– Да. Увлечения. Хобби, – ответил Ульф, внимательно наблюдая за Торном. А потом прибавил: – Общие склонности. Когда, например, нравятся одни и те же люди. Такое все. Торн ничего на это не сказал. Его взгляд метнулся к книге, на которой стоял его кофе, и он слегка подвинул чашку, чтобы она закрывала название. Слишком поздно, подумал Ульф. – Нет, – ответил Торн. – Ну, точнее – и да, и нет. Нам обоим нравятся гонки – то есть смотреть, а не участвовать. И теннис. Мы иногда видимся на «Свидиш Опен» [16]. Но в остальном… Нет, в общем-то, ничего. – Понятно, – сказал Ульф. Торн посмотрел на часы. – Мне правда очень жаль, – сказал он. – Но мне пора уходить. Назначено у зубного. – Мне жаль это слышать, – ответил Ульф. – Что, зуб болит? – Да, – сказал Торн. – А какой зуб? – осведомился Ульф. Этот вопрос явно подействовал Торну на нервы. – Там, сзади, – неохотно ответил он. – Хуже не придумаешь, – сочувственно заметил Ульф. – А к какому вы ходите зубному? Этот вопрос Торн проигнорировал. – В общем, если не возражаете… Понятное дело, подумал Ульф. Никакого зубного не существует. – Конечно, нет. Глава седьмая. Блумквист жалуется на жизнь Ульф вернулся на работу. Там все было даже тише обыкновенного: как правило, в отдел деликатных расследований направлялось два-три дела в день, и, хотя большинство из них отклонялось по причине недостаточной деликатности, сам процесс отсева занимал немало времени у каждого из сотрудников. Но бывало, что новых дел не поступало совсем, и сегодня был как раз такой день. Даже Эрик, у которого почти всегда находилась какая-нибудь задача, связанная с документооборотом, даже Эрик сидел у себя за столом и почитывал журнал, посвященный рыбалке; а Карл, болтавший о чем-то с Анной на другой стороне комнаты, выводил какие-то каракули на полях тетради казенным карандашом. Расследование Ульфа относительно истории с Седерстрёмом пока официальным не являлось. Эрику он вообще ничего об этом не говорил, потому что тот захотел бы немедленно завести папку – просто на всякий случай, а этот процесс означал заполнение множества бумажек, чего Ульфу на этой стадии – хотелось бы избежать. Бланки всегда можно было заполнить задним числом, и если судебный иск станет реальной перспективой, тогда можно будет заняться бюрократическими формальностями. Но с Анной он успел об этом поговорить и при первой возможности собирался рассказать ей о разговоре с Торном из книжной лавки. – Смотрю, заняты мы по уши, – заметил Ульф, вешая плащ на крючок за дверью. Эрик поднял глаза от статьи, посвященной ловле озерной форели. – Нет, – ответил он. – Совершенно не заняты. Ирония для Эрика, подумал Ульф, – понятие теоретическое. Ульф поймал Аннин взгляд. – Ничего нового не поступало? Ответил Карл: – Вообще ничего. Пришел тот парнишка из почтового отдела, знаешь, который с татуировкой на шее – паук, кажется, или паутина, в общем, что-то в этом роде, – так вот, заходит он и уже собирается отдать нам конверт, но потом принимается его разглядывать и видит, что конверт на самом деле – для отдела коммерческих преступлений. Так что он его унес. Ульф пожал плечами. – Ну что ж… – Эта татуировка… – вступил в разговор Эрик. – Ну, паук на шее у того молодого человека… – А ты уверен, что это именно паук? – спросил Ульф. – Паутина – тема тоже довольно популярная. – Нет, это был паук, – ответил Эрик. – Паутина там тоже есть, как фон, но основной мотив – определенно паук. Я это точно знаю, потому что успел пересчитать на татуировке все ноги, пока расписывался за доставку. Он еще положил бланк на стол и наклонился, и мне удалось хорошенько все рассмотреть. Это был паук с семью ногами. Ульф улыбнулся. – Семь ног? Может, это творческая интерпретация художника? – Или мастер ног пожалел, – предположил Карл. Анна рассмеялась. – Я просто не понимаю, зачем человеку покрывать себя татуировками с головы до ног. Что, интересно, творится у них в голове? – Они считают, что так они будут выглядеть лучше, – сказал Ульф. – Татуировка – это вопрос эстетики. Что-то вроде украшения. – Это-то понятно, – ответила Анна. – Но представить себе, что кто-то будет рисовать что-то прямо… прямо у меня на теле? Нет, не могу. Ульф, который успел сесть за свой стол, метнул короткий взгляд в сторону Анны. «На твоем теле, – подумал он, – на твоем теле…» Тут он решительно пресек эти мысли. Он, в конце концов, был взрослым человеком, который не станет мысленно кого-то раздевать, тем более – замужнюю женщину и, мало того, коллегу. Анна тем временем продолжала развивать тему татуировок. – У Джо, – сказала она, – был недавно пациент, весь покрытый татуировками. Буквально с головы до ног. Джо сказал, что в операционной все просто глаза выпучили. Стоило ему дать наркоз, как все принялись тыкать пальцами в татуировки, обсуждать их достоинства и недостатки – вроде посетителей на выставке. Джо сказал, они так разошлись, что хотели перевернуть беднягу на операционном столе – посмотреть, что там с другой стороны. Но Джо их остановил – сказал, это помешает правильному дыханию. Карл нахмурился. – Им не стоило так себя вести, – проворчал он. – Когда ты под наркозом, то очень уязвим. И веришь доктору, что он не станет над тобой смеяться. Анна почувствовала необходимость вступиться за мужниных коллег. – Они над ним вовсе не смеялись, – запротестовала она. – И будь он в сознании, то наверняка бы и сам с удовольствием все им показал. Люди, как правило, очень гордятся своими татуировками. Тут Карлу пришло на ум кое-что еще. – Паук? Кажется, я что-то такое читал, – нахмурившись, он попытался припомнить подробности. – Да, точно, это был молодой человек откуда-то из Копенгагена – у него на шее был вытатуирован паук. И довольно крупный – тарантул или что-то в этом роде. Когда он собирался набить татуировку, то своей девушке заранее ничего не сказал – это должно было стать для нее сюрпризом. – Ничего хорошего от этой истории я не жду, – сказала Анна. Ульф был с ней согласен. – Истории о татуировках, как правило, ничем хорошим и не заканчиваются. – О тарантулах тоже, – добавила Анна. – Да, – продолжил Карл, – но эта кончается даже хуже, чем вы себе представляете. Анна пожала плечами. – Сам виноват. Прежде чем делать татуировку, нужно как следует подумать. Подумать как следует – а потом передумать. Карл, которому не нравилось, когда его прерывают, поджал губы и продолжил: – Так вот, он собирался сделать девушке сюрприз – и ему это удалось. У нее, как оказалась, была арахнофобия. Она так кричала и билась, что, в конце концов, попала в больницу. – А как же их отношения? – спросил Ульф. – Они были обречены, – ответил Карл. – Стоило ему к ней подойти, как она начинала задыхаться. На этом дело и кончилось. Они разошлись. Ульф посмотрел на Анну. Ведь все могло быть совершенно по-другому, встреть он ее раньше, чем она познакомилась с Джо. Чистое невезение: одних судьба сталкивала в самое подходящее время, а других – в самое неудачное. Он отвел взгляд. Вот твой приговор, подумал он. Вот то, что тебе следует принять. – В кафе напротив работает одна девушка, – сказала Анна, – у которой на животе вытатуирован ангел. Прямо посередке. Когда у нее задирается футболка, это заметно. Ангел. – Ангелы – довольно обычный мотив, – заметил Ульф. – Людям они нравятся. – В них верят, – вставил Карл. – На самом деле никто в них не верит. Карл покачал головой. – Верят, и еще как. Довольно большой процент населения действительно верит в ангелов. По радио что-то об этом говорили. Они проводили опрос.