– Это был Вилигот Даниор, – сказал он. – Он устроил, чтобы вашу машину вернули. Ее оставят у вашего дома сегодня вечером, после пяти. Ульф от радости хлопнул в ладоши. – Блумквист! – воскликнул он. – Вы великий человек! Потрясающий коллега! Вы герой! Блумквист только отмахнулся. – Благодарите его, не меня, – сказал он. А потом, после недолгого размышления, прибавил: – Карма, Варг. Карма. Хорошие вещи происходят с людьми, которые делают хорошие вещи. Ульф поморщился. Подобно большинству хороших людей, он себя таковым не считал. – Нет, правда, – продолжал настаивать Блумквист. Он прибыл в «Ко Самуи» раньше Анны и уже сидел за столиком возле окна, когда она въехала на стоянку. Он смотрел, как она паркуется, а когда она вышла из машины и направилась ко входу в ресторан, сердце сжалось у него в груди. На секунду он закрыл глаза; любовь – это душевная рана: мы говорим себе, что это что-то другое, но это просто рана, такая же реальная и мучительная, как любое повреждение плоти. И она всегда захватывает нас врасплох, набрасывается без предупреждения – когда мы сидим в кафе, или гуляем в парке, или делаем одну из тысячи обычных вещей, которые заполняют наши дни: любовь нападает на нас и повергает нас в прах, точно библейские персонажи, которые повергают в прах своих врагов. Все это делает с нами любовь, потому что любовь есть травма, увечье, – а вовсе не благословение, как мы наивно привыкли о ней думать. Анна подошла к столу и попросила прощения за то, что опоздала. – Но ты совсем не опоздала, – ответил он. – Это я пришел чересчур рано. – Ты такой добрый, Ульф, – сказала она, садясь. – Всегда берешь вину на себя, даже когда дело совсем не в тебе. Он молча отвел глаза. Ему было больно – больно от мысли о том, что ему предстояло сейчас сделать. – У девочек на носу еще одно большое соревнование, – сказала она. – Норвежцы приезжают. Мы должны их обставить. – Норвежцы? Надо же. И почему все так переживают из-за этих норвежцев? Норвежцы просто есть – это факт. Как погода, как деревья. Необязательно постоянно плавать с ними наперегонки. И тут Анна добавила: – Конек норвежцев – плавание на спине. Это было для Ульфа новостью. Неужели приходилось беспокоиться еще и об этом? Ох уж эти норвежцы с их организованным обществом, низким уровнем преступности и фондом национального благосостояния… а теперь еще и с их плаванием на спине. – Так что там насчет плавания на спине? – спросил Ульф. Анна тряхнула головой. – Мне кажется, мы можем выиграть. Почти точно – в заплыве на сотню метров. Нет, правда, у нас хорошие шансы. – Надеюсь, – ответил Ульф. Сердце у него сжималось от тоски, и даже мысль о победе в заплыве на сотню метров на спине не могла поднять ему настроение. Ему вот-вот предстояло разрушить брак. То, что он мог от этого выиграть – ведь Анна станет свободной – в этот момент служило маленьким утешением. Она взяла со стола меню, глянула, а потом положила обратно на стол. Подняла на Ульфа глаза. – Я должна задать тебе этот вопрос, – мягко сказала она. – Вот сижу я здесь, болтаю, а до дела никак добраться не решусь. Мы можем и дальше говорить о девочках и об их успехах. Можем поговорить о Мартине и его депрессии. Можем поговорить о тайской кухне, о том, что тут с чем сочетается, о лимонном сорго и обо всем прочем, но все время, все это время, этот вопрос будет над нами висеть. Она замолчала, снова взяла со стола меню, и Ульф заметил, что у нее трясутся руки. Он принял решение. Потянувшись через стол, он сжал ее пальцы. Раньше он никогда этого себе не позволял. В первый раз он взял за руку женщину, которую так любил. – Джо ни с кем не встречается, – сказал он. Он почувствовал, как вздрогнули ее пальцы, а потом сжались, стиснув его руку. – Не встречается? Ульф помотал головой. – Тебе не о чем беспокоиться. Как я уже сказал, Джо ни с кем не встречается. То, из-за чего ты переживала… В общем, беспокоиться не о чем. Ее глаза засияли. – Ты уверен? Ты точно уверен? Он еще раз повторил свой вердикт: – Как я и сказал, никого у него нет. Ты можешь выкинуть это из головы. Он посмотрел в потолок. И что ты рассчитываешь там увидеть? – спросил он сам у себя. Ангела с диктофоном? Он сказал правду. У Джо был роман, но сейчас он ни с кем не встречался. Совершенно очевидно, Джо выбрал остаться с Анной. Ульф решился дать ему второй шанс, пускай это даже значило, что у него самого шансов не оставалось. Тут он заметил, что Анна плачет. Он снова потянулся взять ее за руку, но она как раз доставала из сумочки платок. – Прости, – сказала она. – Звучит глупо, но я плачу от радости. Ульф заставил себя улыбнуться. – Я очень за тебя рад, – сказал он. – А теперь давай-ка выберем что-нибудь на обед. Мне еще нужно будет вернуться на работу, написать рапорт. – Ох, уж эти рапорты, – подхватила Анна. – Рапорты, рапорты, рапорты. Тем вечером Ульф Варг, старший офицер отдела деликатных расследований, выпускник факультета криминалистики Лундского университета, обладатель слабослышащей собаки – единственного в Швеции пса, способного читать по губам – страстный любитель скандинавского искусства, друг многих и все же большой ценитель одиночества, вернулся домой на такси. У подъезда стоял его серебристо-серый «Сааб», прекрасный образчик инженерной мысли, который символизировал столь многое – мастерство Homo faber; идею о том, что функциональное может быть прекрасно; саму Швецию, наконец. Ульф расплатился, и водитель такси сказал ему, кивнув на «Сааб»: – Хорошая машина. Ульф не бросился первым делом к своему «Саабу». Сначала он поднялся по лестнице и постучался к госпоже Хёгфорс. Она открыла дверь с улыбкой. – А я как раз собиралась вывести Мартина на прогулку, – сказала она. – Так пойдемте вместе, – предложил Ульф. – Можем выгулять его вдвоем. – С удовольствием, – отозвалась госпожа Хёгфорс. Тут из-за двери выскочил Мартин и принялся радостно облизывать хозяина. Они вышли на улицу. Мартин заметил «Сааб» и подошел к машине, чтобы ее обследовать. Он обнюхал колеса, дверь. А потом зарычал. Госпожа Хёгфорс была озадачена. – Что это с Мартином? – спросила она. Ульф нахмурился. Он решил, что, может быть, Мартин почуял запах угонщиков. Тут Мартин гавкнул. – Странно, – сказала госпожа Хёгфорс. – Он вот так же в точности залаял, когда несколько дней назад увидел в парке русских. Вот именно этот звук. Я называю это его «русским лаем». Ульф подошел к «Саабу». Быть может, дело было в освещении, но ему внезапно почудилось, будто машина стала несколько другого оттенка, точно краску недавно обновили. Он достал из кармана ключ и попытался вставить его в скважину на дверце. Ключ не подошел. Ульф задрал голову и посмотрел в небо. Подумал о Вилиготе Даниоре и его родичах-ворах. Они были ворами, и ничем другим. И, чтобы доставить ему, Ульфу, удовольствие, они угнали чей-то чужой «Сааб». Госпожа Хёгфорс почувствовала: что-то неладно. – С вами все в порядке? – спросила она. Ульф глубоко вздохнул. Все это было слишком сложно. – Да, все хорошо, – ответил он. Мартин унесся вперед. – Надо бы нам его догнать, – сказала госпожа Хёгфорс. – Он знает, как вести себя на дороге, но мне не нравится отпускать его от себя чересчур далеко. – Да, – сказал Ульф. – Чересчур далеко его отпускать никак нельзя. Да вообще никого и ничего нельзя отпускать чересчур далеко, подумал он. Никак нельзя. Они завернули за угол. И здесь, рядом с белым микроавтобусом, был припаркован еще один серебристо-серый «Сааб». Ульф резко остановился. – Это что же, ваша машина? – удивилась госпожа Хёгфорс. – А я думала, это та, другая… – Простите, ошибся, – сказал Ульф, улыбаясь. Ему хотелось прыгать от радости. Хотелось кричать всем и каждому о своем счастье. Хотелось запеть. Но он был Ульф Варг из отдела деликатных расследований, и были вещи, которые он никак не мог себе позволить, даже когда был настолько счастлив. В конце концов, не всем же вести себя, как «АББА».