Евтушенко причмокнул. — Да ведь его Руслан Галимуллин тогда нашел. Проезжал мимо на служебной машине. А ты почему спрашиваешь? — Да так. Просто интересно, — ответил Даниил и отпил немного кофе. — «Просто интересно» в нашем деле не бывает, товарищ капитан! — возразил Евтушенко. — Выкладывай. Даниил не мог ответить прямо. И себя подставил бы, и Алину. И Юру Мальцева. Его дядька немало удивился бы, узнав, что пришлось пережить пацану в доме Кондрашова. — Да все у меня не выходит из головы его смерть, — сказал Даниил, и ответ его был в определенной степени честным. — За что его убили? — Ты ведь сам сказал мне в сентябре, что стоит это дело забыть. Помнишь? С этим Даниил вынужден был согласиться. Слова Гурина тогда прозвучали слишком уж убедительно. «Иначе вас смешают с грязью. Как и вашего отца…» Очень кстати позвонил Егор. Даниил указал на мобильник, и Евтушенко кивнул, после чего продолжил заниматься своими делами. — Ну, дружище, здравствуй, — начал Даниил. Егор спросил у друга, как вообще дела и что они с женой планируют делать в новогоднюю ночь. Даниил едва вспомнил, что обещал Ольге пойти к Лидии Витальевне и ее «тряпичному мужу». Не растерялся и пригласил туда же Егора. Тот отнекивался сначала, но потом честно признался, что с Верой они разошлись две недели тому назад и что праздновать ему теперь категорически не с кем. — Отец с матерью завтра в Магадан улетают, к родственникам. У Алины тоже свои планы, да и муженек ее… сам знаешь, — Егор усмехнулся. — В общем, от предложений отбоя нет. В кавычках. — Ну так тем более! — подхватил Даниил. — Загуляем вместе. 5 Даниилу всегда казалось, что Новый год пахнет не мандаринами и хвоей, а запеченной в духовке курицей с картошкой. Так что, когда он вошел в квартиру Петровых и почувствовал знакомый запах, и вдохнул его полной грудью, улыбнувшись при этом, он ясно ощутил, что новогоднее настроение, о котором только и говорили все вокруг, добралось и до него. Он пришел вместе с Егором. Прежде они успели накатить по сто граммов коньяка, и теперь оба чувствовали себя веселыми и беззаботными, готовыми к кутежу на всю ночь. Ольга к тому времени уже как четыре часа хлопотала с Лидией Витальевной на кухне. Помогала ей в готовке. Стол, как и положено, стоял посреди гостиной. Оливье в огромной хрустальной салатнице, и селедочка аккуратно укрылась под шубой. Из закусок — нарезанные тонкими ломтиками сервелат и сыр в дырочку, фаршированные лососем оливки и, конечно же, бутерброды со шпротами. Две бутылки полусладкого шампанского — так, для разгона, под бой курантов — навострили свои пробки в потолок. На экране телевизора по старой доброй традиции Женя Лукашин просыпался в чужой квартире в Ленинграде. Последние минуты уходящего года пролетали незаметно. Даниил все никак не мог выловить Ольгу из потока праздничной суеты. Она казалась чрезмерно возбужденной, и это со стороны выглядело гармонично и даже привлекательно, но Даниил знал ее лучше, чем кто-либо другой. Ее возбужденность если и не беспокоила его, то уж точно подстегивала быть излишне наблюдательным. — Все нормально? — спросил он, коснувшись ее руки. — Конечно, — ответила она и вновь скрылась на кухне. Мысли его не покидал недавний разговор про ребенка, хлеб, птиц и серную кислоту. Конечно, он и раньше сталкивался с подобным, ведь Ольга… она была больна. Восемь лет назад, когда он впервые встретился с ней взглядом — с этой привлекательной молодой учительницей, такой легкой в движениях и в манере общения, — уже тогда душевная болезнь пожирала ее изнутри. В то время Даниил говорил себе, что красоту сложно уничтожить и что с Ольгой это точно не случится. Он думал не про внешний облик, но про красоту внутреннюю. Он верил, что каждый человек стремится к красоте, пусть понимание этого слова у всех различно. Теперь же, спустя восемь лет тяжелой работы на всех фронтах, повидав немало, он все больше сомневался. К чему мы стремимся и почему так часто разрушаем то, что строили долгие годы? Как просто изуродовать красоту. Темное небо за окном взорвалось фейерверком. «Кто-то не удержался, — подумал Даниил. — Ведь чувства — они даны на то, чтобы человек горел…» Отправившись покурить на лестничную площадку, он достал из кармана мобильник и набрал простенькую эсэмэску. Он знал, что Алина, может, и не ответит сегодня. Но пожелать ей счастья в новом году он был просто обязан. Скрипнула дверь, и Даниил резко дернул рукой, так, что чуть не выронил телефон. — Пойдем за стол, — добродушно сказал Ольга. — Проводим уходящий год. Даниил растерянно посмотрел на нее. Она молчала. Просто смотрела на него так, будто ждала ответа. — Конечно, — сказал он, после чего убрал телефон в карман, затянулся сигаретой и отправил ее в пепельницу, роль которой исполняла трехлитровая банка с остатками кофе на донышке. Все собрались за столом. Петров, пережевывая бутерброд, смотрел телевизор, а Лидия Витальевна успела подсесть на уши Егору. Что-то про работу в Kingston Gold, про новые вакансии. Даниилу захотелось накричать на нее. Желание это удалось заглушить лишь опрокинутой в себя стопкой. — Давайте выпьем за то, чтобы все плохое осталось в уходящем году, — не претендуя на оригинальность, сказала Лидия Витальевна. Снова выпили. На экране возникли виды Кремля, зазвучала торжественная музыка. Знакомое лицо. Привычный голос. Оказалось, что экономика растет и духовность вслед за ней. Оказалось, что граждане увереннее смотрят в будущее… — Как обычно — пустая болтовня! — выпалил Петров. Все дружно посмеялись. Довольный собой Петров принялся открывать шампанское. Раздался характерный хлопок, за ним же — первый перезвон. Неспешные двенадцать ударов. Даниил где-то вычитал, что куранты бьют уже в наступившем году, но не стал ничего говорить. Как и прежде, звон бокалов раздался ровно на двенадцатый удар. — С Новым годом! Даниил ощутил вибрацию в кармане. На телефон поступило новое сообщение. Так хотелось посмотреть на экран, но рядом была Ольга. Она улыбалась ему. Что-то говорила, но он не слышал. Время будто бы ускорилось, и Даниил не поспевал за ходом праздника. Голова стала совсем легкой, будто вот-вот должна была оторваться от тела и улететь в небо, где взрывались фейерверки и куда уносились радостные крики горожан. — Это тебе! — сказала Ольга, протягивая Даниилу коробочку в красной обертке, перевязанную белой шелковой ленточкой. Даниил никогда не был суеверным. Из всего невероятного количества поверий его пугала, пожалуй, только черная кошка, которая перебегает дорогу, но он никогда бы не стал обходить дом или объезжать квартал на машине, лишь бы избежать столкновения с потусторонними силами. Но когда он увидел внутри коробочки часы — крепкие механические Tissot, явно дорогие и куда более явно выбивающиеся из семейного бюджета, — он вдруг почувствовал неприятный холодок внутри. — Какие… красивые, — сказал он, проводя пальцем по металлическому ремешку. — И дорогие. Да, он слышал, что дарить часы — плохая примета. То ли к расставанию, то ли к смерти. И он бы с удовольствием забыл об этом, если бы не знал, как к суеверию относится Ольга. Что она хочет этим сказать? — Ты заслуживаешь большего, — мягким голосом сказала она. — Я хочу подарить тебе целую историю. Даниил не знал, что сказать. Он уже и забыл, что в кармане его куртки лежит подарок Ольге — серебряная цепочка. Она любит серебро. Но серебро — это не целая история. Что она хочет этим сказать? Обменявшись подарками, гости приступили к трапезе. Лидия Витальевна следила за каждой тарелкой и при любом удобном случае старалась подложить немного салата и еще один кусочек курицы, или, на худой конец, сплавить что-нибудь из закусок вместе с новой стопкой и новыми пожеланиями. — Давай, закуси, — почти с материнской настырностью говорила она Петрову, когда тот, опрокинув в себя стопку, жмурился и тяжело выдыхал. Ольга нашла в Петрове безмолвного компаньона по выпивке. Егор стойко выслушивал рассказы Лидии Витальевны, а Даниил чувствовал себя будто бы и вовсе не при делах. — Не стоит много пить, дорогая, — сказал он Ольге. — Позволь мне самой решать, сколько пить, — спокойно, но с твердостью сказала она. Даниил кивнул Егору, мол, пора пойти перекурить. Вскоре они оказались на лестничной площадке. Этажом ниже галдела молодежь, распивая пиво и поджигая бенгальские огни. — Алина звонила, — сказал Егор. — Передавала тебе привет и свои поздравления. — Вот как? — изобразил удивление Даниил. — Ты от меня, я надеюсь, передал поздравление в ответ? Егор кивнул. Он чуть пошатнулся. Выпитое давало о себе знать. — Ты и впрямь с ней не видишься? — спросил он, добродушно улыбаясь. — Я же говорил тебе, что нет, — ответил Даниил. — У тебя есть причины сомневаться? Егор пожал плечами. — Я просто спросил, — он помедлил. — У тебя… чудесная жена. Чудесная жизнь. Даниил нахмурился. Он почувствовал, что друг еще не все сказал. Молча затянулся сигаретой. — Иногда мне кажется, что я завидую тебе, — закончил Егор. — Не обманывайся, — с раздражением сказал Даниил. — Чему завидовать? О чем ты говоришь? Ему и в самом деле было неприятно слышать такое от друга. Захотелось еще выпить. Надраться так, чтобы сознание унеслось в далекие дали. Не было никакого желания воспринимать двусмысленные подарки от жены и двусмысленные речи давнего друга. Но спиртное словно мимо него проливалось. Как будто у него выработалась устойчивость к алкоголю, которой позавидовал бы самый пропитый алкаш в мире. — Пойдем к остальным, — бросил Даниил, потопив сигарету в кофейно-сигаретной жиже. — Мы тут за любовь пьем, — обозначила Лидия Витальевна, когда они вернулись за стол. — Оля, расскажи-ка нам, как вы с Даниилом Сергеевичем познакомились. Интересно же. Ольга и Даниил переглянулись. — Ну, это было очень давно! — усмехнувшись, сказала Ольга. Глаза ее блестели. — Лет двадцать назад… Улыбка сошла с лица Даниила. Он словил на себе вопросительные взгляды.