В голове у Елены замелькали неприятные образы. Сообщения о стрельбе в учебных заведениях и прочих общественных местах стали в новостях настолько обычным делом, что она даже не успевала за ними уследить. В Адамсе имелась даже специальная централизованная система оповещения о подобных стрелках, передающая сигнал тревоги на мобильные телефоны всех студентов. Чарльз выпрямился на коленях, опираясь руками в бедра. На лице у него была написана не столько тревога, сколько неприкрытое любопытство. – Веди себя нормально! – рявкнула Елена, не в силах сдержаться. Чарльз вздрогнул, осознав, какое впечатление производит. – Похоже, что вы расстроены. Елена едва не наорала на него. Речь шла буквально о том, чему Леонард пытался его обучить. Повторяй вслед за людьми их эмоции, как будто ты их понимаешь. Притворяйся, пока не получится. Его тупое отсутствие чувства страха способно привести к гибельным последствиям. – Он… он уже был такой, когда я пришла. Света не было. – Белл уже стояла в дверях. Елена вскочила на ноги. – Ты позвонила «девять-один-один»? Сколько тут было стрелков? Белл кивнула, но тут же вид у нее стал озадаченный. – Вы хотите сказать, что они по-прежнему могут быть где-то тут? Елена сразу представила себе крадущегося где-то поблизости стрелка, в черной боевой амуниции, с предсмертной запиской в кармане, адресованной какой-то отвергшей его девице. – Никто тут не стрелял, – вдруг произнес Чарльз, движением руки предлагая ей присесть и посмотреть вместе с ним. Указал на тело, из груди и живота которого обильно текла кровь. Потом на основание аппарата МРТ, на котором лежала окровавленная дробь. – Дробь попала не в него. Она вылетела из него. – Меня сейчас стошнит, – пробормотала Елена, отшатываясь в коридор. Полиция уже в пути, но нужно было сделать еще один не менее важный телефонный звонок. Конечно же, Леонард не снял трубку – наверняка медитировал или еще чего. – Вам нужно срочно приехать сюда, – прошипела она после сигнала автоответчика. – Полиция уже едет. О, это просто кошмар! Это Келлен! Его убили. Леонард, это уже второй студент из программы менее чем за пару недель – что тут, черт побери, происходит? 18 Поймав такси, Чарльз отправился в «Олд Эббитт Гриль». В полиции его продержали так долго, что теперь он здорово опаздывал на намеченный ужин с родителями, не говоря уже о том, что от новой информации просто голова шла кругом. Бедная славная Елена – человек она ученый и теоретически подкованный, но иногда ей недостает обычного здравого смысла, который подсказал бы ей держаться подальше от психопата, когда ведешь какой-то секретный разговор. А то, что удалось услышать, было очень важно: оказывается, тело принадлежало уже второму студенту, участвующему в программе, который был убит в промежутке менее двух недель после первого случая. Чарльз даже толком не знал, что и думать. «Олд Эббитт» располагался в самом центре, в непосредственной близости от всяких привлекающих туристов достопримечательностей, и частенько этими самыми туристами и был набит, поскольку это еще и чуть ли не самый старый вашингтонский ресторан. Как всегда, внутри стояла полутьма, еще более подчеркнутая темным полированным деревом. Это было одно из тех мест, к которым его отец ни с того ни с сего вдруг проникся симпатией. Тут хорошо готовили коктейли – наверное, этим все и объяснялось. Протолкавшись мимо туристов, Чарльз заметил стоящую к нему спиной Кристен. На ней была розовая шелковая блузка, заправленная в узенькую юбку-карандаш, ее соломенного цвета волосы волнами спадали за воротничок. Он подошел к ней сзади, легонько ущипнул за попку. Кристен вздрогнула, но тут же рассмеялась, поняв, что это он. Его старший брат, Эрик, здесь тоже ожидался, отчего она была сильно настороже. На последнем рождественском приеме Портмонтов подвыпивший Эрик откровенно к ней приставал. – Что ты так долго? – спросила она. – Стал свидетелем ДТП. Какой-то гад сбил человека и уехал. Полиции пришлось допросить меня, и это заняло целую вечность. Ложь далась просто, и на самом-то деле просто не оставалось иного выбора. Меньше всего ему сейчас требовалась какая-то драма за семейным ужином, особенно когда единственное, чего сейчас хотелось, – это хорошенько все обдумать. Убиты уже два участвующих в программе студента. Какова вероятность того, что это просто случайность? Лучше не говорить ничего Кристен, пока он не узнает всю историю целиком, чтобы лишний раз ее не волновать. Она и так уже слишком много переживает на его счет. – Господи… Пострадавший в порядке? – Нет, – ответил Чарльз. – Далеко не в порядке. Кристен наверняка пришла к выводу, что его заботит гнев отца за опоздание – чем, по крайней мере, объяснялись озабоченно нахмуренные брови Чарльза. Она была единственным человеком, который понимал, какой запутанный узел представляет собой его семейство. Конечно, время от времени он затрагивал эту тему в беседах с доктором Уименом, но слушать – это одно, а видеть – совсем другое. Официант, который сразу узнал Чарльза, провел его к столу в глубине ресторана, за которым уже расположилась его родня. Сидящий во главе стола Люк Портмонт с хрустом взламывал клешню лобстера. Судя по обрывкам фраз, его явно раздражала какая-то политическая грызня в Конгрессе. Седовласый Люк передал свою красоту сыну, но только не глаза или рот, придававшие его лицу какое-то жестокое выражение. Эрик, старший брат, сидел справа от отца. Оба уже здорово набрались. Сестра Чарльза, Джулия, которая тоже на тот момент оказалась в городе, вскочила из-за стола, чтобы обнять брата и его подружку. Роста она была немаленького и несла свое тело с беззастенчивой грацией амазонки. Его мать, Линн – миниатюрная женщина с тихим вкрадчивым голосом, – последовала ее примеру. Разговор о политике продолжился – Люк словно не обратил внимания ни на Чарльза, ни на его опоздание. Чарльз мудро промолчал и положил развернутую салфетку себе на колени, напустив на лицо пресное, вежливое выражение, ничем не отличающееся от матушкиного. Два человека из программы убиты… Люк взмахом руки подозвал какого-то человека, одетого во все черное, и заказал «Манхэттен», как будто уже не был пьян на все пять нью-йоркских районов[53]. Этот человек, явно уборщик посуды, а не официант, сказал, что передаст коллеге. Если два человека уже убиты, не значит ли это, что Чарльз тоже в опасности? Он узнал того парня в кабинете МРТ – Елена сказала, что его зовут Келлен. Не друг и даже не знакомый, но на каких-то тусовках вроде пересекались. Погрузившись в собственные мысли и перестав следить за обстановкой за столом, Чарльз сразу очнулся, когда понял, что главная тема разговора переключилась на него. Опаздывать плохо – проявлять невнимательность еще хуже. Отец Чарльза с треском вскрыл еще одну клешню, качая головой. – И какого хрена ты рвешься в президенты какого-то задрипанного университета, когда мог запросто поступить в Джорджтаун? Получив от официантки полный стакан, он сразу отпил, а потом ткнул им в Кристен. – Не, ты представляешь? Я готов выложить чертову уйму денег, чтобы пристроить своего придурочного сынка в Джорджтаун, по своим стопам, а он, видите ли, решил пойти своей дорогой! – Ну, тогда бы он не встретил Кристен, – заметила мать Чарльза, которая во всем пыталась найти положительную сторону. – В Джорджтауне полно всяких Кристен, – заметил Эрик, даже не глядя в ее сторону. – Вообще-то не так уж важно, в каком колледже учиться, – вступила в беседу Джулия. – Это важно из-за связей, которые ты приобретаешь! – рявкнул отец. – Престиж – вот что важно! Наша фамилия – вот что важно! Думаешь, что сможешь чего-то добиться в этом мире без нашей фамилии? Ну и где ты в итоге окажешься? – По-моему, как-нибудь справлюсь, – ответил Чарльз. Он едва осознал, что произошло дальше. Успел лишь поднять взгляд от своего свекольного салата, поскольку уловил какое-то движение. И тут же прямо в лоб ему со звоном врезалось что-то увесистое и мокрое, а в глазах жутко защипало. Все как один ахнули, и не только за их столом. В ноздри ударил тошнотворно-сладкий запах бурбона и вермута, капающих на рубашку. Глаза резало, контактные линзы прилипли к глазам, словно пленки из кислоты. – Ничего не вижу, – пробормотал Чарльз. – Пошли! – настойчиво прошептала Кристен, хватая его за руку, поднимая со стула и увлекая на другой конец зала. Чарльз прижимал руки к глазам, постоянно моргая. – Он в порядке? – спросил какой-то совершенно незнакомый человек из-за соседнего столика. Чарльз слышал гомон приглушенных голосов. Кристен отвела его, судя по всему, в туалет и открыла кран. Он слепо потянулся к воде, пытаясь снять контактные линзы. – Погоди, у меня есть капли для глаз. Чарльз присел на край раковины. Кристен запрокинула ему голову, закапала капли и несколько раз провела ему рукой по глазам, доставая линзы. Капли облегчили жжение, но лишь ненамного. Двери туалета открылась – Чарльз напрягся, – но это была всего лишь их официантка, которая явно сгорала от стыда, и тот уборщик посуды, у которого его отец грубо потребовал коктейль. Тот держал полотенце, наполненное льдом, которое протянул им. Официантка сочувственно покачала головой. Кристен прижала холодный мокрый комок ко лбу Чарльза. – А не надо?.. – официантка не договорила. – Если у вас сотрясение, то нельзя ложиться спать, – обеспокоенно произнесла она. – Я где-то читала. Ее помощник согласно кивнул. Кристен коснулась руки Чарльза. – Давай просто уйдем, – прошептала она. – Можем выйти с черного хода. Господи, как он любит эту женщину! Чарльз отлепился от раковины, вытащил свой бумажник и вручил три хрустящие сотенные официантке, которая явно смутилась. * * * Домой в такси ехали в молчании. Едва они вошли в дом Кристен, как она насыпала в полиэтиленовый пакет льда из морозилки и сразу передала Чарльзу. Усевшись за свой компьютер, стала искать симптомы сотрясения мозга. – Обязательно скажи, если еще сильней разболится голова! Или будет тошнить, или почувствуешь, что теряешь сознание. – Да нет у меня никакого сотрясения, – буркнул он. – Не хочешь съездить в «травму»? – Нет. – Давай еще капли поищу. – Иди сюда, – негромко произнес он. Кристен забралась с ногами на диван и обняла его. Молча расплакалась, но Чарльз сразу это заметил. – Эй, перестань, я в порядке. Ничего страшного. Наверняка просто денек-другой похожу с шишкой. – Ненавижу его! – всхлипнула она ему в грудь. – Все нормально, – сказал Чарльз, балансируя положенным на голову пакетом со льдом, чтобы обнять ее обеими руками. Они немного полежали неподвижно, Чарльз гладил ее по волосам. – Думаешь, они позвонят? – спросила она. – Если позвонят, пусть уходит на автоответчик. Я тебя совсем извозил, ты вся липкая… Дай-ка приму душ. Она вернулась к своим медицинским интернет-поискам, а он отправился в ванную и сбросил одежду. Душевая была выложена глянцевой плиткой с серо-голубыми прожилками, из которой на разных уровнях торчали сразу несколько распылителей. А еще тут имелась турецкая паровая баня, если вам действительно охота зря тратить воду. Так он и поступил. Смыл весь бурбон, а потом опять потрогал рану на лбу. Щиплется! Что-то не давало ему покоя. Зачем он дал деньги официантке и ее подручному? Он сделал это, даже не задумываясь. Ну, это были просто чаевые, быстро ответила какая-то часть его, ответственная за рациональное мышление и логику. Да, чаевые – за то, что проследили за его состоянием. Хотя и не только чаевые. Пожалуй, эти деньги были некоей компенсацией… За что? Ну, наверное, потому что ему было обидно, стыдно, и он мало что в тот момент соображал. Его отец швырнул стакан ему в лицо, унизив его мужское достоинство, и чтобы это компенсировать, пришлось засветить кучу бабла перед людьми, живущими за счет чаевых. В этом дело? Или, может, потому, что тем пришлось иметь дело с его папаней и братом весь остаток вечера? Что это было – эта частичка настоящего чувства в нем? Чувство вины? Не исключено – а может, и нет.