И тут я это слышу. Какой-то очень негромкий звук – вроде как что-то задело о картон. Быстро вырубаю фонарик. В подвале со мной кто-то есть. Если у него только нет прибора ночного видения или чего-то в этом духе, с горящим фонариком на лбу я – просто идеальная мишень. Медленно тянусь к ноге и высвобождаю нож из ножен. Мне нужно срочно сдвинуться с того места, в котором меня в последний раз видели. Присев на корточки, на ощупь выискиваю свободное пространство, двигаясь медленно и осторожно и стараясь производить как можно меньше шума. Опять слышу приглушенный шумок – этот человек обо что-то споткнулся. Откуда донесся звук? Откуда-то из-за спины, слева, и теперь уже ближе. Насколько я продвинулась от той первоначальной точки – на три фута, на четыре? Он знает, где я? Это не должно закончиться таким вот образом! Это не должно закончиться тем, что Уилл, явившись с того празднества у «братьев», пьяный, убьет меня в этом подвале! И тут вспоминаю: набор отмычек я сунула в карман, а не убрала в рюкзак. Но этот дурацкий набор упрятан в чехольчик, закрывающийся на «липучку»! Уилл не двигается. Выжидает, чтобы понять, куда я направлюсь. Обеими руками беру чехольчик и мучительно медленно начинаю отрывать «липучку», удерживающую клапан. Пытаюсь приглушить треск, медленно просовывая большой палец в стык между пушистой частью застежки и той, что с крючками. Чувствую, как пот щекотно катится по шее, но не обращаю на это внимания. Главное – терпение. Ну давай же! Про крючочку за раз. Даже если на это уйдет сто лет, я не позволю Уиллу выйти победителем. Наконец набор из четырех или пяти металлических отмычек у меня в руке. Размахиваюсь и со всей силы швыряю их в сторону самой далекой от меня стенки. Со звоном ударяясь о различные предметы, тонкие железки улетают в темноту. Слышу резкий шум, словно что-то стремительно рванулось в том направлении, врезаясь в коробки и заваливая их на пол. Пулей устремляюсь к двери, тоже на что-то натыкаясь. Какая-то железка болезненно царапает меня по ноге, но я не останавливаюсь и сдерживаю крик. Моя рука уже в дюймах шести от двери, когда я чувствую, как кто-то схватил меня сзади за рюкзак. Драка – это совсем не то, что вы видите по телику, где мужики бьют друг друга по очереди. Настоящая драка – это отвратительная беспорядочная возня. Резко бью назад локтем, попадаю во что-то твердое – чью-то голову? Слышу чей-то выдох, а потом что-то тяжелое врезается мне в висок и в плечо. Опять сдерживаю крик – лишь стискиваю зубы и наугад взмахиваю ножом. Слепо отбиваюсь второй рукой, скрючив пальцы, словно когти, и тут что-то прихлопывает меня к двери, едва не выбив из меня дух. Дверная ручка втыкается мне в спину, отчего по всему телу простреливает резкая боль. Опять тычу ножом – на сей раз мой противник всхрюкивает от боли. В жизни не двигалась быстрее – разворачиваюсь, хватаюсь за ручку, пулей взлетаю по ступенькам и несусь, как умалишенная, поскольку от этого зависит моя жизнь. Спина болит, легкие горят, но это для меня дело почти привычное – спасибо интервальным тренировкам[59] и всем этим занятиям по самообороне. «Беги со всех ног! Не останавливайся! Не споткнись, как какая-нибудь тупая коза из кино! Нужно поскорей попасть туда, где побольше народу!» Не чувствую себя в безопасности, пока не оказываюсь в пяти кварталах от дома Уилла, где на улице целые толпы людей. Обитатели трех примыкающих друг к другу домов устроили совместную вечеринку, из колонок долбит хип-хоп. Чувствую привкус крови во рту. «Диски!» Не обращая внимания на то, насколько дико выгляжу, ощупываю себе спину и убеждаюсь, что рюкзак на месте. Не порвался ли? Сбрасываю его с плеч, шарю внутри в поисках плоских металлических коробочек. Слава богу! Слава богу, они по-прежнему там! И тут-то до меня доходит, насколько мне больно. Хуже всего боль в спине. Плечо и лицо явно в синяках и ссадинах. Ноги горят от бега. Вдруг передо мной останавливается какая-то девушка постарше. – Эй, ты в порядке? Господи, я сейчас наверняка выгляжу так, что краше в гроб кладут… Выдавливаю улыбку, но не показываю зубы, опасаясь, что они в крови. – Ой, да просто с тренировки по карате иду! Отмахиваюсь от нее и рысцой устремляюсь прочь, словно ничего у меня и не болит. Кажется, что дорога до общаги занимает целую вечность. Не хочу, чтобы меня кто-то видел, так что влезаю по пожарной лестнице. Окно в моей комнате настолько старое, что защелка замазана десятком слоев засохшей краски. Кое-как поднимаю верхнюю раму и, согнувшись в три погибели, пролезаю внутрь. Даже не присаживаясь перевести дух, ищу что-нибудь подходящего размера, чтобы заклинить окно в закрытом положении. Одна из поперечных планок кровати отлично подходит, но я едва не ору от боли, выламывая ее из-под матраса. Открываю дверь своей комнаты и смотрю на закрытую дверь Джессики. Слышу, как она разговаривает с кем-то по-испански: наверняка со своей мамой. Хочу войти туда и сказать: «Посмотри на меня, посмотри, что со мной приключилось! Посмотри, как меня отделали!» Хочу увидеть потрясение и озабоченность у нее на лице, хочу, чтобы она обработала мне раны, обняла своими худенькими руками. Но сразу последует слишком много вопросов. И даже если я совру и скажу, что меня пытались ограбить, то от меня будут ждать, что я напишу заявление в полицию. Уныло таращусь на ее дверь, а потом закрываю собственную. Закидываюсь десятком таблеток адвила и залезаю в постель. И каждый раз, начиная проваливаться в целительный сон, которого требует мое тело, постоянно вижу самодовольную ухмылку на физиономии Уилла в момент нашей стычки в университетской столовке. Не хочу думать об этом, но этот образ постоянно возвращается ко мне. К утру я уже буду как огурчик. Полностью исцелюсь – как это всегда и бывало. 22 Обратный отсчет: 37 дней Просыпаюсь в облаке боли. Несколько секунд таращусь в потолок, не совсем веря в то, что произошло вчера. Резко поворачиваю голову влево – спина отзывается резкой болью – и с облегчением вижу, что мой рюкзачок по-прежнему здесь. Самодельная распорка для окна тоже на месте. У Джессики гремит музыка. Что, блин, вчера произошло? Либо Уилл вернулся раньше времени, либо Чарльз прав – кто-то и впрямь за нами охотится. И что более важно, охотится конкретно за мной. Достаю свой телефон и ищу какие-то свидетельства тому, присутствовал ли Уилл на том мероприятии или нет. Никто пока ничего не запостил. Отправляю сообщение Чарльзу. На 1000 % важно выяснить, был ли он вообще в САЭ вчера вечером, а если да, то конкретно в какое время. Беру себя в руки, встаю, опасливо подхожу к зеркалу, чтобы оценить повреждения. У меня подбит глаз, на плече ярко выделяется багровая ссадина. Невольно вскрикнув, приподнимаю рубашку и изучаю спину. По всему посиневшему правому боку тянется еще более серьезная царапина. Насухую заглатываю несколько таблеток адвила и достаю косметичку. В макияже я спец. Не так уж трудно прикрыть фингал под глазом при помощи комбинации маскирующего и тонального кремов и хайлайтера. Я уже видела на «Ютьюбе», как это делается. Рассматриваю свое отражение, дабы убедиться, что все получилось. В животе медленно закипает гнев. Хочется заорать, выломать это чертово зеркало и выбросить в окно. «Нет, остынь. Злость ни к чему хорошему не приведет. Сосчитай от десяти до нуля, как тебя учил доктор Уимен». Сажусь за письменный стол и достаю свой ежедневник-органайзер, в который всегда скрупулезно и систематически заношу все предстоящие важные дела и описание возникших проблем. Я никогда не упоминала в нем про Уилла – не такая уж я дура, – но нет ничего плохого в том, чтобы поразмыслить на его страницах о собственной безопасности. Как раз беру ручку, когда приходит ответ от Чарльза: «Точно не знаю, поскольку сам там не был, но могу спросить у Чада, кто может быть в курсе». «Спасибо», – набираю в ответ. Это был Уилл или этот загадочный «охотник»? Если Уилл, то моей конечной цели это не меняет – придется пересмотреть лишь подходы к ней. Теперь буду знать, что он готов прибегнуть к насилию, чтобы угомонить меня. Он и понятия не имеет, что я планирую убить его – наверное, думает, что несколько тычков заставят меня поджать хвост. Ну что ж, можно подыграть – сделаем вид, что это ему удалось. Но что, если это не Уилл? Что, если кто-то действительно охотится за мной? Но почему? Что я ему такого сделала? Кто бы это ни был, он знал, что я тайком пробралась в чужой дом и что-то там вынюхивала. И наверняка заинтересовался, на фига мне это понадобилось. Мало того, что этот неизвестный имеет наглость воображать, будто способен убить меня, так еще и думает, что может встать на пути моих планов! С мрачной решимостью начинаю составлять на бумаге список всех своих опасений относительно собственной безопасности и возможных способов управиться с ними. Нужен нормальный замок для окна. И если это осуществимо, более надежные замки для двери моей комнаты – чтобы ни у кого больше не было к ним ключей. Регулярно посещать лекции и семинары – без этого никак. Не хочу, чтобы пострадала моя успеваемость, но можно поиграть факультативными занятиями и каждый день менять маршруты. «Соцсети», – пишу я, и подчеркиваю это слово. Как раз при помощи соцсетей я и собрала целую кучу сведений про Уилла – кто-то может легко проделать то же самое со мной. Но я не такая тупая, как он. У «Инстаграма» есть функция публикации заранее заготовленных постов по расписанию – ровно в тот момент времени, когда тебе это надо. Помечаю себе вывалить в Сеть целую кучу публикаций, отметившись в тех местах, в которых на самом деле никогда не была – так, чтобы казалось, будто я там регулярно зависаю. Охрана в общаге чисто номинальная – вообще-то полагается провести универсальной студенческой карточкой по считывающему устройству, когда входишь в здание, но иногда дежурному из студентов на вахте это совершенно по барабану. Ну что ж, может, и получится как-то решить эту проблему. Тщательно одеваюсь, бросаю в сумочку косметичку и несколько салфеток для удаления макияжа. Прошмыгиваю мимо двери Джессики и направляюсь в офис службы безопасности, что на третьем этаже Центра студенческой деятельности. По дороге туда внимательно отслеживаю обстановку вокруг, готовая отреагировать на любое резкое движение. Одно из моих слабых мест в том, что у меня нет такого же чувства страха, как у большинства обычных людей. Могу лишь предположить, что у них есть некое шестое чувство, подсказывающее им об опасности, но мне такое неведомо – никогда этого не проходила. Нечто экстрасенсорное или что-то в этом духе? Если б в том подвале оказалась Джессика, поняла бы она, что находится в опасности, прежде чем реально услышать подозрительный шумок? Или не полезла бы в этот подвал вообще? Стоило мне узнать из специальной литературы, что психопаты не испытывают чувства страха, сразу подумалось: а какая-нибудь нормальная девчонка не поняла бы сразу, что с Уиллом что-то не так? Поперлась бы к нему домой в тот день? Ладно, это не такая уж большая помеха, справлюсь. Как бы я стала охотиться на Хлою, если б не была Хлоей? В чем ее слабые места? Для начала она маленькая. Ну что ж, с этим я ничегошеньки не могу поделать. Можно носить с собой какое-нибудь оружие и по возможности находиться среди людей, перемещаясь внутри кампуса и за его пределами. А вот обеспечить собственную безопасность во время занятий может оказаться проблемой – буквально любой псих может зайти в аудиторию во время лекции в Адамсе и спокойно сесть среди остальных студентов – никто ему и слова не скажет. Их что, не волнуют эти «массовые стрелки»? Хотя на лекции опять-таки народ кругом, хоть какая-то гарантия… Внезапно у меня возникает мысль, полностью заслонившая все остальное. Вообще-то у меня есть огромный, просто-таки зияющий изъян. Гораздо хуже, чем скромные габариты и мускулатура, хуже, чем дерьмовая организация безопасности в общаге. У Хлои Севр есть маленькое хобби. Хобби, вынуждающее ее тайком постоянно что-то вынюхивать, держать кое-какие свои действия в секрете, соваться в уединенные места. Охота за Уиллом – вот мое главное слабое место. Блин! Злобно врываюсь в студенческий центр и топаю вверх по ступенькам. Даже сейчас насколько безопасно подниматься по этой лестнице в одиночку? Что это за тип и какого хера он о себе возомнил, встав между мной и той задачей, которую я поставила перед собой, еще когда мне было всего двенадцать? Когда у него самого возник его собственный дурацкий план? На третьем этаже сразу же проскальзываю в туалет. Вытираю лицо салфетками для удаления макияжа, возвращая ему первоначальный вид, со всеми синяками и ссадинами. Плюс тру достаточно сильно, чтобы дополнительно раскраснеться. Одета я тоже соответственно – мешковатые хлопчатобумажные штаны цвета хаки, кардиган поверх белой рубашки со скругленным монашеским воротничком, в волосах – ленточка а-ля «я ни разу не еб…сь». Поскольку с такого рода жалобой, которую я собираюсь подать, обращаются к властям лишь две категории женщин – девственницы и шлюхи, – и только одну из них будут слушать. Захожу в офис службы безопасности и якобы нервно переминаюсь с ноги на ногу, пока секретарша удивленно разглядывает меня. – Здрасьте, – по-мышиному пищу я. – Гм, а можно тут с кем-нибудь поговорить? Из охраны? Меня быстро проводят в кабинет, где восседает какой-то усатый мужик. Возраста моего отца – как раз то, что надо. – Ничего себе! – восклицает он, едва меня видит. – Я вот тут подумала… Может, вы сможете мне помочь? – Смущенно показываю на свою разбитую физиономию. – Заявление я уже подала. Это… это мой бывший парень. Он типа как преследует меня в кампусе. Мужик выпрямляется в кресле, явно встревоженный. – Мистер Тедеско, – проникновенно произношу я, предварительно изучив бейджик у него на груди, – у него судебное предписание не приближаться ко мне, но ему пофиг. Он всегда находит, где я. Начинаю плакать, делая вид, что изо всех сил пытаюсь сдержать слезы. На лице у него собираются морщины, он придвигает мне коробку с одноразовыми платочками. – Понимаете, я уже написала заявление в полицию, все им рассказала… – Совершенно правильно поступили. Сморкаюсь. – Ну да, знаю. Но только вот одно из головы не идет… Я никак не могу повлиять на то, что происходит в общежитии. Я живу в «Брюсере». Вот прямо вчера: только прихожу домой из полиции, а вместе со мной заходит целая толпа непонятно кого, представляете? Наверное, они тоже студенты, но зайти может любой, запросто. – Деточка, мы не хотим, чтобы так было. Сотрудники службы безопасности… – Сотрудники службы безопасности – это просто дежурные из студентов, которые смотрят «Нетфликс»[60] и играют в «Дог Дэш»[61] на своих телефонах! – заявляю я, надеясь, что мой тон не слишком резок для избранной мною роли. На всякий случай опять пускаю слезу. – Простите… А вы не можете издать специальное распоряжение или еще чего, чтобы они действительно выполняли свои обязанности в «Брюсере»? Он наклоняется через стол, сочувственно глядя на меня своими большими карими глазами. – Несомненно. Сделаю все, что в моих силах, чтобы вы чувствовали себя в безопасности. * * * Чего я отчаянно хочу, так это поскорей заняться изъятыми в доме Уилла хард-дисками, но порядком времени отнимают все эти разговоры насчет безопасности, после чего мне нужно вновь нанести макияж и сразу же идти на психфак для участия в очередном эксперименте – а я даже поесть не успела. Неподалеку от психфака есть закусочная, специализирующаяся на пастра́ми. Покупаю там себе сэндвич и двигаю дальше, даже не успев присесть. «Вокруг никого нет», – сознаю я, после чего прибавляю шаг, чтобы догнать группу студентов, идущих в ту же сторону. Каждый раз, когда оборачиваюсь, спина отзывается болью. Никогда не догадаешься, что на психфаке кого-то недавно убили. Полы до скрипа чистые, и я гадаю, не оказалась ли в том самом кабинетике, в котором все и произошло. Запираю дверь и осматриваюсь, словно что-то тут способно на это намекнуть. Естественно, ничего такого не чувствую, кроме боли во всем теле и бурчания в желудке. Собственно эксперимент жутко скучный, а я и без того в дурном настроении. Мне предлагается куча разных сценариев, и нужно описать свою реакцию на них. Разворачиваю свой сэндвич и приступаю к работе – клавиатура под моими пальцами вскоре начинает жирно поблескивать. «Вы стоите возле железнодорожных путей, по которым приближается поезд. К рельсам привязаны три человека, которым предстоит погибнуть, когда их переедет поезд. Ваша рука на переключателе стрелки. Если вы переведете стрелку, поезд уйдет на другую ветку. Однако к рельсам на ней привязан еще один человек, который погибнет, если вы перенаправите поезд. Ваши действия?» На клавиатуру падает клякса жирного соуса из сэндвича. «Буду искать того, кто привязал их к рельсам, – печатаю я. – Зачем вообще было это делать?» Уже открываю следующее окно на экране, как вдруг слышу щелчок, а потом какое-то потрескивание. Поднимаю взгляд. В этой части коридора только маленькие комнатки для экспериментов, и когда я пришла, там было тихо, хотя с той стороны, где кабинет доктора Уимена, доносились едва различимые голоса. Вижу, как Г-образная дверная ручка медленно поворачивается вправо-влево. Достаю нож и выбираюсь из кресла. В щели под дверью вижу тени двух ног, после чего стоящий за ней отходит. Прижимаюсь ухом к двери, но не слышу ничего, кроме какого-то загадочного гула, наполняющего здание. Это был тот, кто напал на меня в подвале? Или кто-то из студентов ошибся дверью? Лаборант? Или убийца? Откусываю кусок от своего сэндвича – мясо внутри совсем холодное. Опять охватывает злость. Сэндвич остыл! И какой-то тупой мудак пытается убить меня, порушить все мои планы! Не понимаю, что происходит, но если хоть что-то еще встанет у меня на пути, полетят головы! Быстро провожу поиск в своем телефоне. Потом открываю «Вотсапп» и нахожу сообщение от Чарльза. Жму на его номер, чтобы позвонить ему. После шести гудков он берет трубку и тихонько произносит: – Зачем звонишь?