— Это кто такой? — задал он вопрос, не глядя в сторону Даниила. — Отец Тамары Тищенко. Ты сам мне о ней рассказывал. Майор сделался задумчивым. Даниилу тошно было наблюдать эту комедию. Реакция майора была неестественной. Даниил, может, и повелся бы, знай он Евтушенко всего пару дней. Но не теперь, когда они и под пулями вместе побывали, и на шашлыках в погожий летний день. — Да разве ж всех упомнишь? Так и… зачем ты с ним виделся? Майор снял кожаную куртку, сел за стол. Размял шею. Переставил пепельницу, но курить не собирался. И ни разу при этом не посмотрел на Даниила. — Потому что вопросов у меня много, Пал Палыч. А вот ответов мало. Может, поделишься? — Чем делиться? — голос майора зазвенел раздражением. — Даня, я говорил тебе… — Что за фото? — Даниил решил, что пришло время для нападения. — Отец Тамары рассказал мне, что к нему приходил милиционер в конце мая. Как раз тогда, когда мы взялись за дело Черепанова. Евтушенко сдвинул брови, но взгляд не поднял. Уперся в какие-то бумаги, что лежали на столе, но не читал их. — И что? При чем здесь я? — Он описал тебя. Ошибки быть не может, — Даниил встал из-за стола. — Что ты скрываешь? И, главное, зачем? Он подошел к столу Евтушенко. Уперся руками и подался чуть вперед. Теперь он смотрел майору прямо в глаза и видел в них злость. — Потому что некоторые тайны должны оставаться нераскрытыми, — только и сказал Евтушенко. Но Даниилу этого было мало. — Вот только одного не понимаю. Разъясни мне. Ты же вроде в дело Черепанова зубами вцепился. А потом что случилось? Гурин купил тебя? Или как? Он тут всех покупает, что ли? Или канадцы? Праздники тут устраивают, доблестной милиции подарки делают… — Рот свой закрой, старлей! — огрызнулся Евтушенко. — Да не закрою! Я, в отличие от тебя, дела до конца довожу! Теперь и Евтушенко поднялся из-за стола. Он пошел прямо на Даниила. Тот сделал шаг назад, но это не спасло ситуацию: Евтушенко схватил его за грудки и с силой тряхнул. Даниил хотел было высвободиться, да только майор навалился на него всем телом и впечатал спиной в стену. — Ты, сучонок, еще под стол бегал, когда я особо опасных бандитов за решетку сажал! Пять расстрельных дел до суда довел! Так что не смей говорить мне, что я дела до конца не довожу. — А в этот раз что случилось? Майор ослабил хватку. Подался чуть назад. В этот момент в дверь кабинета постучались. Трофимов. Он вошел и, увидев искаженное злобой лицо Евтушенко, спокойно сообщил, что Першин ждет всех на утренней оперативке. — Да, сейчас, — сказал майор так, будто послал сержанта к чертовой матери. Когда дверь кабинета закрылась, он отпустил Даниила. Тот поправил рубашку, с презрением посмотрел на Евтушенко. — После поговорим, — не оборачиваясь, сказал майор. Он быстрыми шагами направился к двери. Даниил продолжал стоять у стены. Его мутило. Хотелось выпить, но куда больше хотелось договорить с Евтушенко. Его уже порядком утомили эти неоконченные разговоры. После оперативки Евтушенко сам позвал его поговорить. Они сели в уазик и отъехали от отдела на несколько сот метров. Остановились у озера, подальше от жилых домов. — Выйдем, подышим, — сказал Евтушенко, прохрустев рычагом ручного тормоза. Он ничего не говорил, пока не достал из кармана куртки фотографию, на которой были изображены худенькая женщина средних лет в легком спортивном костюме и мужчина в вязаном свитере и джинсах. Оба улыбались. Они стояли в обнимку, а позади мягкими линиями вырисовывались силуэты сопок. Пожелтевшая тундра казалась бесконечной. — Это фото сделано в прошлом году, — сказал Евтушенко. — Женщина — Тамара Тищенко. Этот мужчина с впалыми щеками и темными глазами — Анатолий Черепанов. Даниил не сразу узнал его. Прежде он видел Черепанова на фото, которое прислали из Рязани. Он как будто бы помолодел. Да и в личном деле, которое Даниил просматривал еще во время визита на месторождение, лицо Черепанова казалось каким-то темным, что ли. А тут он прямо-таки светился. — Фотография была найдена среди личных вещей Тищенко, — пояснил майор. — Когда произошел несчастный случай, мы с Трофимовым в составе комиссии отправились на месторождение. Я говорил тебе. Мы провели обыск в комнате погибшей. Ничего особенного. Этой фотографии я тогда не придал особого значения. Поспрашивал, что за мужик на фото. Черепанов как раз был на материке, должен был приехать через пару недель. Никакой связи с произошедшим я, разумеется, не нашел. Все выглядело, как несчастный случай, и сомнений в этом не было. Так что эту фотографию вместе с другими вещами я передал отцу погибшей. Ну а спустя время мы находим останки Черепанова… Крик чайки прервал рассказ Евтушенко. — Его лицо мне с самого начала показалось знакомым. Веришь, нет, но я полночи не мог уснуть, все голову ломал над тем, где же я мог его видеть. А потом словно выстрелило прямо в лоб: да вот же! Прямая связь. Он ткнул пальцем в фото. — Они состояли в отношениях? — спросил Даниил. — Да. Но, чтобы узнать наверняка, мне пришлось разыскать их общего друга, — майор помедлил. — Ты ведь помнишь Николая Пивоварова? Помнишь, как он прикидывался, будто с Тищенко толком не был знаком? Еще он говорил, что Черепанов с ней тоже никакой связи не имел. Он наплел нам с три короба, но зачем? Когда я эту фотографию увидел, я сразу вспомнил этого подонка с бакенбардами. И отправился в Магадан, потому что так же, как и ты, хотел найти ответы. Евтушенко сплюнул. Проводил взглядом чайку, которая будто нагло подслушивала разговор, пролетая так близко, что можно было разглядеть ее мелкие глазки. — Это ведь было уже после того, как мы Прохора Кондрашова накрыли, — сказал Даниил. — Да. Эта история с Прохором с самого начала казалась мне липой, но я должен был убедиться, что иду по верному следу. Тебе я решил ничего не рассказывать до поры до времени, но… — Что тебе помешало? — Один неприятный разговор. С Першиным. Даниил помотал головой. — Но давай все по порядку, — сказал Евтушенко. — Я отправился в Магадан, чтобы поговорить с Пивоваровым. Он как раз вернулся с вахты, а мне проще было прижать его на нейтральной территории. В общем, на поверку он оказался настоящим куском дерьма. Раскололся быстро. Рассказал мне об отношениях между Черепановым и Тищенко. У них все завязалось в начале мая прошлого года, во время предыдущей вахты. Встречались они тайно, ведь на месторождении с этими делами так же строго, как и с выпивкой. Но Пивоваров, сука, знал. Черепанов ему сам открылся. — Так почему он нам об этом не рассказал? — Потому что его вежливо попросили. В обмен на то, что за ним остается рабочее место и приличная надбавка. Даниил нахмурился. — Но… кому это нужно? — Стивенсону. И этой мужиковатой Виктории, начальнице отдела кадров, — Евтушенко посмотрел на Даниила. Приблизился к нему. — Послушай. Там случилось что-то. Я почти уверен в этом. Пивоваров ничего не знает. Если бы знал, то раскололся. Я-то постарался, можешь не сомневаться. — Не сомневаюсь. Ты считаешь, что Тищенко и Черепанов что-то узнали? — Или что-то сделали. В любом случае, от всего этого дерьмом разит за километр. Я уверен, что на месторождении специально все выставили так, будто Тищенко погибла в результате несчастного случая. — Если они убрали ее, то почему дали Черепанову уехать? — Я думал об этом, но не смог найти толкового объяснения. Скорее всего, Стивенсон просто не знал об отношениях между Тищенко и Черепановым. Повторюсь, они встречались тайно. Ну а потом кто-то пронюхал. Или нет. Но как они нашли Черепанова? Что он делал в городе? С этой стороны у меня никаких наработок нет… «Зато у меня есть», — подумал Даниил, но развивать тему не стал. — Что за разговор с Першиным? — спросил он. — Это случилось после того, как я вернулся из Магадана. Подполковник позвал меня к себе в кабинет и простым, но очень понятным языком объяснил, почему не стоит продолжать заниматься этим делом. Сказал, что есть мотивы, мол, бытовая разборка на почве ревности. Кондрашов убил, и все тут. И все этой версией довольны. В том числе и глава администрации. Еще добавил, что если я специально буду показатели раскрываемости портить, то могу на пенсию идти уже сейчас. Вот и все. Евтушенко закурил. — Может, действительно стоит поверить в то, что во всем виноват Прохор Кондрашов? Как думаешь, Дань? А я вот думаю, что если во всем этом замешаны и Гурин, и Стивенсон, и еще наш «дорогой» Евгений Дмитриевич, то двигаться попросту некуда. Сожрут с дерьмом. И не подавятся. А я еще стаж наработать хочу, пенсию побольше. Семья у меня, в конце концов. Да и тебе в этом городе жить. Не забывай об этом. Подумай о жене хотя бы. — Между Стивенсоном и Гуриным явная вражда, — призадумавшись, сказал Даниил. — Я общался с журналистом, Иваном Тынэвири. Судя по всему, на него попеременно давили и Гурин, и Стивенсон. Что-то они все никак не могут поделить. Он замолчал. Потер переносицу. — Кто сейчас владеет морским портом? — Дань, ты меня не слышишь, — спокойно сказал Евтушенко. — Я тебя прекрасно слышу, Пал Палыч. «Да что я все уговариваю этого старого козла?! — взорвался внутри себя Даниил. — Может, сказать ему, что его племянник, совсем еще пацан, больше разузнал, чем он сам? Тоже мне, комиссар Каттани! Так ведь обещал этому Юрке, что не буду о нем упоминать. Как же ты легко разбрасываешься обещаниями, Даниил Сергеевич! А потом жалеешь об этом. Не пора ли начать учиться на собственных ошибках?» — У меня ведь тоже кое-что имеется, — пораздумав, сказал Даниил. — Я тут пообщался с Чижиком. И почти уверен, что это никак не дело рук местных бандитов. А еще я узнал, что тот парень, который разбился на мопеде, тоже с этой историей как-то связан. — Максим Бугаев? Но откуда ты узнал? — Свои методы, — сухо ответил Даниил. К чайке присоединилась другая, и теперь они обе кружили над озером. Усилился ветер, и рябью покрылась водная гладь. — Итак, что у нас получается? — начал Евтушенко и сжал руку в кулак. — Возможно, что смерть Тищенко не была случайностью. Раз, — он оттопырил большой палец. — Возможный конфликт между Стивенсоном и Гуриным. Два, — в ход пошел указательный палец. — Малец и, стало быть, бандиты тоже с этим делом связаны. Но Черепанова не убивали. Это три. И еще если учесть, что Кондрашов работал на месторождении, можно допустить, что и он был знаком с Тищенко. Четыре.