Леонард быстро проглядел свои заметки, решив сменить тему. – Во время нашего последнего разговора мы немного поговорили о том времени, когда вам исполнилось тринадцать. – Угу. – Ваши оценки в школе показывают, что до этого момента успеваемость у вас была на высоте. – Школа может когда-нибудь реально достать. – И вы начали влезать во всякого рода неприятности? – Да все тогда влезали в неприятности! Все пацаны из округи. Обычное дело. – Все – это кто? – Мой брат. Его друзья. Все мои друзья. – Андре примолк, но Леонард не стал его торопить. – Ну, не знаю… Иногда мне просто казалось, что типа как людей все достало и они начали отрываться по полной. – И это «отрывание по полной» в итоге довело вас до проблем с полицией? – Меня направили к школьному психологу, а она сказала, что у меня кондуктивное расстройство. Леонард промолчал. Андре нетерпеливо постучал носком кроссовка по полу. Глянул на свои смарт-часы. – Не расскажете мне про свою семью? – Я не хочу про них говорить. – А о чем хотите? – О программе. Толк-то от нее хоть есть? Разумеется, Андре был далеко не первым пациентом, ставящим под сомнение действенность программы или ее методы. Некоторые даже вроде как пытались поучать Леонарда в той области, в которой он был признанным экспертом. Впрочем, так они скорее пытались прощупать его, но для таких, как Андре, это могло быть и прикрытием их юношеской незащищенности – проявлением страха того, что у них не выйдет исправиться. – Я бы сказал, что до сих пор мы добивались довольно значительных успехов. – А давно она уже существует? – О, почти десять лет, если считать то время, когда я выбивал гранты. Буду только рад подробней поговорить об исследованиях, стоящих за применяемой схемой модификации поведения, если желаете… – А мы и вправду можем измениться? Люди действительно с каждым годом становятся лучше? – Я не стал бы этим заниматься, если б не был убежден, что люди способны меняться. Не хочу сказать, что это прямая и ровная дорога к вершине, но до́лжные усилия всегда приносят успех. – Но от некоторых вы все-таки отказываетесь? – Нет, я никогда еще никого не выгонял из программы. Контингент это действительно сложный, так что надо иметь желание работать с такими людьми, несмотря на значительное сопротивление. Андре уставился на свои кроссовки. – А вы не думаете, что некоторые люди все-таки безнадежны? Леонард немного помедлил. – Этот вопрос и объясняет, почему я вообще затеял эту программу. Андре резко вздернул голову – что-то явно возбудило у него интерес. – Некоторых и вправду называют «безнадежными», и такие ситуации меня глубоко печалят. Я всегда представляю себе жизненный путь таких людей в виде дороги со множеством развилок, на которых их жизнь вроде могла бы свернуть в одну сторону, но выбрала другую, и размышляю, что могло бы сделать общество, чтобы помочь им сделать правильный выбор. По-моему, мои коллеги-психологи просто предали таких людей. – И вы испытываете к ним жалость? – Как минимум. – А мне вот таких людей нисколечко не жалко. Вроде того, кто зарезал того парня. – Знаете, Андре… – Леонард отложил свой блокнот. – То, свидетелем чего вы стали две недели назад, было крайне травмирующим событием, и ваш поступок все-таки был некоей формой альтруизма. Не думаю, что он объяснялся исключительно вашим стремлением выставить себя героем. – Нет, альтруизм тут совсем ни при чем. – Это как-то связано с вашей сестрой? Это стремление вовремя поспеть на помощь? Андре погрузился в молчание. Леонард сделал пометку в блокноте. Парнишка категорически отказался обсуждать своих родных еще во время их самой первой беседы. При таком раскладе могли уйти месяцы, чтобы установить нормальный контакт, и травмирующее событие с Майклом наверняка отбросило их еще дальше назад. После того как в тринадцатилетнем возрасте Андре поставили кондуктивное расстройство, непохоже, чтобы он получал существенную профессиональную помощь. Проблемы с поведением и успеваемостью продолжались еще два года, пока понемногу не пошли на убыль. Что-то вдруг выправило его, заставило закончить школу если и не отличником, то с весьма достойными оценками. Это делало Андре особо интересным случаем, поскольку показывало его способность к самоконтролю. И в чем бы этот неведомый фактор ни заключался, Леонард был решительно настроен со временем это выяснить. 28 «Сбор Большой Тройки у Чарльза ровно через час», – гласило сообщение от Хлои, дополненное ссылкой на «Гугл-карты» с указанием точного места встречи. Андре засунул телефон в карман. Вокруг него на полу комнаты Ди в общаге расселись его новые друзья – Шон как раз в лицах показывал, как свалился с эскалатора в метро, вызывая истерический смех. Все пили ром с кока-колой, слушали музыку. Андре знал, что скоро придется уходить, сознавая, что ему одновременно и хочется, и не хочется покидать компанию. Одна половина его хотела и дальше сидеть тут с друзьями и валять дурака – та самая половина, что терзалась чувством вины за то, что ему пришлось соврать своему соседу по комнате и всем его друзьям насчет того, кто он такой, как попал в Адамс и что тут вообще делает. То, что он осторожно продемонстрировал Шону свой интерес к делу об убийстве, не сказав даже полуправды, только все усложнило – Шона подобный интерес ничуть не удивил, но сосед совершенно не представлял, что стоит на кону. И вот теперь приходилось сидеть здесь и делать вид, будто тот факт, что за ним охотится какой-то шизанутый убийца, не пугает его до чертиков, и даже нельзя было рассказать об этом своим друзьям – какой человек способен так поступить? А такой, у которого есть и вторая половина – половина, которая через сорок минут собирается встать и уйти, вместо того чтобы еще хоть немножко побыть в компании девушки, небезразличной ему. Они останутся здесь и будут вести нормальную студенческую жизнь, а он нет. Наконец Андре откланялся, добродушно отшутившись в ответ на подколки, что либо у него свидание с какой-то классной красоткой, либо ему приспичило по большому в сортир. Едва оказавшись на прохладном вечернем воздухе, он нахмурился и застегнул молнию куртки. Девять часов: еще не так уж поздно, и на улицах еще полно студентов. Захотелось еще и натянуть капюшон, поскольку это придавало странное чувство защищенности, но Андре не стал, поскольку капюшон перекрывал периферическое зрение. С того момента, как Хлоя рассказала ему про связь между убийствами, он старался никогда не ходить в одиночку. Это оказалось нетрудно, поскольку Шон был из тех людей, которым постоянно требуется хоть какая-то компания, и регулярно подвертывался кто-то, кто тоже хотел сходить поесть или куда-нибудь еще. Даже сидя на лекциях или общаясь с другими студентами на семинарах, Андре начинал гадать, не притаился ли кто-нибудь поблизости, наблюдая за ним. Каким-то образом этот неизвестный все-таки вызнал, что Майкл в тот вечер останется в комнате для экспериментов один-одинешенек. Знал, когда и где Келлену будут делать МРТ. В курсе ли этот человек, где Андре живет? Или что сейчас он идет по улице совершенно один? В квартале от себя Андре заметил стайку одинаково одетых девчонок – судя по всему, из какого-то студенческого женского братства, – направляющихся в ту же сторону. Отлично: чем больше народу, тем безопасней. Он слегка прибавил шаг, чтобы нагнать их, и вскоре они окружили его со всех сторон, словно стая гусей, слегка потушив его беспокойство своей болтовней о выпрямителях для волос. «Хлоя выглядит в точности как эти девицы», – напомнил он себе, ощутив, как напряглись мышцы спины. Психопат, как выяснилось, – это не какой-то там злобного вида тип с безумно выпученными глазами. Андре нашел ее аккаунты в соцсетях, и выглядели они в точности так же, как у любой девчонки ее возраста (ну ладно, может, разве что количества селфи процентов на двадцать побольше). Андре опять поймал себя на том, что гадает, с чего это ему доверять Хлое. Она не могла быть тем убийцей, поскольку могла запросто убить его в тот вечер, когда они познакомились. И она действительно чертовски серьезно настроена выяснить, кто это – поначалу он был практически уверен, что Хлоя не останется стоять на лестнице, фоткая всех проходящих мимо, когда они решили выследить остальных участников программы. Но она осталась. Оставалось только довериться ей, и его даже немного испугало, насколько просто оказалось забыть, кто она такая. Андре было чуть ли не комфортно работать с ней, но теперь вот ей хотелось, чтобы он полез прямиком в волчью нору – встретился с еще одним психопатом, которому, как открытым текстом объявила Хлоя, она не доверяла. Андре с тоской проследил, как девчонки-«сестрички» сворачивают на светофоре направо – одна из них помахала ему и дурашливо изобразила губами поцелуй. Последний оставшийся квартал он быстро преодолел в полном одиночестве – и с облегчением увидел, что Хлоя уже поджидает его возле дома, больше похожего на гигантскую телефонную будку. Квартира Чарльза располагалась в одном из тех высоченных шикарных зданий с окнами от пола до потолка, что расплодились в последнее время по Вашингтону, словно кролики. Хлоя была в спортивном костюме, под мышкой – знакомый ежедневник. – Держи ушки на макушке, – сразу предупредила она. – Не верь ни единому его слову. А потом я хочу получить твою оценку – послушать, что ты о нем думаешь. Затрещал электрический замок на двери, и они вошли. Консьерж, сидящий за стойкой перед лифтами, внимательно оглядел их, но Хлоя обезоруживающе улыбнулась ему. – Он опасен? – прошептал Андре, когда они вошли в лифт. – Кто, Чарльз? – Хлоя поправила волосы. – Не знаю. Тебе не стоило бы встречаться с ним без меня. Он и горячий, и холодный. Андре привычно прикусил зубами шишечку на внутренней стороне щеки. Учитывая люксовое многоквартирное здание, он почти ожидал увидеть кого-то вроде главного персонажа из «Американского психопата»[75]. Надо сказать, что на всякий случай он уже купил небольшой нож в магазине фиксированных цен на Четырнадцатой улице, и тот теперь покоился в ножнах, надежно укрытых под рубашкой… – Есть еще попадания? – спросил Андре, всячески пытаясь не выдавать своего беспокойства. Собственные расписания пока позволили им лишь дважды провернуть свою схему с наблюдением за участниками эксперимента. Одного из студентов при помощи системы распознавания лиц им определить не удалось, а другой оказался игроком университетской футбольной команды по имени Оруэл Хайнс, который во время обоих убийств приводил себя в порядок в наркологическом диспансере за пределами города. Хлоя пообещала не оставлять попыток с неопознанным фото. Она помотала головой. – Только не вздумай упомянуть про это наблюдение при Чарльзе! Он гораздо больше знает про эту программу, чем мы с тобой, вместе взятые, и про ребят постарше нас. Попробуем вынудить его все это выложить, а потом сами проверим. И еще тебе нужно отвлечь его на пару минут, чтобы я могла без помех поводить жалом по квартире. На взгляд Андре, махинаций затевалось слишком уж много, но вообще-то и предполагалось, что он якобы любит махинации. Доехав на лифте до десятого этажа, они подошли к закрытой двери, из-за которой до Андре донеслись звуки фортепиано. Хлоя постучала в нее в ритме «Собачьего вальса», музыка оборвалась, и какой-то белый парень распахнул дверь. Настроен он был на удивление жизнерадостно для того, кто якобы опасался пасть от руки убийцы. – Чарльз Портмонт, – представился он, протягивая руку. Андре он показался совсем взрослым, типа банкира или вроде того. Андре тоже назвался и попытался войти столь же непринужденно, как и Хлоя, хотя и более степенно, по-мужски. Квартира Чарльза мало чем напоминала типичную студенческую конуру, где обычно лишь одинокий постер с полуголой теткой на стене да пустые пивные банки. Просторная гостиная, обставленная всякими модерновыми прибамбасами, оказалась достаточно большой, чтобы вместить даже черный кабинетный рояль и не казаться при этом тесной. В общем и целом смотрелась квартирка симпатично, но странновато для кого-то их возраста. Чарльз вытащил из холодильника пиво, а из морозилки стаканы. – Я сказал Кристен, что придут мои маленькие друзья, так что она приготовила нам сырное ассорти. Андре присмотрелся к штуковине на кофейном столике. Это был кусок сланца с ломтями сыра различных сортов, мазком какого-то желе и крошечными тостами. – А кто это – Кристен? – спросил он. Чарльз подошел ближе, ткнул пальцем в рамку с фотографией на стене. Даже в джинсах и помятой футболке с эмблемой какой-то пафосной подготовительной школы он все равно каким-то непостижимым образом ухитрялся выглядеть протокольно-официально. В свои двадцать с небольшим хозяин квартиры и вправду вполне мог играть того мерзавца-бизнесмена из припомнившегося Андре фильма. – Моя девушка, – чопорно объяснил Чарльз, показывая на фото, на котором он обнимал за плечи какую-то девчонку – скорее просто довольно сексуальную, чем настоящую красавицу. Хлоя подкралась к ним сзади – неслышно, как змея. – Это ведь Кристен вставила ее в рамку и повесила сюда? Чарльз бросил на нее хмурый взгляд, наводящий на мысли, что она права. Между ними ощущалось какое-то напряжение, которого Андре не понимал. – Пива? – Улыбка Чарльза была на миллиметр шире положенной. Открыв пиво, он на глазах у Андре налил его в стакан – пожалуй, тут ему ничего не грозило. Хлоя уже приложилась к своему. Андре осторожно пригубил горьковатую жидкость. Хлоя лениво подошла к роялю, поставила на него свой стакан. Чарльз быстро подсунул под него картонный кружок, опять нахмурившись[76]. Хлоя откинула крышку, закрывающую клавиши, и медленно, запинаясь, оттарабанила «У Мэри был ягненок» на октаву ниже положенного, а Чарльз лишь неотрывно смотрел на нее, неподвижно застыв. Андре наблюдал за ними через комнату, чувствуя шевеление волосков на затылке. Они вполне могли быть очаровательной белой парой, уверяющей, что их автомобиль сломался прямо перед вашим домом – в каком-нибудь ужастике про захваченную маньяками семью. Естественно, вы их впускаете, поскольку наверняка они неопасны…