— Да, конечно. На чем ты? На такси? Ну хорошо, а то ведь мороз страшный! На том и договорились. Ольга объяснила по телефону, что у нее окно в целых два урока и что она просто хочет поболтать. Лидия Витальевна прекрасно понимала, что это будет отнюдь не «еще один» разговор обо всем и ни о чем за чаем и конфетами. Увидев продрогшую Ольгу, с красными щеками и чрезвычайно светлыми глазами, стоявшую в дверях, Лидия Витальевна широко улыбнулась. Взмахом руки она пригласила гостью присесть за стол. К тому моменту вода в чайнике уже дважды как закипела, да и коробка шоколадных конфет с ликером была открыта и пустела на глазах. — Ну? — спросила Лидия Витальевна. — Что случилось? Ольга, конечно же, замялась. Это было так на нее похоже. Она подумает десять раз, прежде чем сказать. Тот порыв эмоций в новогоднюю ночь — не в счет. — Не знаю, как это сказать, — Ольга обхватила себя руками, чтобы хоть как-то сохранить то ли тепло, то ли спокойствие. Дрожь не унималась. — Наверное, я просто полная дура… — Ну не надо так, — ласково сказала Лидия Витальевна. — Это ведь как у Аллегровой. Все мы бабы — дуры. — Стервы, — машинально поправила Ольга. — Неважно. Ты чаек попей, согреешься. Ну, давай, не стесняйся. И конфетки согревающие. Вот, хорошо. Выпив чаю и попробовав конфету, Ольга скромно улыбнулась. — Этот холод меня с ума сводит. Как вы тут вообще выживаете зимой? — Мы, милочка. МЫ. Ты ведь теперь тоже, что называется, здешняя. Лидия Витальевна к собственному удовольствию вспомнила молодые годы, когда она, так же, как сейчас Ольга, пугалась этого холода и этой неизвестной жизни. Двадцать два года. Из теплых краснодарских краев — в ледяную пустыню. Вроде как за лучшими деньками. По итогу — за деньками самого разного наполнения. Неуместно сравнение с коробкой конфет, как в том иностранном фильме про бегуна в красной кепке. Конфеты ведь можно купить. Хоть какая-то ясность. Ну а в реальной жизни не везде внутри ликер. Где-то — откровенное дерьмо. — Я узнала кое-что про Даниила, — сказала Ольга, хлебнув еще чаю. — И что же? Тяжелый вздох. Взгляд в сторону. — Тем вечером, когда убили Руслана Галимуллина, он был с Алиной. И провожал ее домой. Лидия Витальевна в очередной раз услышала подтверждение своей теории про конфеты и начинки. Растерялась. — Ну… — протянула она. — Это ведь ни о чем не говорит. Мне кажется. Ты как сама-то думаешь? Ольга пожала плечами. — Я уже и не знаю, что думать. Он… совсем другой. За эти полгода он так сильно изменился, что меня это пугает. Он стал злее. Ожесточеннее. Вчера он вообще не ночевал дома. Я не знаю, где он был. Мы практически не общаемся. — Он давал тебе повод волноваться? — спросила Лидия Витальевна, но в момент осознала глупость своего вопроса. — Ну, кроме того, что я знаю, разумеется. — Мне показалось странным, что он спрашивал тебя по телефону о том, где я была в тот вечер. Как будто он что-то ищет. — Кстати, где ты была? — Мне просто хотелось немного развеяться. Пауза. Недолгая, но достаточно глубокая, чтобы услышать шумный принтер в соседнем кабинете. — Я думаю, что мне нужно сообщить об этом в милицию, — неожиданно твердо сказала Ольга. — Что-то подсказывает мне, что это правильно. В ответ Лидия Витальевна покачала головой. — Ой ли? Даниил ведь и сам с погонами. — Поэтому я думаю поговорить с его напарником, Евтушенко. — Ну что ж. Разумно. Но ты действительно можешь так думать, Оля? Как ты можешь так сомневаться в своем муже? По выражению лица Ольги было заметно, что она не знает ответа. — И, кстати, кто тебе рассказал о том, что Даниил в тот вечер был с Алиной? — Долгая история, — отмахнулась Ольга. Лидия Витальевна покачала головой. — Темнишь ты, дорогая. Ой, темнишь. Данька — не тот человек, который убьет невиновного. Ты не думай, что изменами он себе душу вычернил. Это плохо, но есть рамки, за которые человек просто не может выйти. Ольга усмехнулась в ответ. — Это мне он душу вычернил, — сказала она. Выслушав подругу, Лидия Витальевна съела еще одну конфету. Странно, но ликера почти не почувствовала. Как будто бы даже совсем другая начинка. Миндаль, что ли? Вот уж странно получается. Покупаешь коробку — и все какая-нибудь неожиданность случится! Может, тот бегун в красной кепке был прав? Надо бы кино это пересмотреть. Как же оно называется… 19 Даниилу было невдомек, с чего это вдруг двум работягам, приехавшим в город для монтажа новой опреснительной установки, затевать драку на улице в такой холодный день. Неужели нельзя было потерпеть до весны? Теперь ведь всем яйца морозить, время свое тратить. Милицию вызвала администраторша — полная женщина средних лет, приятная внешностью, с собранными в хвост волосами и глазами будто бы на мокром месте, одетая в вязаный свитер и джинсы с блестками на бедрах — привычно просто для здешних мест. — Я ведь подумала, они поубивают друг друга, — рассказывала она, а Светлов, который приехал на вызов в паре с Даниилом, зачем-то записывал ее показания. — Знаете, мой отец тоже так с другом однажды подрался и потом на одно ухо оглох. Теперь все время «чаво да чаво»! Дури хватило, а мозгов — нема. — Ты бы это оставил, — чуть позже сказал коллеге Даниил, указывая на блокнот. — Если, конечно, прозу не пишешь. Это же обыкновенный мордобой. Заяву никто не напишет. Так, в итоге, и получилось. Работяги оказались ребятами на вид нормальными, только чуть помятыми и нетрезвыми. Причина ссоры? Политические разногласия. — Серьезно? — с нескрываемым негодованием спросил Даниил. — Вообще, мы сюда приехали по работе, — словно не услышав вопрос, сказал один из работяг — сухой, темноволосый. — У вас ведь тут плотину ремонтировать скоро будут, а опреснители… ну, опресняют морскую воду, — он усмехнулся. — Это я к чему? Да к тому, что нашу компанию в свое время хорошо поддержал Владимир Владимирович, а вот этот товарищ его не уважает никоим образом, — он указал на своего спарринг-партнера — рыжего, поплотнее телосложением. — Ну а почему? У нас народ ведь на пустом месте власть ругает, без разбора. Все им оппозицию подавай. А что она, есть у нас? Какая к черту альтернатива? Ой, никогда на Руси не будет демократии, свободы слова не будет. Да ну и бес с ним! И в том же духе на протяжении десяти минут. Светлов поначалу стал записывать, но потом как-то потерял интерес, стал просто слушать, переминаясь с ноги на ногу. — Короче, мужики, — на последнем пределе терпения сказал Даниил. — Расходимся миром? Без вопросов. Из номера на втором (и самом верхнем) этаже гостиницы он вышел с недовольным выражением лица и закурил. Светлов спросил было, в чем дело, хотел завязать разговор, но не пошло как-то, и он отправился на первый этаж. Даниил подумал, что молодой коллега пошел дальше записывать слова миловидной толстушки за стойкой администратора. Затянувшись сигаретой, он закрыл глаза и услышал, как открылась дверь на этаже. Чьи-то шаги. Открыв глаза, он увидел знакомое лицо, но не сразу вспомнил имя блондинки за тридцать, с короткой стрижкой, одетой в черную водолазку, черные джинсы и тяжелые ботинки, на вид так совсем мужские. — Доброго дня, — сказала она, словив на себе долгий взгляд Даниила. — Не сразу узнала вас без формы, лейтенант. — Ну, почти. Уже капитан. И вам не хворать… Виктория. Блондинка одарила его холодной улыбкой. Даниил не сводил с нее взгляд. — Решили перебраться в город? — спросил он. — Кое-какие дела, — сказала она. — Ну и во вторник лечу на Большую землю. Устала от здешних холодов. — Завидую белой завистью, — Даниил помедлил. — Стало быть, рабочих отбираете? Виктория повела бровью. — С чего вы так решили? — Ну так с чего начальница отдела кадров сама приезжает в город? Для каких таких дел? Даниил театрально развел руками. — Мне пора. Всего вам доброго, капитан, — резко сказала Виктория и пошла дальше по коридору, в сторону лестницы. Докурив, Даниил посмотрел на стену напротив и невольно улыбнулся. Он уткнулся взглядом в надпись «Не курить». Нарушитель. В небольшом холле гостиницы он еще раз пересекся взглядом с Викторией, которая стояла у стойки и общалась с администраторшей. Светлов сидел в потрепанном кожаном кресле со старым выпуском журнала «Огонек» в руках. Увидев Даниила, он поднялся с места и поспешил вместе с коллегой на улицу. В салоне уазика было холодно, печка едва справлялась. Даниил выехал на главную улицу и помчался в сторону отдела. Привычные линии города казались чрезмерно четкими, будто рассеялась многомесячная дымка, едва уловимая. Все в жизни главным образом познается лишь в сравнении. Даниил подумал об этом, когда сидел за своим столом, в кабинете, к которому уже категорично привык, а рядом непривычно пустовал стол Пал Палыча. Трофимов с мерзкой ухмылкой стоял перед ним, размахивал какими-то бумагами. Он что-то говорил, негромко, вкрадчиво, но Даниил его не слышал. Будто рядом взорвалась граната, и внутри тела все перемешалось, и возник свист в ушах, да такой силы, что мозги начали разбухать и давить на черепную коробку.