После этого Эмма вновь уставилась на собственные туфли и больше не проронила ни слова. Андре все равно почувствовал в ее словах упрек, пусть даже адресованный и не ему. Что за публика может коллекционировать подобные открытки? Уши у него горели, и он никак не мог придумать какие-то слова в оправдание. Припомнились все эти подкасты, телевизионные шоу и фильмы про серийных убийц, которые он жадно поглощал чисто для развлечения. Было слишком уж легко забыть, что речь в них шла о реальных людях, а не о каких-то вымышленных киношных персонажах. – Пожалуй, я бы сказал, что все-таки есть некая граница между желанием что-то понять и просто нездоровым любопытством, – произнес он наконец. Подняв взгляд, Эмма впервые за все это время посмотрела ему прямо в глаза. – Нет никакой такой границы, когда ты – дочь Грегори Рипли. У Андре завибрировал телефон – Исайя прислал ему сообщение с эмодзи в виде баклажана[137], что, очевидно, означало, что брат уже здесь. Андре облегченно кивнул и неловко попрощался с Эммой, которая ответила ему лишь пустым взглядом. Получив «добро» от дежурного за стойкой, что потребовало от того пары созвонов с детективами, Андре вышел на холодный воздух. Было уже почти три часа ночи, и хотя улицы в этот час были практически пусты, света уличных фонарей вполне хватало, чтобы обнаружить тачку Исайи с включенной «аварийкой», припаркованную прямо под знаком «Остановка запрещена». Андре ожидал по-быстрому скользнуть в машину, в которой наверняка долбил какой-нибудь разухабистый музон, но Исайя сам вышел ему навстречу, и лицо его выражало не обычную добродушную насмешку старшего брата, а тревогу и озабоченность. Потом открылась задняя дверь, и на тротуар выбрались его родители – отец немного скованно из-за проблем со спиной. Андре так вымотался, его недавно едва не убили, и он всего лишь человек – ну что тут такого, если глаза вдруг оказались на мокром месте? Они двинулись к нему, радуясь видеть его живым и здоровым, желая поскорей обнять, желая узнать, что случилось и как он в итоге оказался в полиции. Андре понял, что сначала надо обнять их. Сейчас он крепко обнимет их, поскольку они – его семья и он любит их, поскольку все, чего ему сейчас хочется, – это поскорей оказаться в умиротворяющем тепле и уюте родного дома, выпить чашку горячего шоколада, который приготовит ему мама, а может, еще съесть кусочек тоста, прежде чем заснуть в знакомой с детства кровати. Да, сначала он их обнимет, а потом соврет. 63 Автомобиль сворачивает на Род-Айленд-авеню, подрезав какую-то парочку на скутерах, которая даже едва успевает это заметить. Манера езды у детектива Бентли довольно агрессивная. За окнами машины сияет солнце, люди на ходу набирают сообщения в телефонах, словно минувшей ночью никто в городе и не пытался устроить массовое убийство. Детективы, судя по всему, ездят не на нормальных полицейских машинах в полной боевой раскраске, а на таких, которые с виду выглядят совершенно обыкновенно, только с мигалками и сиренами. После тех ночных посиделок в полиции меня попросили еще раз заехать и ответить еще на несколько вопросов. Я вновь чуть ли не слово в слово пересказала свою историю про мистического блондина, старательно придерживаясь своих прошлых показаний и по всем прочим пунктам. Сейчас кидаю эсэмэску Андре, который сообщает в ответ, что полиция его тоже повторно допрашивала и что в данный момент он собирается залезть в постель и до конца года залечь в спячку. Отвечаю ему, что самое время отпраздновать нашу вновь обретенную свободу. – А нельзя включить сирену? – спрашиваю у Бентли. Тот бросает на меня изумленный, но строгий взгляд и качает головой. – Да ладно вам, ваши люди там меня по запарке чуть не пристрелили! – Ну да, когда увидели, как вы делаете из той девицы котлету. – На что вам жаловаться? – замечаю я. – Я только что раскрыла для вас два нераскрытых убийства. – Три, – бормочет он. – Три? – Делаю большие глаза. – Так там и вправду был еще один труп? Мы с Андре думали, что это какое-то животное… – Забудьте все, что я вам только что сказал. Знаете, далеко не один человек у нас в органах не в особом восторге от того, что есть эта программа, из-за которой по городу шатается целая толпа психопатов. – А вы вообще понимаете, что все это проделал человек из тех, кого вы называете нормальными? Он пожимает плечами, признавая мою правоту. – Расставьте свои приоритеты по порядку, детектив. Худшее, на что я способна, – это целоваться с парнями, у которых уже есть подружки, тогда как мы живем в городе, в котором каждую неделю то стрельба, то резня, то погром. – Что ж, разумно. Подъехав по Двадцать второй улице к университетской больнице имени Джорджа Вашингтона, Бентли паркуется там, где парковка запрещена – наверное, только не для копов, предполагаю я. Парочка переходящих улицу студентов-медиков пялится на нас, направляясь то ли в соседний супермаркет «Хоул Фудз», то ли на лекцию. – Держитесь подальше от неприятностей, мисс Хлоя, – говорит он. Немигающе смотрю ему прямо в глаза. – А что, если не буду? – Тогда уж точно ко мне не обращайтесь. Улыбаемся друг другу на прощание. Только успеваю вычислить, в какой лифт сесть, как вижу не кого иную, как Кристен Веннер – усталую и поблекшую, с коробкой каких-то сладостей из «Баттеркрим Бейкери» под мышкой. Кидаюсь к тому же лифту, что и она. – Кристен! Это я, Хлоя, с вашей вечеринки в Форт-Ханте! – О, привет, – устало отзывается она. – Это правда? То, что я слышала про Чарльза? – шепчу я. Вид у нее недоумевающий, но я сразу же объясняю: – Я тут волонтерствую, мы всё уже знаем. – Да, все так, – шепчет она в ответ. – Бедняжка! – Я слышала, что какая-то психованная девица охотилась на наших студентов? – Похоже, что да – в той мере, в какой может рассказать Чарльз. Судя по всему, она зациклилась на чуть ли не полудюжине людей в кампусе – с ними еще проводят следственные мероприятия. – Ну, Чарльз у нас звезда, тут все понятно… Лифт останавливается на шестом этаже. – Можно я заскочу и поздороваюсь? – спрашиваю я. – О, ну конечно, Хлоя! – обрадованно восклицает Кристен, хватая меня за руку. – Я уже просидела с ним всю ночь и сейчас могу задержаться только на несколько минут. Чарльз не любит оставаться один. Он будет только рад компании. Естественно, у Чарльза отдельная палата. Звук телевизора выключен, и пациент сидит на своей навороченной койке, пялясь в экран. Его больничная рубаха завязана не до конца и спадает с плеча, открывая бинты под ключицей. – Я привела гостью! – объявляет Кристен. Чарльз смотрит сначала на нее, потом на меня, и на лице у него возникает несколько обалделая улыбка. Он определенно не хочет, чтобы я браталась с Кристен. – О! – только и произносит он. – Я принесла тебе печенье, – говорит Кристен. Подходит к нему, чтобы оставить коробку на подносе и поцеловать его, потом приглаживает ему волосы. – Ты как, получше? – Задолбался уже. Всего наркотиками обкололи, – отвечает он, и, судя по его голосу, так оно и есть. Кристен сидит еще несколько минут, а потом с виноватым видом начинает откланиваться, сообщив, что я составлю ему компанию еще на какое-то время. Уходит, и я сразу подхожу к его кровати, чтобы угоститься печеньицем. Выбираю то, на котором побольше шоколадной крошки. – Очень смешно, – кисло произносит он, но все-таки не без юмора. – Тебе стоит быть полюбезней с людьми, которые спасли тебе жизнь! Чарльз не без труда забирается на кровать, и я подлезаю ему под бок. – Просто не могу поверить, что мы были такими болванами, – говорю. – Я никогда и не думала про Меган. – А я вот ее кандидатуру всерьез рассматривал, – отзывается он. – Просто большинство улик указывали на других подозреваемых. – Да ни фига ты не рассматривал! – возмущенно ору я. – Ты просто говоришь это постфактум! Он смеется. Переставляет коробку с печеньем на тумбочку, и я теснее прижимаюсь к нему. Даже поверх запахов марли и антисептика он все равно пахнет Чарльзом. – У меня для тебя подарочек, – шепчет он. – Для меня? За спасение твоей жизни? Чарльз с кряхтением тянется к тумбочке, где стоит кувшин с водой и лежат какие-то сложенные тряпки, из которых он выуживает «Айфон» и передает мне. Заставка на экране – застывшая в прыжке гимнастка. Поперхнувшись, выхватываю мобилу у него из руки. – Как тебе это удалось? – кричу я. Блин! Нужен пароль. Пробую «1234», потом четыре ноля. – Прямо в тот момент, когда появилась группа захвата, но до того как до меня добрались медики. Я лежал прямо возле ее тела. – Быстро соображаешь! – Она должна была знать… ну, про Уилла, чтобы заманить нас именно туда? Ничего не отвечаю, продолжая перебирать в голове пароли. И тут по какому-то наитию, даже не задумываясь набираю цифровой эквивалент «БАЙЛЗ». Победа! Незамедлительно удаляю к чертям ее аккаунт в «Инстаграме», а потом перевожу телефон в режим полета и без задержки бросаю его в кувшин с водой. Свой собственный аккаунт я уже удалила – в ту же секунду, как только оказалась в отделе полиции и мне разрешили сходить в туалет. Пихаю Чарльза в бок, осознав, что он задремывает. – Как думаешь, Эмма с самого начала все знала? – Не знаю – иногда мне кажется, что она и вправду догадывалась, чем занимается Меган, но, может, рассчитывала как-то ее отговорить. Наверное, она до сих испытывает нечто вроде верности к ней, – говорит Чарльз. – Я-то был в полной уверенности, что это Тревор. – Я только тогда поняла, что это не он, когда узнала, что Тревор оправляется после какого-то нападения в больнице. Меган и за ним тоже охотилась. – Тревор – кусок дерьма. Он был готов с радостью сдать всех людей, связанных с программой, только чтобы спасти собственную шкуру. – Знаю, – говорю я. – И он не прощен. Только не для меня. Он обрел могущественного врага. – Давай оставим коварные планы на другой день. – Чарльз понижает голос до шепота. – Надо же, совсем забыл – фактически я лежу в кровати с серийной убийцей!