— Как мило, — слышу над ухом голос Андрея. Раздосадовано вскидываю голову, но от испепеляющего взгляда его спасает вовремя зазвонивший у меня телефон. Папа приехал, припарковался в отдалении, здесь не смог протиснуться. Молча даю знак друзьям. — Эй, а сейчас-то я что не так сказал?! — летит нам вслед обиженное, но остаётся без ответа. — Как отдохнули? — едва мы с горем пополам укомплектовываемся со всем добром в дышащую на ладан развалюшку, бодро приветствует нас родитель. — Поехали уже отсюда, — лишь нетерпеливо отмахиваюсь, нашаривая ремень безопасности. — Как очевидно, не очень, — выносят вердикт, послушно включая поворотник. Очень-не очень, дать точное определение я пока затрудняюсь, однако всю дорогу до дома стискиваю рисунок, приятно согревающий кончики пальцев. Пусть по всем законам логики это банально и невозможно. *** Этюд: "Встреча парламентёров". Правда стола для переговоров нет. Зато есть мой диван на котором Ян и Рита, решившие сперва заехать ко мне, сидят друг напротив друга. Оба в позе лотоса. Одна задумчиво жуёт губу, разглядывая собеседника. Другой протирает стёкла очков краем футболки. Я утопаю в кресле-мешке, неуютно ёрзая. Все трое молчим. — Может вас наедине оставить? — предпринимаю попытку аккуратно свинтить, но меня тормозит суровое Риткино: — Ша. Сидеть на месте. Ты у нас в качестве понятой. Если начнёт отпираться, я вынуждена буду применить психологическое давление. — Окей-окей, — послушно всплёскиваю руками и дальше притворяюсь тихой мышкой. Чтоб тоже не схлопотать ненароком по харизме. — Ну чё, очкарик? — подруга без разминки сразу идёт в атаку. — Сознаваться собираемся? За чистосердечное срок скощу. Почто губёшки свои распускал, окаянный? Просто зачесались, а об камень больно? Так или не так? Ян подвисает. Прям конкретно. — Ты сама хоть поняла, что спросила? — с назидательным видом отличника, каким сроду не был, водружает он свои окуляры обратно на нос. — Вот поэтому у тебя сочинения и хромают. Формулируй вопрос чётче. — Ля, чётче ему надо, — Ритка та ещё актрисулька. Мимика у неё просто чумовая. Ещё и акцент где-то откопала. — Целоваться, говорю, чего полез? Влюбился шоль? — Влюбился. — О… — кое-кто явно не ожидал, что жертва сдастся так быстро. — Не, ну это слишком просто. Я так не играю. Мог приличия ради поломаться? — А смысл? Ринка всё равно уже проболталась. Виновато вжимаю голову в плечи. — Не проболталась, а предельно красочно всё рассказала, — не соглашается Марго. — Но это не суть важно. Важно, что ты тот ещё партизан. И ведь ни… — Я что-то пропустил? — прерывает её папа, влетая в комнату, бедром сдвигая меня на край кресла и усаживаясь рядом. — Будешь? — тычут мне под нос огромной миской со свежеполопаным в микроволновке попкорном. — Фу, — демонстративно зажимаю нос. — Это чем он так воняет? Родитель замирает принюхиваясь. А затем заливается румянцем. — Хм, так это не он, — с себя поспешно стаскивают носки и запихивают под днище мешка. — Извиняюсь. Не уследил. — Дай угадаю, ты их с пятницы и не снимал? Ну как дитё. Ни на день нельзя оставить без присмотра. — Почему не снимал? Снимал. А потом надевал обратно. Вы продолжайте, продолжайте. Считайте, что нас здесь нет, — запихивая в рот сразу целую горсть благородно разрешает он юным недоголубкам продолжать выяснять отношения. — Папа-а-а. Ну ты как всегда, — удручённо качаю головой, подтирая со щеки прилипшие ошмётки. — Пфости. Рита смотрит на нас, затем на Яна, потом снова на нас. Улыбается. Правда такое чувство, что больше самой себе, нежели нам. Снова переключается на Миронова. Задумчиво почёсывает носогубную складку. — В общем озадачил ты меня, друже. Я тебя люблю, и ты это знаешь, но скрывать не стану, прежде я тебя как парня даже не рассматривала. Как парня в смысле… ну как парня. Ага. Очень доходчиво. Но вся соль в том, что её прекрасно поняли. — Это можно расценивать как вежливое "не стоит потраченного времени"? — осторожно уточняет Ян. — Да ну почему… Времени у нас как раз предостаточно. В конце концов, за попытку денег не берут. Не получится — не страшно. Страшно сидеть на жопе ровно и бояться рискнуть… — И это значит, что…? — Это значит — потопали кутить, Ромео. — В смысле? — В смысле, пошли. Ого-о-о… — Куда? — "Ромео" тоже озадачивается. — Подожжём мир, чтобы посмотреть, как он горит, — его призывно хлопают по коленке, подгоняя. — Прогуляемся. Готовься раскрывать карты. Сыграем с тобой в викторину на интуицию: я буду вспоминать, а ты подтверждать-опровергать мои догадки. А то ж с тобой фиг поймёшь: где романтический порыв, а где привычное раздолбайство. — И что, всё? Я тоже хочу послушать викторину! — огорчается папа, жалобно надувая губы. — Это же интереснее, чем кухонная битва Шефов! — Простите, дядь Дим. Тут процесс затянется на неопределённый срок, — подруга на ходу целует его в успевшую отрасти за моё отсутствие колючую щетину. — Все подробности потом. — Обещаешь? — Само собой. Я пока рюкзак у вас кину, лады? — Ну и я тоже, — под шумок подмазывается довольный Миронов, ускакивая за ней в коридор чуть ли не вприпрыжку. Эх. Как мало некоторым нужно для счастья. И почему у меня не может быть всё так же просто? Чтоб без эмоциональных качелей. Я хоть уже и дома, но спокойствие, на которое я так надеялась, даже не думает приходить. Причём догадываюсь, по какой причине. Завтра после уроков начинаются финальные прогоны репетиции перед последним звонком. Включая вальс. Включая Вадика. *** Немного не угадываю. До репетиций дело не доходит. Чернышевский лишает меня возможности морально подготовиться и подстерегает в коридоре в перерыве между уроками, чуть ли не силком затаскивая в пустой класс. — Ммм… может не стоит? — с не очень хорошим предчувствием наблюдаю за тем как дверь запирается на ключ. — Стоит. Надо поговорить. Глава 18. Пора определяться "Надо поговорить". Ну… Надо так надо. Усаживаюсь на краешек парты. Кабинет информатики, в который меня затащили, будто попал под раздачу мародёрского нашествия. Вся техника свалена в кучу, по полу стелятся бездушные змеи проводки, стулья вообще где-то в углу класса выстроились баррикадой. С посадочными местами беда, а стоять столбом неуютно. — Тут разыгрывали ролевые игры в войнушку? Вадик прослеживает за моим взглядом, чтобы понять, что я имею в виду. — А, не. Мебель меняют. Должны были ещё вчера, но что-то не сложилось. Так что припрягли нас как бесплатную рабочую силу. После уроков вместо тренировки будем перетаскивать. До репетиции постараюсь успеть. — Заменять мебель за неделю до конца учебного года? Странная логика. В ответ лишь пожимают плечами как бы говоря: на то оно и начальство, что не обязано докладываться. Нам велено — выполняем. — Я хотел извиниться, — вместо этого Чернышевский сразу переходит к сути. Едва заметно киваю. — Извиняю. Это всё? Честно? Мне уже всё равно. Вот ночку переспала с обидой и как-то отпустила. В смысле… ну, у него вчера был целый день написать, если уж не позвонить. Всего одно смс с коротким: извини. Разве так сложно? Я на самом деле была уверена, что утром что-нибудь да обнаружу, но увы… Значит, видимо, не так сильно надо. — Слушай, Арин, — Вадик растирает глаза, собираясь с мыслями. — Ну правда. Накосячил. Вспылил. Не сдержался. Да, очевидно, что о чувстве вины речи не идёт. Типа, подрался и подрался. Ну а то, что я опять оказалась в эпицентре сплетен — это так, побочный эффект. С кем не бывает, да? — Недолго продержалось твоё общение: "не устраивать соперничества", — замечаю я не без толики ехидства.