляделся, зачем-то принюхался и обратился ко мне, почесывая бороду: – Объясни, что ты тут хочешь найти? – Сама толком не знаю. – И для этого ты выдернула меня сюда? Я думал, что-то срочное. – Очень срочное, – подтвердила я. – На твоей практике люди умирали дважды? – Нет, – нахмурился Селиванов, следуя за мной в ванную комнату, где мы недавно обнаружили Веронику. – Вот и на моей, хоть и более скромной, тоже, – продолжала я. – А вот Людмиле Светловой это как-то удалось. – Что ты имеешь в виду? – Девятнадцать лет назад Вероника Светлова произвела на свет двойню в роддоме номер три. – Ну, – нахмурился Антон. – Здоровую, хоть и недоношенную девочку и мальчика весом полтора килограмма. – То есть у Людмилы был брат? – От него Светлова отказалась еще в роддоме. – Дела-а, – протянул Селиванов и опустился на диван. – Ты уверена? – Более чем, – подтвердила я. – Встречалась с акушеркой, которая принимала роды, видела архивные документы. – Но как тогда? Неужели судмедэксперт ошибся? Ребята обещали все перепроверить. – Не думаю, – покачала я головой и оставила Селиванова сидеть в недоумении, а сама направилась в комнату Милы. Я осторожно открыла дверь, будто за ней меня мог кто-то поджидать. Первым делом я подошла к клетке, которая стояла на письменном столе. Крыса сидела в углу и была очень вялой. Я сходила в кухню, налила в кружку воды и наполнила ее поильник. Выдвинула верхний ящик стола и нашла там несколько пакетов с кормом. – Лариска, – позвала я, не имея представления, как ее на самом деле зовут. Животное лишь слегка повернуло голову в мою сторону. В прошлый мой визит я подумала, что крыса сдохла. Сейчас же она выглядела вполне живой, хоть и неактивной. Я постучала пальцами по столу, желая привлечь ее внимание. Затем смочила руку в остатках воды и брызнула в клетку. Это возымело действие. Крыса, не поднимаясь, подползла к поильнику и начала жадно пить. Понятия не имея, как обращаться с грызунами, я все-таки открыла клетку и попыталась очистить поддон. За этим занятием меня и застал Антон, внезапно открывший дверь в спальню Милы. – Ты что, пришла сюда крысу спасать? – поморщился он. – Отнесем ее соседке, и дело с концом. – Когда я была здесь последний раз, то была уверена, что животное сдохло. Она лежала лапками вверх, но Вероника объяснила мне, что Мила ставила над грызуном разные эксперименты. – И что? – Вероника не спешила записывать питомца дочери в покойники, она подозревала, что крыса не мертва и еще оклемается. – Так оно и вышло? – догадался Селиванов. – Как видишь, – кивнула я в сторону клетки. – И что все это значит? – Это нам и предстоит выяснить, – заверила я и попросила его найти какой-нибудь пакет. Через пару минут он вернулся. Я сгребла весь корм и попросила его взять клетку.