– Учусь. А потом мы с Джессикой идем на йогалатес[57]. – Ты ведь наверняка в курсе про студента, которого убили на шестом этаже? За день до той тусовки. – Угу, – отозвалась она. На лице у нее не отразилось ничего, кроме легкого интереса к пустым слухам. – Я слышала, это было ограбление? – Нет, не ограбление, – сказал Чарльз. – А ты знаешь, что вчера еще кое-кто погиб? Некто Келлен? – Вчера? – И ты в курсе, что оба убитых – участники программы? Хлоя застыла, не донеся вилку до рта, потом положила ее на тарелку. – Что? – Лицо ее выражало неподдельное изумление – или, по крайней мере, нечто очень похожее. Она уже доказала, что является неплохой актрисой. – Первого зарезали в одной из кабинок для экспериментов на психфаке. Второго… Ну, я не знаю: все выглядит так, будто кто-то нашпиговал его металлическими шариками, которые вылетели из него наружу после включения аппарата МРТ. – Что?! И они оба из нашей программы? Чарльз внимательно посмотрел на нее. Наконец, похоже, до Хлои все-таки дошло. Она подалась вперед, кипя от негодования. – И ты думаешь, что я имею ко всему этому какое-то отношение? – А это не так? – спросил он, пытаясь произнести это как можно более небрежно. – Нет! Тебе никогда не приходило в голову, что у меня совершенно другие заботы? – И какие же именно? – Но с какой это стати мне…. Я даже не знаю, кто еще в этой программе! – Я не в курсе, что ты знаешь, а что нет, – холодно произнес Чарльз. Она была вне себя, но ее реакция все-таки показалась ему немного странной. Это было скорее разочарование, чем злость на незаслуженное обвинение. Хлоя опустила взгляд в тарелку. – Клянусь тебе, я тут совершенно ни при чем. – Учитывая то, что ты прямо у меня на глазах чуть не вышибла мозги моему сотоварищу по студенческому братству, доверия к тебе мало. – Ты просто не понимаешь. – Моей любимой жеодой – я привез ее из Швейцарии. Хлоя опять отложила вилку и встретилась с ним взглядом. Теперь выражение ее лица, ее глаз было каким-то другим. Менее настороженным якобы. М-да, действительно талант. Он мог легко представить, как остановившие ее на дороге копы отпускают ее без всякого штрафа, выслушав душещипательную историю про курсовую, которую кровь из носу надо сдать преподавателю к определенному часу. – Ладно. Буду с тобой честной, – произнесла она. – Я в этом универе только из-за Уилла. Единственная причина, по которой я с тобой познакомилась, – это чтобы пробраться в ваше братство и оказаться поближе к Уиллу. Больше меня ничего не колышет. – Он тебя и вправду изнасиловал? Взгляд ее стал жестким. – Это личная тема. Но если уж ты такой моралист и так переживаешь за то, что сделала я, то тебе стоит повнимательней присмотреться и к другим людям, с которыми ты якшаешься. Чарльз попробовал другую тактику – улыбнулся, наклонился над столом, подцепил пальцем кусочек глазури с ее торта и сунул в рот. – Хлоя, я вовсе не хочу сказать, что именно ты уделала какого-то парня в кабинете МРТ. Я просто хочу знать. Потому что если два участника программы мертвы и это не твоих рук дело, тогда кто-то вполне может охотиться за всеми нами. За мной, к примеру. – Я не из таких! – отозвалась Хлоя, широко раскрыв глаза. – Я типа как хороший психопат. – И мне полагается поверить тебе на слово? Она потянулась к нему через стол – он едва удержался, чтобы не отдернуться, – и накрыла его руку своей ладонью. – Клянусь тебе. – Подцепила вилкой кусок торта и добавила, уже весело сверкая глазами: – А потом, лично я вот думаю, что это твоих рук дело. – Можно быть немножко посерьезней? Вдруг зачесалась ссадина на лбу – Чарльз почти машинально потянулся к ней и почесал. Ее глаза тут же с любопытством метнулись туда. Блин. Он так старательно зачесал челку, чтобы прикрыть шишку и синевато-красную линию рассеченной кожи на ней, но всегда имел привычку трогать волосы, даже не задумываясь об этом. Встретившись с ним взглядом, Хлоя улыбнулась. – Хм-м, – протянула она, облизывая вилку. – Никто за нами не охотится. Такое бывает только в кино. Если она этим занимается – убивает участников программы, – то почему не изображает, будто до смерти перепугана? Не заводит разговоры о том, как бы поскорей найти того, кто это сделал? Или же она мысленно просчитывает, чего он от нее ждет в такой ситуации и соответственно себя ведет? Чарльз нахмурился. – Хлоя, по-моему, тебе следует воспринять все это со всей серьезностью. Как раз я и обнаружил второе тело – вернее, мы с Еленой. Блин, этот человек использовал МРТ! Она фыркнула. – Если кто-то и в самом деле способен выследить и убить меня, то ему надо дать Нобелевскую премию. Я вполне могу за собой присмотреть. – На лице у нее вдруг появилось лукавое выражение. – А если ты будешь со мной полюбезней, я и за тобой присмотрю тоже. 21 Обратный отсчет: 38 дней Придется посмотреть правде в глаза: Чарльз Портмонт превращается в проблему. Он слишком много знает – слишком уж много. На данном этапе я практически уверена, что он в курсе, где находится видео. Знает достаточно, чтобы, если Уилла найдут мертвым, сообщить полиции, что у меня был хороший мотив. А идиотское предположение, будто это я убиваю участников программы? Это что – завуалированная угроза? Быстренько просматриваю новости – в самом деле, на протяжении менее чем двух недель в кампусе убито двое студентов. Да, это уже и само по себе достаточно дико, но что доказывает, что кто-то из них действительно участник программы? Насколько я понимаю, Чарльз мне попросту врет, пытается затеять со мной какую-то непонятную игру. Ни в коем случае нельзя, чтобы Чарльз оказался на пути моего плана, который предусматривает очень важный завершающий пункт: не попасться. Нужно прикинуть наихудший сценарий – убить его, если я пойму, что он начал распускать язык про Уилла. Проблема с этим двойная – хотя нет, даже тройная: для начала он реально классный и, типа, «какая жалость». Вдобавок проект с Уиллом строго ограничен теми, кто был замешан в эту историю шесть лет назад. Я просто пытаюсь восстановить справедливость, так что кругом права. И, наконец, у меня есть чувство, что, если Медвежонок Чарли вдруг бесследно исчезнет, его предки-миллиардеры ни перед чем не остановятся, чтобы найти виновного. Наверное, есть и более простое решение: можно обольстить его. Шутки в сторону, Чарльз уже на полпути к этому – могу судить по тому, как он смотрел на меня тогда в гостевом домике. В то время как нормальный человек может прямиком помчаться в полицию, если подумает, что кто-то убил Уилла, то Чарльз – такой же психопат, как и я. Ничто не указывает на то, как он поступит, – это будет целиком и полностью зависеть от того, что именно на тот момент будет устраивать лично его. Да, пожалуй, это выход. В общаге только и разговоров, что про эти убийства, но больше всего про второе. Аппарат МРТ в качестве орудия убийства – это такая сочная тема, перед которой трудно устоять. Все, что мы пока слышали от руководства универа в качестве их официальной точки зрения, – это что все это крайне трагические события, бла-бла-бла, скорбим и помним, сотрудничаем со следствием… – Девчонки, мне реально страшно, – говорит моя подруга Апурва. Мы сидим кружком на полу в ее комнате и пьем апельсиновый ликер, поскольку это единственное пойло, которым нам удалось разжиться. – Теперь до кучи ко всем этим массовым стрелка́м, насильникам и концу света у нас еще и серийный убийца под боком! – Всю ночь не могла заснуть, – соглашается Джессика. Лишь поджимаю губы, прокручивая новости на экране своего лэптопа. Молли втирает мне в волосы питательный лосьон. – Два человека – это еще не серийный убийца. По-моему, серийный – это когда три или больше, – глубокомысленно замечает она, и в голове у меня зарождается кое-какая мыслишка. Просматриваю материалы про убийства, опубликованные в «Ежедневной сове». Один из обозревателей винит во всем «греческую жизнь», ее традиции и порядки, утверждая, что парень погиб в результате несчастного случая, вызванного либо издевательствами старших «братьев» в ходе испытательного срока, либо каким-нибудь проигранным дурацким спором – ну зачем еще ему было заглатывать пригоршню стальной дроби? Но последняя редакционная статья, вышедшая сегодня, решительно это опровергает. «То, что случилось, – это трагическое, поистине ужасное событие, – говорит Чад Харрити, президент Совета студенческих объединений и входящего в него САЭ. – Но оно не имеет никакого отношения к «греческой жизни». Келлен не состоял в братстве, и никакого испытания тут быть не могло. Да, студенческие братства действительно славились дурным поведением на протяжении многих лет, но нынешнее поколение намерено решительно изменить эту ситуацию». Внезапная мысль ударяет мне в голову, как жеода. Я не думаю, что кто-то действительно задался целью перебить всех участников исследования. И, по-моему, я сумею заранее засечь, если кто-то пытается убить лично меня. Так что надо просто держать ушки на макушке – а чем это отличается от моих повседневных забот вроде той, чтобы Уилл не поймал меня в каком-нибудь укромном уголке? Может, Майкла и Келлена убил один и тот же человек, а может, и нет. Важно другое: люди думают, что это какой-то серийный убийца, нацелившийся на студентов Адамса. Ну как еще лучше отвлечь от себя внимание? Я могу избавиться от Уилла и спокойно списать это на нашего мистического «охотника». Если этот серийный убийца действительно существует, то он оказывает мне огромную услугу. * * * Чарльз, по-видимому, все-таки поверил мне, когда я сказала, что моей конечной целью является это видео и что, заполучив его, я угомонюсь, поскольку через два дня прислал мне сообщение, что в САЭ намечается торжество по поводу приема новых членов, так что в доме Уилла никого не будет. Натягиваю свой наряд взломщика – черные треники и такую же черную футболку с длинным рукавом, – волосы туго стягиваю в хвостик на затылке, влезаю в лямки небольшого рюкзачка, плотно прилегающего к телу. В ножны над правым ботинком засовываю нож. Уилла и его соседа дома быть не должно, но нужно приготовиться на случай, если они вернутся пораньше и застанут меня. Подхожу к дому Уилла с таким видом, будто иду на занятия йогой, и не натягиваю перчатки до тех пор, пока не оказываюсь во дворе – на площадке, где он ставит машину. Быстро оглядевшись по сторонам, влезаю по примеченной ранее водосточной трубе и оказываюсь на плоской крыше. Отсюда, перегнувшись через край, кончиками пальцев ощупываю раму окна второго этажа. Оно приоткрыто на пару сантиметров, и защелка едва держится. Терпеливо и сосредоточенно пошатываю раму, раскачивая ее. Это занимает минут десять, но защелка наконец соскакивает, и окно открыто. Слезаю вниз. Я внутри. Навострив уши, крадусь по дому, переступая через кучи одежды и всякое барахло для лакросса. Вроде и впрямь никого. Какая из спален Уилла? Спортивное снаряжение в обеих, и никаких семейных фоток. Нельзя терять времени, а обыск я хочу провести тщательно. У каждого в комнате по стационарному компьютеру. При помощи прихваченного с собой небольшого набора инструмента вскрываю оба системных блока, извлекаю хард-диски. Теперь ищем телефон. Если б у Уилла изначально хватило ума, он давно разбил бы свой старый мобильник или просто стер с него это видео, но если Чарльз видел, как он его ищет, то, может, так до сих пор и не нашел. Перерываю выдвижные ящики, заглядываю под матрасы. Сую голову в кладовки и под мебель. Нахожу боксерскую «ракушку»[58], растаявший шоколадный батончик и пыльную зарядку для телефона, но старого «Айфона» нет как нет. Блин! По крайней мере, у меня есть хард-диски. Бросаю взгляд на часы. Насколько вообще длинная эта церемония по приему в «братья»? Здесь есть еще и полуподвал, но не уверена, что у Уилла и Корди есть туда доступ. Большинство таких полуподвалов в Вашингтоне – это на самом деле цокольные этажи: жилые помещения, изолированные от остального дома, и их тоже частенько сдают жильцам. Если я только ничего не пропустила, никакого хода туда из внутренней части дома не имеется. Вылезаю обратно и спускаюсь по трубе. Тщательно осматриваю улицу, а потом, пригнувшись, шмыгаю к наружной двери цокольного этажа. Вскрытие замков сопряжено с перебором и аккуратным шевелением тонких металлических пластинок – это требует терпения, которое явно не относится к основным моим достоинствам. Прилежно вожусь чуть ли не целую вечность, но наконец что-то со щелчком становится на место, и я со скрипом открываю дверь. В полуподвале хоть глаз выколи, но я к этому готова. Держа дверь слегка приоткрытой, чтобы был хоть какой-то свет, достаю из рюкзачка крошечный налобный фонарик. Заставленное каким-то громоздким барахлом пространство пронзает тонкий желтый лучик. Сердце у меня падает. Здесь слишком много всякой всячины – откуда у меня время, чтобы внимательно все осмотреть? Старые письменные столы, комоды, коробки с какой-то фигней… Наверное, придется еще не раз сюда пробраться, чтобы обыскать эту свалку как следует. Вижу нечто вроде старинных напольных часов, покоробившихся от воды. От них несет плесенью – подвал явно недавно заливало, и пол у меня под ногами до сих пор кажется сырым. Пробираюсь между пирамидами картонных коробок, прикидывая, с чего начать. Открываю одну из них и вытаскиваю какие-то отсыревшие тряпки. Клетчатое платье. Еще какие-то женские шмотки. В темноте где-то капает вода. Открываю еще одну коробку и нахожу книги. Эти книги могут представлять собой интерес для студентов? При ближайшем рассмотрении оказывается, что все они на кириллице. Поворачиваюсь боком, чтобы протиснуться мимо огромной вешалки для верхней одежды, и передо мной возникают чьи-то яркие глаза и психоделическая ухмылка. Машинально сжимаю кулак – но это всего лишь игрушка. На железном шкафу вместе с каким-то другими куклами сидит клоун. Погоди-ка минутку… игрушки? Изучаю этот шкаф более внимательно: в нем куклы, пыльные настольные игры, про которые я никогда и не слышала, даже педальный автомобильчик для малышей… Нет, вряд ли это барахло Уилла или Корди – наверняка оно принадлежит владельцам дома. И хотя телефон я так и не нашла, чувствую некоторое облегчение – обыск этого подвала целиком будет настоящим пожирателем времени не только для меня. Опять пробираюсь мимо громоздкой вешалки и начинаю двигаться к двери – свет моего налобного фонарика уже выхватывает ее из темноты. И тут застываю на месте. Дверь закрыта, а я определенно ее не закрывала. Стою так неподвижно, что кажется, будто сердце перестало биться.