– Почему? Разве полиция с вами не общалась? – Эту тему я тоже не вправе затрагивать. Чарльз вздохнул, поглубже провалился в кресло и задрал голову к потолку. – Ну не знаю… Я немного сторонюсь ее, поскольку она говорит об этом, как и все остальные. – Кристен выказывает невероятное понимание в отношении вашего диагноза. – Верно, но я вынужден врать ей, а врать нехорошо. Так что для начала мне надо имитировать какие-то чувства, а потом сделать вид, будто я не знаю того, что знаю – что оба эти парня участвовали в нашей программе. Перо Леонарда застыло над бумагой. Как Чарльз в принципе сумел это выяснить? Он что, шпионил? Обаял кого-нибудь из лаборанток, которую теперь определенно придется уволить? Иди просто удачно ткнул пальцем в небо? И теперь вот пытается найти подтверждение этой своей версии, основываясь на реакции Леонарда. Также ничуть не исключено, что эти его слова были лишь отвлекающим маневром, призванным увести разговор от неудобной для Чарльза темы. – Вы с Кристен не раз объяснялись друг другу в любви. Как думаете, ее любовь к вам как-то зависит от вашего соответствия неким стандартам «нормальности»? Чарльз насупился, и Леонард едва ли не наяву видел, как мысли вскипают у него в голове. Кристен была важным достижением в жизни Чарльза, главным барьером для его плохого поведения. Он был в таком восторге, когда познакомился с ней – привлекательной, интересной девушкой, с которой его сразу же очень многое связало, – и все же очень боялся сделать что-нибудь не так и тем самым все испортить. Кристен и вправду обладала поистине ангельским терпением, но терпение любого человека далеко не безгранично. – Я не хочу, чтобы она видела эту сторону моей жизни. – Чарльз поерзал в кресле. – Я подумал, что если я ей все-таки расскажу, то как она отреагирует? – И как же, по-вашему, она может отреагировать, Чарльз? – Ну, наверное… это ее разозлит или вызовет отвращение. И тогда это будет целая история, потому что она еще и испугается. Если два участника программы убиты, а я сам участник программы, тогда что-то может случиться и со мной, и она только распереживается. Может подумать: «А зачем я вообще встречаюсь с парнем, у которого столько всяких проблем?» Леонарду пришлось проследить за тем, чтобы ничто не отразилось у него на лице. Да, тема просто ужасная, плюс Чарльз не оставлял попыток выудить у него подтверждение того факта, что оба убитых были участниками программы, но то, что сейчас происходило, было весьма примечательным. Чарльз демонстрировал значительный прогресс касательно способности смотреть на вещи с точки зрения других людей, примеряя на себя чувства Кристен. Конечно же, как для истинного психопата, это принимало для него форму шахматной игры, победа в которой зиждется на умении предугадывать ход мыслей соперника. – У меня нет причин считать, что все это имеет какое-то отношение к программе. У полиции уже имелась более или менее вероятная зацепка: оба парня баловались наркотиками, только вот наркоторговцев в пределах кампуса пруд пруди. Горько было об этом думать, но Леонард не мог не признать, что ему много раз доводилось быть свидетелем того, как наркотики рушат человеческие жизни, нередко в самом начале, когда еще жить да жить. – Полиция тоже так считает? – Как уже говорил, я не имею права обсуждать что-либо, сказанное полицией, поскольку следствие еще не закончено. Я понимаю, что вы расстроены… Чарльз резко выдохнул с выражением холодного раздражения на лице, ясно показывая, что расстроен не только из-за Кристен, но и по той причине, что его попытки манипулятивно вытянуть из Леонарда информацию полностью провалились. В конце концов, он все-таки не идеальный объект, напомнил себе Леонард. Таких вообще не бывает. 25 Обратный отсчет: 32 дня Уже третий раз перелопачиваю содержимое хард-диска Уилла и в очередной раз ничего не нахожу. Подсоединить каждый из дисков к моему компьютеру и получить доступ к файлам оказалось достаточно просто. Почти сразу же понимаю, что первый – из компа Корди, так что сосредотачиваюсь на диске Уилла. Первым делом сортирую файлы по дате создания, а потом пробую все возможные комбинации поиска в категории «видео». Естественно, здесь просто бездна порнухи. Дурацкие видео про зверюшек и тупые интернет-челленджи. Фотки Уилла и его семейства на отдыхе. Их золотистого ретривера, Моки, которого я помню. Наверное, он давно уже сдох. Тырю у Джессики брикетик мороженого «Сникерс» из холодильника и вгрызаюсь в него, сгорбившись над монитором. Ищу не только свое видео – еще хочу убедиться. что здесь нет таких же роликов с другими девчонками. И вправду нахожу несколько фоток с обнаженкой, но объекты на них примерно моего возраста, и, разумеется, невозможно понять, откуда он их взял. У меня нет иных намерений, кроме как провести полный доскональный поиск, но через пару часов я только рада сделать перерыв. Мы с Андре встречаемся в одном из компьютерных классов, причем он настоял на том, чтобы встреча состоялась ровно в четырнадцать ноль-ноль. Мое открытие Андре – очень интересное и важное достижение. Для начала могу с большой степенью уверенности сказать, что он не убийца. По сравнению с ним моя вера в Чарльза не столь крепка. В конце концов, именно он сообщил мне, что горизонт чист, когда я в тот вечер решила перешерстить дом Уилла. Я уже покопалась в интернете. Чарльз с того вечера ничего не запостил, но явно ужинал в «Зайтинии»[71]. Кристен разместила несколько фоток с ним, как это сделали и несколько друзей, которые там тоже были. Вряд ли Чарльз убедил свою подружку и целую кучу их общих приятелей – включая и тех, с которыми он даже не в друзьях в соцсети, – сделать вид, будто они все ходили ужинать вместе в тот вечер. Он был искренне удивлен моими вопросами в туалете «Вендиз» – может, они его даже разозлили. Чарльз явно уверен, что сильно рискует оказаться следующим. Ладно – насчет Андре. Надо надежно заманить его на мою сторону. Мне нужны союзники, хотя я вовсе не собираюсь терять бдительность. Андре смутно намекнул, что нарыл кое-какую информацию про убийства, которой готов поделиться со мной ровно в два. Отлично: чем больше он уже выяснил, тем меньше работы для меня, и тем больше у меня времени на то, на чем мне надо первым делом сосредоточиться. На Уилла. Войдя в компьютерный класс, вижу, что Андре уже там, сидит спиной ко мне. На нем ярко-красная рубашка – хоть мишень на ней рисуй, и он совершенно не замечает, как я подкрадываюсь к нему чуть ли не вплотную, чтобы посмотреть, чем он там занят. Успеваю как следует ухватить взглядом экран, чтобы проверить, нет ли там чего-нибудь, что может выставить Андре в дурном свете – но так оно и есть. Парень, похоже, футбольный фанат. Странно вообще, что он психопат. Он выглядит слишком молодо даже для первокурсника, а когда улыбается, на щеках у него появляются ямочки. Ну вы видели когда-нибудь психопата с ямочками на щеках? Но вынуждена напомнить себе, что одним из нас может оказаться абсолютно любой и не стоит доверять Андре лишь потому, что я знаю, что он не убийца. – Готов? – спрашиваю я, присаживаясь рядом с ним. – Ну и что у тебя там за секретная информация? К счастью, в классе помимо нас еще только один студент – дрыхнет, привалившись к принтеру, так что фактически мы наедине. – Сначала расскажи все, что знаешь, – говорит Андре. Естественно, он просит меня выступить первой. Уже собираюсь отказаться – хотя бы чисто из принципа, но тут он вытаскивает из своей сумки-портфеля на ремне пакетик крендельков с арахисовой пастой. Предлагает и мне, и я, естественно, не отказываюсь, хотя принимать пищу в компьютерном классе строго запрещено. Пересказываю ему то, что мне известно о смерти Келлена – на самом деле всего ничего, а потом прогоняю ему басню о том, как на меня напали в темном переулке, и словом не обмолвившись про то, чем кончились мои попытки пошарить в подвале у Уилла – есть все-таки такая вещь, как излишняя честность. – А кто тот, другой парень из программы, которого ты знаешь? – спрашивает он. – Чарльз Портмонт. Он был с Еленой, когда они нашли мертвого Келлена. – Вытаскиваю телефон, показываю ему фотку. – Если встретишь его в кампусе, будь поосторожней. – По-моему, ты сказала, что это не он. – Я почти в этом уверена… но он врет как дышит. Не верь ничему, что он тебе про меня станет рассказывать. Андре смотрит на меня ровным взглядом. – А что он мне про тебя может рассказать? – Всякую чушь. Ему просто нравится пудрить людям мозги. – Но это ведь это он тебе сказал, что двое убитых из нашей программы… А что, если он тоже просто дурил тебе мозги? Отлично – Андре далеко не дурак. – Я ему поверила, поскольку он вроде как всерьез беспокоится насчет собственной безопасности. Чарльз думал, что это моих рук дело. Не знаю, как он вызнал, что они участники программы, но он уже на третьем курсе и, похоже, знает всех в исследовательской группе. – Всех, кроме меня, – замечает Андре. Пожимаю плечами. – Как я уже сказала, не доверяй ему, пока мы это не выясним. – Вытаскиваю свой ежедневник и набор ручек. – А теперь выкладывай все про убийство Майкла, с точностью до миллисекунды. – А это еще что? – спрашивает он. – Органайзер. Я реально запала на эту систему. Чтобы привести в порядок любую информацию – лучше не придумаешь. Рисую временну́ю шкалу того вечера, и Андре помогает мне ее заполнить. Факты он приводит не в строгом порядке, регулярно перескакивая с пятого на десятое, зато помнит просто бездну мелких подробностей того вечера. Правда, не может даже лишь приблизительно описать лицо человека, которого видел в момент смерти Майкла. – Это точно не он? – спрашиваю я, постукивая пальцем по своему мобильнику, на котором до сих пор открыта фотка Чарльза, стыренная из «Инстаграма» Кристен. – Нет, такого я бы точно запомнил. – Итак, в чем твоя версия? И на фига весь этот шухер насчет встречи ровно в четырнадцать ноль-ноль? Андре бросает взгляд на свои смарт-часы. – Это давало нам целый час для разговора. У меня в три участие в эксперименте, и ты пойдешь туда вместе со мной. – Я? – В том-то все и дело: по-моему, Уимен и есть то самое недостающее звено. Хмурюсь, моя ручка застывает в воздухе. – Да ему типа как за семьдесят! Уимен никак не мог навалять мне тогда в подвале! Подобное месилово не для него. Тот, с кем я сцепилась, был явно физически силен. – Нет, я не хочу сказать, что это его рук дело. – У Андре такой огонек в глазах, как будто он собирается сообщить мне, дуре, нечто сногсшибательное. Он запускает свою электронную почту на компе перед собой, открывает какую-то картинку и пытается максимально ее увеличить. – Это блокнот, который мы нашли у него в кабинете. Передо мной набор каких-то двузначных чисел, некоторые из них перечеркнуты. «06» обведено кружочком, рядом с «33» звездочка и еще какие-то цифры. – Я перепробовала все комбинации этих чисел – это не пароль от его компьютера. Может, у него кодовый замок где-то в кабинете – например, на одном из этих шкафчиков с документами? – Это не пароль – это расчеты. Он пытается вычислить связь между двумя календарными датами. – Андре тычет пальцем в «96» на экране. – Этот год ни о чем тебе не говорит? – Какое мне дело до года, когда я еще не родилась? – А ты когда-нибудь слышала про убийцу НДР? Который орудовал с девяностых по начало двухтысячных? – Естественно. – Когда того поймали, Уимен был его психотерапевтом – единственным, кто с ним в принципе общался. И на суде выступал за помилование – гнал, что тот, мол, вообще никакой не преступник. – Что?! Андре кивает. – Уимен высчитывал годы. Рипли было тридцать три, когда его казнили в штате Вирджиния, чуть больше десяти лет назад. Вернись на двадцать лет назад, до тысяча девятьсот девяносто шестого, а конкретно до сентября месяца – когда НДР совершил первое убийство, о котором нам известно.