— Простите, — буркнула она и поспешила мимо кресла Стар. — Мне надо выйти… Комната вдруг поплыла перед глазами, и, чтобы устоять на ногах, Джесс удержалась ладонями о стену. Двинувшись дальше к коридору, она почувствовала, как ее провожают пристальные взгляды Люси и Стар. — Это не уличное прозвище! Джесс резко остановилась. Голова ее поникла, глаза крепко зажмурились. Запястье так сильно начало зудеть, что ей захотелось содрать там кожу. И глубочайшая усталость разлилась по всему ее телу. — Что ты сказала? — Я сказала, что это вовсе не уличное прозвище. Так меня назвала мама. Она говорила, что я — ее светлая надежда, ее звезда. Глава 9. Стар После того как Джесс ушла из гостиной, Стар повернулась к Люси и обнаружила, что та внимательно на нее смотрит. — И часто с ней такое? — указала большим пальцем в потолок Стар. Люси выпрямилась в кресле, скрестив лодыжки и положив ладони на колени, и устремила на гостью свои странные пронизывающие глаза. От этого взгляда кожу на загривке у Стар начало покалывать, и девочка засомневалась, что готова хотя бы одну ночь провести в доме у этой женщины. Она повернула голову к окну — была еще середина дня. Вполне хватит времени, чтобы успеть на вечерний 401-й. — Ваша записка… — Стар тяжело сглотнула. — Как вы узнали о моем друге? Люси подняла брови, покачала головой, потом взяла со столика сложенную газету: — «Японский вид искусства». — И она с ожиданием посмотрела на Стар. — О чем вообще вы говорите? — Проблеск надежды, вспыхнувший перед девочкой этим утром, когда она запрыгнула в 401-й автобус, слабый лучик веры, что, может быть, хоть в качестве разнообразия что-то в ее жизни пойдет как надо, — все это в ней разом погасло. Ее здесь, увы, не ждало ничего, кроме этой выжившей из ума старухи. — Шесть букв, милочка, — воздела Люси газету, указав на ряд незаполненных квадратиков. Она решала кроссворд. Стар мотнула головой. — Я… я… — Ее нижняя губа дрожала, глаза были мокрыми от слез. Нет! Нет! Нет! Ей нельзя сейчас расплакаться! Девочка плотно сжала губы, выждала мгновение и, совладав с собой, выпрямила спину и скрестила перед собой предплечья. — Вы знаете про то дорожное происшествие? Люси отрицательно покачала головой. — Тогда откуда вам известно… — Тут у девочки перехватило горло, и ей пришлось прокашляться. — Чего вы от меня хотите? Люси снова откинулась на спинку кресла, положив руки на мягкие подлокотники. — На редкость замечательные вопросы, Стар. Девочка ожидала, что та скажет что-то еще, однако Люси, наклонив голову набок, устремила напряженный взгляд куда-то поверх плеча Стар. У той даже защипало кожу головы от ощущения, что позади нее, возможно, кто-то стоит. — Почему тогда вы ничего мне не отвечаете? Люси улыбнулась, и обвислая кожа ее щек собралась вокруг рта мягкими складками. — Дай мне немного времени, девочка, — сказала она. — Я не всегда сразу понимаю, чего они от меня хотят. У Стар аж холодок прошел по хребту. — Кто и что хочет? — с дрожью спросила она. В ответ Люси с легкостью помахала в воздухе ладонью: — Не обращай пока внимания. Ты можешь мне довериться, Стар. Девочка с усмешкой фыркнула. — Вы хотите, чтобы я вам доверилась? Тогда расскажите, почему вам вдруг понадобилось, чтобы я приехала? И как вы сумели такое обо мне узнать? Объясните же хоть что-нибудь! Люси понимающе кивнула. — Я пока мало что способна тебе рассказать, но не сомневаюсь, что однажды все кусочки мозаики сойдутся воедино, и могу тебе пообещать, что рано или поздно все это обретет смысл. Не проронив больше ни слова, старуха поднялась с кресла и, покачивая длинной черной юбкой, выплыла из гостиной, оставив Стар недоуменно размышлять над ее загадочными словами. Ей следовало бы сделать ноги отсюда прямо сейчас! Сцапать пригоршню каких-нибудь драгоценностей — и бегом к автобусной остановке. Но Стар этого не сделала. Она сидела как приклеенная в своем кресле, чувствуя, как внутри нее все словно стягивается тугими узлами. Вернулась Люси, неся в руке тарелочку, на которой были тосты со сливочным маслом, свежая клубника и керамическая формочка с йогуртом. Снедь она поставила на овальный столик возле Стар рядом с чашкой, до ободка наполненной янтарным напитком. — Ты любишь чай? — спросила Люси. Стар кивнула и опустила взгляд на еду. Все это выглядело таким свежим, таким чистым — и блестящее, желтовато-кремового цвета масло, и ягодины клубники, такие округлые и ярко-красные. Рот у девочки сразу наполнился слюной, в животе заурчало. Ей захотелось немедленно поднять перед собой тарелку повыше и все ее содержимое разом опрокинуть в рот. Но вместо этого Стар заставила себя взять один лишь кусочек тоста и немножко откусить. Люси наблюдала за ее трапезой со светящимися от удовольствия глазами. Стар молча ела, пока на тарелочке не осталось ничего, кроме плодоножек от клубники. — А что не так с Джесс? — спросила она наконец. Люси пробормотала что-то себе под нос. — Люси? — Да? — Я насчет Джесс. Она выскочила отсюда, точно обезумевшая. Что с ней такое неладное? — Я на самом деле мало ее знаю, — ответила Люси, поглядев мимо гостьи в коридор, туда, где несколько минут назад скрылась Джесс. — Но она тоже кое-кого потеряла. — И старуха нахмурилась. У входа в гостиную мелькнула маленькая темная фигурка, и Стар даже вскрикнула от неожиданности. Здесь что, живет еще какой-то ребенок? Дуновением ледяного воздуха щекотнуло обнажившуюся после стрижки кожу на шее. А может быть, Люси из того разряда сумасшедших, которые собирают у себя беспризорных детей? От переполненного желудка девочки неожиданно поднялась волна тошноты. Между тем Люси широко раскрыла свои невероятные голубые глаза. — Ты тоже, — прошептала она так тихо, что Стар едва ее услышала. — Я — что? — Сильно разгневана. — Старуха потеребила себе подбородок. — Но на кого? У Стар неистово заколотилось сердце, и она вскочила на ноги. Надо было немедленно отсюда выбираться. — Послушайте, уважаемая, не думаю, что… В этот момент где-то у них над головой что-то сильно грохнуло, отчего задрожали светильники на стенах, и прежде чем Стар успела вымолвить еще хоть слово, Люси уже вовсю торопилась вверх по лестнице. Глава 10. Джесс Их голоса слышны были на лестнице и докатывались даже до ее спальни — единственного в этом доме надежного укрытия для Джесс. Она плотно закрыла за собой дверь, чтобы от них отгородиться, и опустилась на край кровати, сложив руки поперек живота и крепко зажмурив глаза. Однако комната вдруг показалась ей чересчур тесной и жаркой, и запястье начало пульсировать от почти беспрерывного зуда. Она провела пальцем по шрамам, и внезапное чувство стыда обожгло ее лицо. Это была самая черная пора в ее жизни — спустя год после гибели Шанса, — когда она так и не смогла найти ответы на вопросы, что неотступно ее преследовали, и избавиться от кошмаров, будивших ее буквально каждую ночь. Почему Шанс ушел из дома? Что он делал на улице в кромешной ночи, в снег и слякоть, на мокрой и скользкой улице, одетый лишь в свой любимый красно-желто-синий домашний костюмчик с трансформерами? Слишком много вопросов осталось без ответа, но был и еще один: почему там не было Джесс в тот момент, когда ее сын больше всего в ней нуждался? И вот его не стало — и его безвозвратный уход и ее неспособность защитить сына оказались для Джесс слишком тяжелым переживанием. Когда она заметила на разделочной доске нож, то сразу нашла для себя спасительный выход. И вот она, крича и плача, стала перерезать себе запястье, и жаркая кровь зазмеилась по ее пальцам, пока вокруг не опустился мрак. Проснулась она в больнице с белым бинтом на запястье. А рядом с койкой сидела ее мать на желтом пластмассовом стуле, который ходил ходуном и поскрипывал всякий раз, как женщина подавалась чуть вперед. Прошло уже много лет с тех пор, как Джесс последний раз видела Джоанну: во-первых, потому, что мать не хотела иметь ничего общего с Джесс и ее ошибкой, а во-вторых, потому, что сама Джесс не желала иметь ничего общего с женщиной, которая отказалась от нее и от ее ребенка.