– Слушайте, а так ли уж необходимо, чтобы я ее читал… эту речь? Они шли в этот момент по берегу Марны. Черный полог ночи уже опустился над ними. Г-н непременный секретарь посмотрел на глубокую, темную, молчаливо хранящую свои тайны воду, потом – на унылый силуэт г-на Лалуэта. Патара вдруг охватило неодолимое желание утопить этого пройдоху. Ведь так просто: толчок плечом – бултых! – и все. Но вместо того чтобы отправить в лоно вод эту обрюзгшую плоть, г-н непременный секретарь искренне и дружески сжал руку недостойного соискателя. Произошло это, во-первых, потому, что г-н Ипполит Патар меньше, чем кто-либо из рода людского, был способен на преступление; а во-вторых, он внезапно сообразил, во что обойдется Академии четвертая смерть! Он вздрогнул. Как только такое могло прийти ему в голову! Как он смеет пугать превосходного г-на Лалуэта! Это же просто сумасшествие! Из глубины своей истерзанной души он поклялся этому уважаемому человеку в своей вечной признательности, попытался вновь раздуть в груди антиквара академический жар, которому так безответственно дал угаснуть. Г-н непременный секретарь сурово корил себя за это. Он напомнил своему протеже об ожидающем его завтра триумфе. Живописал восхищенную, опьяненную восторгом толпу. Наконец сумел, что называется, «тронуть заветную струну» г-на Лалуэта, представив его воображению в первых рядах кресел саму г-жу Лалуэт, к которой обращены завистливые взоры всех собравшихся, – к ней, сияющей и покрытой славой супруге Героя дня! В итоге они расцеловались, ободряя друг друга, поощряя друг друга, подтрунивая друг над другом, как над малыми детьми, которые дали себя запугать мрачными выдумками. Подходя к воротам дома Лустало, они уже громко смеялись, словно настоящие смельчаки, которым все нипочем. – Осторожно, псы, – все-таки предупредил Лалуэт. Однако собак нигде не было ни видно, ни слышно. Г-н Ипполит Патар даже забыл позвонить, чтобы предупредить о своем визите. – Где же Аякс и Ахилл? – в недоумении спросил он. – Где Тоби? – Его тоже что-то не видать… Никто не вышел гостям навстречу. Никто не заметил их прихода. – Идемте! – велел г-н непременный секретарь. – Я собак боюсь! – опять заартачился г-н Лалуэт. – Э, я же вам сказал, что давно их знаю! – настойчиво повторил г-н Патар. – Они нас не тронут. – Тогда идите первым! – храбро скомандовал г-н Лалуэт. Так они достигли крыльца. Глубочайшая тишина царила во дворе, в саду и в доме. Входная дверь оказалась не заперта. Они толкнули ее – она открылась. Газовый рожок вполсилы освещал вестибюль. На их голоса никто не отозвался. Они еще немного подождали в этой необычной тишине. Все двери, которые вели из прихожей в комнаты, были закрыты. И вдруг, когда они вот так стояли – слегка озадаченные, со шляпами в руках – стены дома буквально сотряслись от ужасного вопля. Лишь черная ночь отозвалась зловещим эхом на этот жуткий, леденящий кровь, душераздирающий человеческий крик… Глава XV. Подвал Остатки волос вздыбились на лысине г-на непременного секретаря. Г-н Лалуэт, дрожа с головы до ног, привалился к стене в приступе крайней слабости. – Вот этот крик, – простонал он. – Тот самый… душераздирающий человеческий крик! Г-н Патар едва нашел в себе силы пролепетать: – Кричит кто-то, с кем случилось несчастье. Надо бы посмотреть… Но при этом он не сдвинулся с места. – Нет! Нет! Это тот самый крик, я его узнал, – зашептал г-н Лалуэт. – Тогда точно так же кричали… все время… в доме… Г-н Ипполит Патар пожал плечами. – Послушаем еще, – предложил он. – Ох, опять начинается… – запаниковал г-н Лалуэт. Теперь до них донеслись как будто болезненный стон и далекое прерывистое рыданье. – Я же говорю: с кем-то стряслась беда. Улавливаете? Это оттуда, снизу, из лаборатории. А вдруг великому ученому стало плохо? Ипполит Патар сделал несколько торопливых шагов по вестибюлю и осмотрел лестницу, ведущую на верхние этажи. Под ней находилась еще одна – спускавшаяся в лабораторию. Г-н непременный секретарь склонился над ее ступенями. Стоны раздавались вполне отчетливо, даже отдельные невнятные слова. Все вместе взятое выражало сильнейшее страдание. – Боже мой, с Лустало что-то произошло! – встрепенулся г-н Патар и, презрев опасность, храбро двинулся по лестнице вниз. Г-н Лалуэт поплелся за ним, на ходу бормоча: – В конце концов, нас двое… Чем ниже они спускались, тем явственнее слышали стоны и рыдания. Но когда они добрались до лаборатории, внезапно все стихло. Они осмотрелись. В помещении царил безупречный порядок. Реторты, змеевики, колбы, тигли в топке огромной печи, служившей, очевидно, для опытов, физические инструменты на столах – все было идеально чистым и нетронутым, методично расставленным и разложенным. Как-то не верилось, что это лаборатория человека, работающего не покладая рук. Г-н Патар пожал плечами, но еще больше его удивило то, что он не слышит никаких криков и не видит ни малейшего источника той великой муки, от которой у них с г-ном Лалуэтом несколько секунд назад стыла кровь в жилах. – Однако странно, – опешил новоиспеченный академик. – Ни души! – Я ничего не… Патар не договорил: его прервал дикий вопль, надрывавший сердце, да и другие внутренности. Эхо несло его вверх, но казалось, что исходит он из глубины. – Кричат где-то под землей! – осенило г-на Лалуэта. Но г-н Патар уже сам обо всем догадался и теперь указывал пальцем на открытый люк в полу. – Это оттуда! – закричал он, устремляясь к люку. – Туда, похоже, кто-то свалился и переломал себе ноги. Пока г-н Патар усердно заглядывал вниз, г-н Лалуэт топтался рядом, тараща глаза. Тем временем крики опять смолкли. – Невероятно! – воскликнул г-н непременный секретарь. – Никогда не подозревал, что тут имеется еще один подвал, – вторая лаборатория под первой. С этими словами он, тревожно озираясь, стал спускаться по ступенькам. Г-н Лалуэт, горько сожалевший о своем визите к великому Лустало, опасливо последовал за Патаром, боясь оступиться. Подземная лаборатория была устроена так же, как и верхняя, но все приборы и оборудование валялись здесь в полном беспорядке, словно после недавно оконченного эксперимента. Г-н Патар и г-н Лалуэт продолжали озираться по сторонам, однако по-прежнему никого не замечали. Вдруг, осматривая один из углов этого странного помещения, оба вскрикнули от неожиданности и отшатнулись. Часть стены отсутствовала, вместо нее лабораторию перегораживала толстая решетка, а за ней, как дикий зверь в клетке, сидел какой-то человек. Да-да, мужчина, который безмолвно глядел огромными горящими глазами на пришельцев. Поскольку те онемели и стояли, как истуканы, он первым прорычал: – Пришли, чтобы вытащить меня отсюда? Тогда торопитесь! Я уже слышу, как они возвращаются. Они перебьют вас, как мух… Ни г-н Патар, ни г-н Лалуэт даже не пошевелились, будто оцепенели. Человек опять закричал: – Вы что, оглохли? Я говорю, они перещелкают вас, как мух, если узнают, что вы меня видели. Как мух! Бегите отсюда! Вон они! Я их слышу! Под великаном дрожит земля! О горе! Горе вам! Они прикажут собакам вас разорвать! Действительно, они услышали наверху – на земле – бешеный собачий лай, на этот раз всё поняли и заметались, будто пьяные, не находя выхода. А тот, сидящий в клетке, все твердил, вцепившись в прутья решетки и сотрясая их, словно желая выдрать: – Собакам! Собакам! Если только узнают, что вы разнюхали его тайну! Тайну великого Лустало! А-а-а-а! Как мух! Собакам! А-а-а-а! Патар и Лалуэт, окончательно потеряв способность соображать, кинулись вверх по лестнице к люку. – Стойте! Не туда! Не туда! – выл человек в клетке. – Вы что, не слышите, как они спускаются? А-а-а-а! Вот они! Собаки! Аякс и Ахил, похоже, и вправду ворвались в дом, поскольку стены его зазвенели от лая, изрыгаемого чудовищными глотками. Лаборатория превратилась в преисподнюю, наполненную гавканьем и рычанием беснующихся демонов. Патар и Лалуэт бросились под лестницу, стеная от ужаса и вскрикивая от отчаяния: