Я сделал шаг вперед: – Что ты здесь делаешь? Он тихонько запел себе под нос: – «Кольцо вокруг роз, и полный карман цветов…»[9] – Баз, ответь мне. – «Пепел, пепел…» Я погрузил меч в груду костей возле База, и черепа с грохотом раскатились по сторонам. Баз ухмыльнулся и выпрямил спину, ловя черепа своей волшебной палочкой – «Отставить!». Они развернулись и покатились на прежнее место. – Сноу, прояви толику уважения, – резко сказал Баз, потом вновь откинулся назад. – Чего ты хочешь от меня? – Хочу знать, что ты замышляешь. – Это я и замышлял. – Сидеть в чертовой гробнице среди кучи костей? – Это не просто кости. А студенты! И учителя. Все, кто умирает в Уотфорде, оказываются в этой гробнице. – И?.. – И?.. – удивленно повторил Баз; я зарычал. – Слушай, Сноу… Баз поднялся на ноги. Он был выше меня, как и всегда. Даже в то лето, когда я подрос на три дюйма, могу поклясться, этот везучий мерзавец подрос на целых четыре. – Ты следишь за мной, – сказал он, – ищешь меня. И теперь нашел. Не моя вина, если ты до сих пор не увидел того, что искал. – Я знаю, кто ты, – фыркнул я. Он пристально посмотрел на меня: – Твой сосед? Я покачал головой и сжал эфес меча. Баз сделал шаг вперед, и теперь нас разделяло расстояние вытянутой руки. – Скажи мне, – огрызнулся он, но я не мог. – Скажи мне, Сноу. – Он подошел еще ближе. – Кто же я такой? Я снова зарычал и чуть поднял клинок. – Вампир! – прокричал я. Должно быть, Баз почувствовал мой яростный выдох. Он захохотал: – Правда? Ты считаешь, что я вампир? Во имя Алистера Кроули[10], что ты собираешься с этим делать? Баз достал из пиджака фляжку и сделал глоток. Я не знал, что такое он пьет, и опустил меч. Но потом напомнил себе, что не нужно терять боевой готовности, и снова занес клинок. – Попробуешь вонзить кол в сердце? – спросил Баз, прислоняясь спиной к стене и кладя руку на груду черепов. – Или обезглавить? Но тогда придется держать мою голову отдельно от тела, и даже тогда я буду способен ходить: тело не остановится, пока не найдет голову… Лучше попробуй огонь, Сноу, это единственное надежное средство. Мне хотелось разрубить База напополам. Прямо там. Навсегда, черт побери! Но я не переставал думать о словах Пенелопы: «Саймон, откуда ты знаешь, что он вампир? Ты видел, чтобы он пил кровь? Он угрожал тебе? Пытался зачаровать тебя?» Может, и так. Может, поэтому я преследую База уже шесть месяцев. И теперь я поймал его. – Сделай уже что-нибудь, – с насмешкой сказал он. – Сноу, не трать день попусту. Или ночь. Быстрее, пока я не… Хм… Что же такого ужасного мне сделать? Для всех, кто здесь внизу, уже слишком поздно. Я могу навредить только тебе, не так ли? Но что-то я не в настроении высасывать у тебя кровь. Вдруг я случайно обращу тебя? Тогда мне придется лицезреть твою ангельскую мордашку целую вечность. – Баз покачал головой и снова отпил из фляги. – Сноу, вряд ли не-смерть сделает тебя лучше. Просто испортит цвет кожи. Он снова засмеялся. Безрадостно. И прикрыл глаза, будто сильно устал. Может, так и было. Я-то уж точно устал. Несколько недель мы каждую ночь устраивали в Катакомбах игру в кошки-мышки. Я опустил меч, но в ножны не убрал, потом сменил стойку. – Мне не обязательно что-то делать, – сказал я. – Я знаю, кто ты. Теперь мне остается только подождать, пока ты совершишь ошибку. – Правда, Сноу? – Баз вздрогнул, не открывая глаз. – В этом твой план? Дождаться, когда я убью кого-нибудь? Ты худший Избранный из всех избранных. – Да пошел ты! – сказал я. Обычно это означало, что у меня больше нет аргументов. Я попятился из гробницы. Нужно было обсудить все с Пенелопой, перегруппироваться. – Знай я, что можно так просто от тебя избавиться, – крикнул мне Баз, – я бы давным-давно позволил поймать меня! Я направился наверх, надеясь, что Баз не способен обернуться летучей мышью и полететь за мной. Пенни говорила, что это миф. Но все же. Даже спустя десять минут до меня еще доносилось его пение. «Пепел, пепел – и мы падаем». С той ночи я не спускался в Катакомбы… Я выжидаю, пока все не улягутся по кроватям и не заснут, потом пробираюсь к Белой Часовне. Тайную дверь в Уголке Поэтов охраняют два бюста самых известных из современных поэтов-магов, Маркса[11] и Воудхауса. Я взял с собой бечевку, конец которой теперь наматываю на шею Граучо. Сама дверь – еще одна доска в стене – всегда заперта, а ключа не существует. Чтобы открыть ее, всего лишь нужно искренне пожелать войти. У большинства с этим проблемы. Дверь распахивается, потом закрывается за моей спиной. Вокруг становится холоднее. Я зажигаю факел на стене и иду по своему первому пути. Внизу, в петляющих туннелях Катакомб, я применяю каждое поисковое и разоблачительное заклинание из известных мне. «Выходи, выходи, где бы ты ни был! Ваш выход! Скуби-Дуби-Ду, я тебя найду!» Я называю База полным именем – так сложнее противостоять заклинанию. Волшебные слова коварны. Иногда, желая найти что-то скрытое, нужно применить язык того периода, когда это было спрятано. А бывает, что устаревшая фраза перестает работать, потому что она всем надоела. Я никогда не ладил со словами. Наверное, поэтому из меня вышел такой непутевый волшебник. – Слова обладают огромной силой, – сказала мисс Поссибелф во время нашего первого урока по волшебным словам. Никто не слушал, ведь для остальных она не говорила ничего нового. Я же пытался запомнить каждое слово. – И еще бoльшую силу они обретают, стоит произнести их вслух, прочесть или написать в определенных последовательных комбинациях. Чтобы наложить заклинание, нужно по максимуму использовать силу слова. Не просто произнести его, а призвать к действию само значение… Чтобы управлять магией, ты должен иметь хороший словарный запас. А еще проявлять смекалку. И смелость, чтобы подать голос. А также чуткий слух, чтобы распознать крепкую фразу. Но главное – вникнуть в то, что говоришь, осознать, как слова становятся магией. Нельзя размахивать волшебной палочкой направо и налево и повторять все, что услышал у прохожего: так можно ненароком и кастрировать кого-нибудь. Но со мной ничто из этого не работает. Слова, язык, речь… Не помню, когда я научился говорить, но знаю, что меня даже отправляли к специалистам. Наверное, так бывает с детьми из приютов или с теми, чьи родители с ними не разговаривают, и в результате они не получают должного навыка. Я ходил к психологу и логопеду. «Саймон, используй слова». Мне осточертело это слышать! Зачем просить, если я просто мог взять, что хотел. Или ударить обидчика, даже если мне тут же вернут удар. Первый месяц в Уотфорде я почти не разговаривал. Проблем с этим не возникало: все кругом трещали без умолку. Мисс Поссибелф и несколько других учителей заметили мое молчание и стали давать мне частные уроки. Чтобы я научился высказываться. Иногда там присутствовал Маг: он потирал бороду и смотрел в окно. Я представлял, что кричу ему: «Используй слова!» А он отвечал, что ошибся, когда привез меня сюда. До сих пор я не слишком хорошо владею словами, а еще хуже – волшебной палочкой, поэтому спасаюсь лишь зазубриванием. А еще искренностью. Хотите верьте, хотите нет, но это помогает. Когда же я сомневаюсь, то следую советам Пенни. Я осторожно иду сквозь Катакомбы, работая с теми заклинаниями, которые у меня получаются. За потайными дверьми нахожу новые двери. А еще громко храпящий сундук с сокровищами. Вижу изображение девушки с пшеничными волосами, по ее щекам текут слезы – прямо GIF, вырезанное на стене. Раньше я бы остановился, чтобы узнать историю незнакомки. Раньше я превратил бы все в приключение.