— Стало быть, не следовало во всем полагаться на старого волка, — кивнул Трофимов в сторону пустовавшего стола. — Прикрыл он тебя, засранец. О чем это он? Ах, да. О распечатке телефонных звонков. Алина. Убийство. Что вас связывает? Ты причастен к этому? — Ты попутал, очкарик? — вернувшись в реальный мир, зло спросил Даниил. — Давно по морде не получал?! — Идешь в нападение, да? — Трофимова не пронимала агрессия. — Ну что ж, посмотрим, как ты заговоришь об этом с Ершовым. Кровь ударила в голову. Даниил сорвался со своего места и схватил было Трофимова за грудки, но тот оказался проворнее и в итоге заломил Даниилу руку. Некрасов попытался высвободиться, но не тут-то было. — Окажи мне услугу: будь виновен. Ведь, знаешь, я на этом могу карьеру сделать, капитан, — с едва прикрытой злостью сказал Трофимов, после чего отпустил руку Даниила и быстро вышел из кабинета. В самый острый момент Даниил подумал было выхватить пистолет и всадить пулю в затылок негодяя. Удержаться было непросто. — Сука! — выругался он громко, так, что, пожалуй, было слышно в соседних кабинетах. Он схватил стул за спинку и ударил об пол что было сил. Затем ударил еще раз, и еще. Полетели щепки. После шестого удара стул потерял форму, превратился в заготовку для костра. Тяжело дыша, Даниил подошел к окну и уперся руками в холодный подоконник. По лбу бежали капли пота, да и спина стала мокрой. Теряешь хватку. Теряешь силы. Но не свободу, так ведь? Теперь это всего лишь вопрос времени. «Думай», — говорил он себе. Повторял раз за разом, как мантру, но мысли шли не в том направлении. Бежать? Опять? Но куда? Да нет отсюда выхода. Из твоей ситуации нет выхода, Даниил. Просто смирись с тем, что тебе перекрыли кислород, что ты сможешь вызволить Алину только тем, что сам сядешь за решетку. Сядешь за преступление, которое не совершал ни ты, ни она. Наказание находит преступника, так ведь? Даниил давно признался себе, что виновен, но в другом преступлении. Никому и никогда он не говорил об этом, и даже Чижику, когда рассказывал про то, как он и его товарищ обчистили Юлика Симонова в Ильинске. А стоило ведь сказать. Не Чижику, конечно. Может, Ольге, пока все было хорошо? Ему казалось, что он мечется от стенки к стенке и везде натыкается на агрессивные штыки, которые впиваются в кожу. Даже мысли о жене вводили его в ступор. Неужели это та история, которую она хотела ему подарить? Ершов пришел через полчаса. Все это время Даниил никуда не уходил, хотя, пожалуй, можно было бы сбегать в магазин за новой пачкой сигарет, потому что расходовались «раковые палочки» уж очень быстро. — Где Пал Палыч? Почему не отвечает на звонки? — с ходу спросил Даниил. Ершов потер залысины большим и средним пальцами, зевнул. — Взял выходной, — спокойно сказал следователь. — Ну а почему не отвечает, я не знаю. Это вы с ним так хорошо спелись, так что тебе должно быть виднее. — Что тебе наплел отличник? Следователь вскинул брови, покачал головой. — Да ничего не наплел. Сказал только, что подозреваемая тебе звонила с утра, еще до того, как позвонила в дежурку. Предоставил доказательства. Как по мне, грамотная работа. Ты так не считаешь, Даниил? — Я не причастен. — А я и не настаиваю, — спокойно сказал следователь. — Я руководствуюсь тем, что вижу. Вот сейчас я вижу, что ты на взводе. Стало быть, скрываешь что-то. Или мне кажется? Ну, Даня, не молчи. Объясни мне, что все это значит. — Алина знает меня со школы. Ничего удивительного в том, что она позвонила мне прежде, чем кому-либо другому, — Даниил сжал кулак. — Она запаниковала, а в такой ситуации помощи ждешь от людей хорошо знакомых. Это же простая психология. — Ну да. Только если мы берем во внимание, что Алина сама является убийцей, получается, что она тебя подставить хотела. Так это получается? Даниил нервно махнул рукой. — Нет. Ершов в ответ усмехнулся. — Да будет тебе известно, что в дежурку сегодня днем позвонил некий аноним, который сообщил, что видел тебя вечером, незадолго до убийства, около дома Галимуллина. С Алиной. Мы проверим, как можем, но тебе не кажется, что такое заявление очень уж хорошо складывается с тем фактом, что она звонила тебе утром? — Слишком хорошо, — зло сказал Даниил. — Тебе так не кажется? — Не кажется, — отрезал Ершов. — Мне кажется, что ты нас за нос водишь с самого начала. Каким образом ты связан с Алиной? Почему между тобой и Русланом возникла ссора в прошлую субботу, а? Этот синяк ведь, который у тебя под глазом, — его рук дело? Ревность? Даниил промолчал. — Алина переведена в СИЗО, чтоб ты знал. Скоро я поговорю с ней. Как думаешь, она будет молчать? Короче, Даня, всем нам будет проще, если ты сам все расскажешь. Как есть. Я верю, что ты ни при чем, но… ты можешь знать что-то, чего не знаем мы. — Галимуллин пару раз круто наехал на Олега Кравченко. Может, дело в этом? — задал вопрос Даниил. Следователь в ответ скорчил гримасу. — Ну не надо вот этого. Криминал, разборки. Все это — мимо кассы. Есть основная версия, и другими тут даже не пахнет. Даниил ударил кулаком по столу. — Вы просто слышите и видите только то, что хотите! — взорвался он. — Как с делом Черепанова. Сука, ты же сам закрыл глаза на многие факты. Что, считаешь, только так работа и делается? — Ну, раскрываемость ведь поддерживать тоже надо, — усмехнулся Ершов. — А если серьезно, я в байки не верю. Факты, сука — вот именно на них я глаза не закрываю. А свои теории заговора себе в очко засунь поглубже, Шерлок, а то ведь за*бал уже. Ершов выдержал паузу, глядя Даниилу прямо в глаза. — Короче, советую тебе с понедельника взять отпуск по собственному желанию. Не высовывайся. Так для всех будет лучше. Потому что если информация о тебе всплывет, то будем играть по другим правилам. — Но… — И давай, скажи уже: ты состоял в сексуальных отношениях с женой Галимуллина? Даниил долго раздумывал. — Да не сиди ты молча, мать твою! — закричал Ершов. — Я тебе помочь хочу, а ты как кретин себя ведешь, чтоб тебя! Но Даниил продолжал молчать. Следователь взял себя в руки. Встал со стула и вышел из кабинета, не хлопая громко дверями и не говоря ничего напоследок. 20 Ольга поставила точку. Она знала, что еще придется заниматься редактированием, чего крайне не любила. Совсем другое дело — записывать придуманное. Ей нравилось, когда сюжет пролетал перед ней величественной птицей или дул ветром в лицо. Перечитывая во время редактирования по десятку раз знакомые строчки, она теряла ощущение полета, драйв. Было в этом, по ее мнению, нечто похожее на жизнь в браке. — Я подарю тебе целую историю, — пропела она, массируя виски. Вдруг она ощутила, как в тело вонзились миллионы маленьких иголок. Чувство такое, будто ногу отсидела, — но по всему телу. Кончики пальцев не чувствовали головы, а сознание куда-то провалилось. — Какие чудные здесь котлеты, — сказала она монитору. — Прямо пальчики оближешь. В знак доказательства она стала облизывать пальцы рук, закатывая глаза в наслаждении. Логично, ведь если не чувствуешь внешней оболочки, попробуй добраться до себя изнутри. И не будет страшно. Просто почувствуй сама себя. Сделай себе приятно… Она запустила руку в спортивные штаны и почувствовала, что намокла. Возникли мысли о струях воды в душе, о чистоте. Пока она не пробралась внутрь, она совсем ничего не чувствовала. Тело, бренное, бесполезное, такое непривлекательное (так ли это?), высвобождает душу. Просто нужно почувствовать ее. Потянуть, только аккуратно. Ольга застонала. Продолжая держать левую руку в штанах, правой щелкнула кнопкой мыши и включила музыку. Rammstein. Du Hast. Удары — как по голове молотком. Был вечер, но она не особо боялась, что будут стучать в стену соседи. Включила громче. Еще громче. Да. Вруби на полную катушку, ты, грязная шлюшка! Ей казалось, что по ее телу, строго вверх, поднимался воздушный шарик, и уже в голове он вдруг внезапно лопнул. А что после? Волной расслабления накрыло бренное тело, и оно будто бы вернулось, но нет, не вернулось, это всего лишь обман, никто никогда не покупал тебе это тело, ты его сама себе купила, но по распродаже, чертова дешевка, ты никуда не годишься, потому что ты пишешь ерунду и покупаешь эту ерунду, потому что… — Почему? — спросила Ольга сама у себя. За взрывным припевом она не расслышала, как открылась входная дверь и на пороге появился Даниил. Он продолжал стоять с ключами в руках, глядя на спину жены, пытаясь понять, почему эти мерные движения рукой и почему так громко орет музыка. Ольга чуть запрокинула голову, потому что почувствовала, как душа пролезла по горлу. Она просилась наружу. Ольга открыла рот, так, будто показывала горло отоларингологу. Нет, не нужны никакие врачи. Они только убивают, только кожу сдирают. Набивают карманы моими страхами. Открой рот, дорогая. Получишь конфетку. Она испугалась, увидев перед собой Даниила. Тот стоял прямо перед ней, такой высокий, будто касался головой потолка. Какой высоты потолки в этой квартире? Три метра? Три метра надо мной — вот он, мой герой. — Я готовила тебе котлеты, — сказала Ольга и добродушно улыбнулась. Левая рука все так же оставалась в штанах. Она не поняла, откуда взялся страх в глазах Даниила. Никогда не понимала. Когда ей становилось хорошо, он всегда пугался. И музыку выключил! Я приготовила ему котлеты, и историю, а он… — Зачем?! — закричала Ольга. — Зачем?! Зачем?! Ольга кричала, размахивала руками. Она даже зарядила Даниилу по лицу, но ему хватило ловкости обхватить ее так, чтобы она не смогла выкрутиться. Он шептал ей на ухо, что все хорошо, что ей не нужно волноваться, а сам стремительно шарил взглядом по комнате. Никаких таблеток на полу. Никакой крови. Значит, это просто срыв. Главное, что она не навредила себе. С остальным куда проще справиться. Через несколько минут Ольгу отпустило. Даниил сказал ей, что нужно выпить витамины, и она послушно выпила успокоительное. Когда она легла на кровать и провалилась в сновидения, приговаривая что-то нечленораздельное, Даниил сел на стул и долго смотрел в пол. Он не сразу почувствовал, как влага скопилась в его глазах, как горячая слеза скатилась по щеке. Сжал руку в кулак, поднес ее к губам. Но вот еще одна слеза, и уже трудно смотреть на пол. Чертовы слезы. Хотя, в конце концов, никто не видит… Утерев слезы, Даниил уставился на монитор и долго смотрел на него безразличным взглядом. Но вот буквы превратились в слова, слова — в предложения. Возникал смысл, который заставил Даниила покрыться гусиной кожей. Он оглянулся, чтобы посмотреть, спит ли Ольга или просто притворяется. Продолжил читать. Он потер глаза, потому что они болели. В горле было мерзко, да и на душе тоже. Но что-то прояснялось. И он уже не знал, что же лучше — знать или не знать.