— Да, ее отец живет в городе, — неожиданно спокойно и без театральных вздохов ответил Тынэвири. — Сама она приезжала на вахту из Магадана, насколько я помню. — Как зовут отца? — Дмитрий Тищенко. Даниил снова достал блокнот и сделал пометку. Он нутром чувствовал, что больше от журналиста уже ничего не добьется, потому встал со стула и, поблагодарив за уделенное время, направился к двери. — Ну а вы сами, — окликнул его Тынэвири, — готовы будете пойти дальше, если под угрозой окажется ваша жизнь или жизнь ваших близких? На словах мы все молодцы, а вот на деле… Даниил не стал слушать дальше и не думал отвечать. Захлопнул за собой дверь. Бегло взглянул на молоденькую девушку в очках. Быстро спустился по ступеням. Оказавшись на улице, он остановился, закурил. Ему нужно было разложить по полочкам все услышанное, превратить жидкие предположения в твердые мысли. * * * Темнолицый стоял у дороги, рядом со своим старым японским пикапом. Багажник был застелен какими-то грязными тряпками, и на этих тряпках лежал труп убитой собаки. То был пес породы хаски. Роскошная шерсть была покрыта слоем грязи, а в глазах, ярких от природы, застыл ужас вперемешку с агрессией. — Люди сами виноваты в том, что происходит, — говорил Темнолицый. — Этого пса одна семейка держала у себя дома года два, а после, когда появился ребенок, решила избавиться от него. Привыкшее к дому животное оказалось в незнакомой среде и стало агрессивным — это естественно. Выстрел куда милосерднее, чем брошенная, как кость, возможность жить на улице. Даниил стоял рядом с Темнолицым и все никак не мог понять, почему он спокоен и почему возникшее чувство злости, когда он только увидел знакомый пикап, куда-то мгновенно улетучилось. — Почему ты занимаешься этим? — спросил Даниил. — Потому что мне жалко их. — Так заведи приют для животных, мать твою. Темнолицый улыбнулся. — Всех спасти не получится. «Он притворщик или у него просто с головой не все в порядке?» — задался вопросом Даниил, но что-то стрельнуло в его мозгу, и ответ, как впрыснутое лекарство, растворился в сознании. Вопрос уже не возникал. — Куда тебя подвезти? — спросил Темнолицый. — До отдела. Так Даниил оказался в салоне пикапа. Странно, но внутри было чисто. Никаких посторонних запахов. Даже в служебном уазике всегда были какие-то крошки или грязь с ботинок, да и запах всегда присутствовал. — У тебя тут как в космическом аппарате, — заметил Даниил. — Ты чем занимаешься? — Всем понемногу, — сухо ответил Темнолицый и выкрутил руль. Ехать до отдела было всего пару минут, так что Даниил со своим странным знакомым не успел толком пообщаться. — Свои страхи нужно убивать, — сказал Темнолицый, остановившись на парковке у отдела. Даниил хотел было спросить, к чему это было сказано, но руки сами потянулись к дверной ручке, а ноги отнесли его на расстояние от машины. Несколько секунд спустя (может, даже и минут — время ощущалось слабо, призрачно) он лишь смотрел вслед уезжавшему пикапу и не мог понять, на самом деле он сейчас общался с человеком или же у него случилась галлюцинация. 10 Дмитрий Тищенко больше тридцати лет проработал в геологии и в 2002 году, после реорганизации местного горно-геологического предприятия, ушел на заслуженный отдых. Имея небольшую по северным меркам пенсию и будучи человеком трудолюбивым и дисциплинированным, он нашел себе подработку — устроился ночным сторожем в центр социальной помощи населению. Простая работа — пришел в восемь вечера и до восьми утра следующего дня следи за порядком в месте, которое нарушителей может привлечь разве что тоннами макулатуры, скоросшивателями и старой компьютерной техникой. Он собирался поужинать, как это обычно делал в начале своей долгой смены, когда услышал треск звонка, пронесшийся по длинному коридору. Встал из-за стола, приставленного к дивану в комнате отдыха, и направился к входной двери. Рядом с дверью располагалось небольшое окошко с металлической решеткой. Тищенко глянул в него и увидел мужчину в куртке с поднятым воротом. Он стоял боком, так что лицо сложно было разглядеть. Тищенко смутился. Подумал, стоит ли открывать незваному гостю. Увидев милицейское удостоверение, еще раз подумал, после чего щелкнул замком двери. — Старший лейтенант Некрасов, — представился Даниил, проходя в коридор и потирая замерзшие руки. — Хотел бы задать вам пару вопросов… Тищенко вновь смутился. Какие еще вопросы? О чем? — Да, проходите. Тищенко заварил чаю, пока Даниил сидел на диване и поглядывал на экран телевизора. «Человек и закон». Пиманов рассказывал про «солнцевскую братву» и про взрыв на Черкизовском рынке в Москве. Мир был полон психов и жестокости, но с экрана телевизора все выглядело более чем удобоваримо. Отец покойной Тамары Тищенко был человеком высоким и сухим, алкоголем не злоупотреблял. Может, именно поэтому не выглядел на свои шестьдесят. От Трофимова, который, казалось, мог найти любую информацию, Даниил также узнал про жену Тищенко, умершую от рака в конце 1999 года. Была еще сестра, но она жила где-то в Орловской области. Все это не имело к делу ровным счетом никакого отношения, но Даниилу стало как-то не по себе от одной лишь мысли, что за чередой событий ты можешь остаться один в этом мире. Нельзя было сказать, что он никогда не думал об этом, но каждый раз чувство одиночества хлесткой волной накрывало его и долго не отпускало. Может, где-то на уровне подсознания он уже знал, что это такое — остаться одному в мире, полном психов и жестокости? Может, он просто забыл это чувство? — Спасибо, — сказал Даниил, взяв в руки большую кружку горячего черного чая. — Я бы сразу к вопросам приступил, если вы не против… — Да чего же быть против, если появился собеседник? — горько усмехнулся Тищенко. — А то ведь ночи долгие бывают, а говорить приходится разве что с книгами. Он ткнул пальцем в сторону широкого шкафа из сосны. Корешки книг, разноцветные, разных размеров и языков. — Большая у вас тут библиотека, — заметил Даниил. — Да это старички, когда сюда приходят, приносят с собой книги. Делятся друг с другом. Ну и из районной библиотеки кое-что подкинули, конечно. Надеюсь, до конца жизни получится все осилить. Не знаешь ведь наверняка. — Я бы хотел поговорить о Тамаре, — прямо сказал Даниил, понимая, что разговор так и дальше будет вилять из стороны в сторону. — Да. Спрашивайте. Какой была Тамара? Да конечно же, хорошей. Разве ж может отец плохо о дочери говорить, даже если она и делала что-то плохое? А что-то плохое было? Если только упрямый характер, но этим она, наверное, в мать пошла. Та ведь даже в самом конце не мирилась с судьбой, все говорила, что легчает ей. А чем занималась Тамара на месторождении? Взрывала. Чем же еще взрывнику на месторождении заниматься? Выемка породы требует большого количества взрывчатки и еще столько же самообладания и ответственности. И Тамара как раз была из тех, кто в землю вгрызается, но разум оставляет холодным. Сам я, еще в старые добрые времена, любил в детали вглядываться. Искать. Ну а Тамара совсем другое выбрала. Грубую работу. Но… тонкую, вместе с тем. Странно, да? Почему она выбрала эту профессию? Если бы я сам знал. Может быть, потому что в школе физика ей легко давалась, да и химия тоже. Не знаю. Ведь мы, взрослые, только прикидываемся, что хорошо знаем своих детей, но на деле… все иначе. У вас есть дети? Нет? Ладно, это ведь к делу не относится. В общем, выбор Тамары был осознанным. Она отучилась на материке, вернулась. Так получилось, что сменила несколько работ, ну а потом подвернулось место на Апрельском. Хорошие заработки, социальный пакет. Что Тамара рассказывала о своей работе? О жизни? Да немного. Мы с ней не так уж часто виделись в последние годы, ведь она жила в Магадане, а в город если и приезжала, то на день-другой. После смерти матери она… ну, закрылась в себе. С мужем развелась еще в 2000-м, с тех пор жила одна. Хотя, мне кажется, большую часть времени она проводила именно на работе. И ни о каких проблемах на работе речи не шло? — Странно, но вы все вопросы задаете в точности, как ваш коллега… — Какой коллега? — удивленно вскинув брови, спросил Даниил. — Да тот, что в конце мая ко мне приходил, — ответил Тищенко и отхлебнул чаю. — Не помню его фамилию. — А как он выглядел? — Мой ровесник, ну, может, чуть помоложе. Лицо такое, с глубокими морщинами. Даниила словно тяжелым одеялом накрыло, и стало как-то некомфортно, и дышать тяжело. Мысли роились, шумели. — В конце мая, говорите? — Ну да. Я еще удивился тогда, ведь Тамара… уже без малого год прошел, как это случилось. Неужели до сих пор ведется расследование? — Нет, — сухо ответил Даниил и уставился в пол, потому что шум мыслей усилился. — Дмитрий, скажите мне, вы слышали от вашей дочери про Анатолия Черепанова? Тищенко нахмурился. — Не припомню, — он покачал головой. — А кто это? — Они с Тамарой вместе работали на месторождении. Дмитрий снова покачал головой. — Нет, она не говорила ничего о своих коллегах. Хотя… постойте. Тот милиционер, он попросил у меня фотографию. — Какую фотографию? — После того как это случилось, мне передали кое-какие личные вещи Тамары. Мелочь всякая. Коробка у меня дома стоит. И там была фотография, — Тищенко сделался напряженным, и Даниил подумал, что старик просто силится не дать воли чувствам. — Да, на ней вместе с Тамарой какой-то мужчина. Я никогда о нем не слышал. Может, это и есть ваш… как его… Черепанов? Правда, я не знаю. Черт возьми, я просто ничего не знал о своей Тамаре… Даниилу хотелось задавать все новые и новые вопросы, но он почувствовал, что с этим стоит повременить. Он осторожно положил руку на плечо Тищенко. — Не стоит винить себя в этом, — мягко сказал он.