— Это я еще не пристаю, — сухо сказал Ершов. — Ладно, продолжаем работу. * * * Ольга себе места не находила. Еще утром ей казалось, что она все делает правильно, но теперь, когда она прочитала в газете про Даниила, она почувствовала себя трусихой. Сбежала в самый темный час. Разве так поступают? Поступают еще хуже. Она уже через это прошла и почувствовала наслаждение, и горечь, и весь спектр чувств, которые возникают, когда изменяешь своему мужу с его лучшим другом. Но есть ли у Даниила лучшие друзья? Что, если он — не тот, за кого себя выдает? Лидия Витальевна хотела подбодрить, хотя сама ходила по квартире бледная, отстраненная. Принесла какой-то вкусный ликер, но от алкоголя голова у Ольги до того резко закружилась, что стало даже как-то тревожно. Налетела страшным вихрем паника. — Я… просто хочу одна побыть, — сказала Ольга. — Извини меня, Лида, просто как-то нездоровится. — Понимаю, — расплылась в добродушной улыбке Лидия Витальевна. — Но ты знай: если что, я сижу в соседней комнате и схожу с ума от скуки с Петровым. Так что если захочется поговорить — буду тебе благодарна. Ольга улыбнулась ей в ответ. Она легла на кровать в комнате, которую когда-то занимала дочка Лидии Витальевны. Завернулась в одеяло. Попыталась заснуть, но сон все не шел и не шел. Телефонный звонок заставил ее резко подскочить с кровати. Звонил Пал Палыч. Ольга искренне понадеялась, что с хорошими новостями. — Что там случилось? — с ходу спросила она. — Ты знаешь, где сейчас находится Даниил? И почему ты сама не дома? — Потому что… — она запнулась. — Потому что мы решили разъехаться. И мы не виделись со вчерашнего дня. Я собрала вещи и уехала, — снова помедлила. — Так что случилось? — Даниила теперь весь город будет искать. Так что если ты в курсе… — Я не в курсе, — с напором сказала Ольга. — Вы хотите поймать его? Молчание. — Я просто хочу понять, что случилось на самом деле, — сказал, наконец, Евтушенко. — Если что, держи меня в курсе. Никому больше ничего не говори, ладно? Это очень важно. — Да. Да. Конечно, я понимаю, — голос Ольги задрожал. Закончив говорить по телефону, она с отрешенным видом посмотрела на стену напротив. Снова полезли в голову тревожные мысли. * * * Даниилу казалось, что ночь длилась бесконечно. Температура упала до минус сорока двух градусов. В рыбацком домике Гурина было невыносимо холодно. Даниил стучал зубами и давился кашлем, параллельно прислушиваясь к звукам ночи. Все мысли — только о том, как бы пережить ближайшие часы. Но куда двигаться дальше? Тынэвири мог дать ответы хоть на какие-то вопросы, а теперь что? Тупик. Он уже едва чувствовал пальцы ног. Частенько вставал, разминался, но его неумолимо клонило в сон. Хотелось уже наплевать на осторожность и воспользоваться печкой. Но теперь, когда Тынэвири мертв, его ищут с удвоенной силой. Он это знал — догадку подтвердил Евтушенко во время короткого телефонного звонка. Даже просто находиться в домике было небезопасно: любопытный мент, из молодых или из старых, мог просто пройти мимо и обратить внимание, что замок висит на двери «понта ради» — дужка не застегнута до конца, пусть Даниил и постарался на славу, используя проволоку и ловкость рук. И пусть домик принадлежит главе администрации, и каждая собака в городе это знает — все равно, стоит ведь проверить! Ну а тогда… все, конец. Нет, печка — не вариант. Водки бы сейчас… Нет. Не вариант. Замерзнешь быстрее, дурак! Долго Даниил ходил по домику, пока усталость не подкосила его и он не вырубился, только лишь положив голову на высокую подушку. Наручные часы показывали половину четвертого. До утра оставалось всего ничего. 27 Открыв глаза, Виктория сразу же потянулась к мобильнику, который лежал на тумбочке рядом с кроватью, и только потом подумала, что уже чертовски устала от этой дыры, которая лишь называется гостиницей, а на деле является неким подобием студенческого общежития. До вылета оставалось всего-то четыре часа. В Москве она поселится в Radisson, что неподалеку от Киевского вокзала. Ну да к чему эти мысли о Москве? Особенно красивая в свете ночных огней, порой томная, но чаще торопливая, строптивая… совсем как Елена. Думая о любовнице, Виктория смотрела на экран телефона, но никак не могла разобрать текст сообщения, которое прислал ей Стивенсон. Что-то про убийство журналиста. Кого? Тынэвири? Подозревают Некрасова? Интересно получается. Кому это выгодно? Пол в ванной комнате был холодным, и это ощущалось даже через тонкую подошву одноразовых тапочек, которые Виктория предусмотрительно взяла с собой из своей комнаты в жилом блоке, расположенном рядом с месторождением Апрельским. Разглядывая свои растрепанные светлые волосы, сожженные краской, она в очередной раз похвалила себя за то, что должным образом провела переговоры с Гуриным, этим толстозадым жлобом, который уже пытался обойти их со Стивенсоном на поворотах, но круто перевернулся, если так можно было выразиться, и сошел с дистанции. Теперь же довольствовался подачками и не выпендривался вместе со своим чертовым родственничком — тестем, владельцем «ДальИнвест». «Но кто мог прикончить Тынэвири, и за что? Правда ли это сделал Некрасов? Тому журналисту ведь назови сумму — он и согласится. Но убийство… стало быть, местные бандиты рассчитались с ним за что-то? Надо будет обговорить это со Стивенсоном. Понять, как это может соприкасаться с Kingston Gold. Принять меры по необходимости. С другой стороны — Москва, Елена. Отпуск. Он ведь даже у таких работяг, как я, бывает. Разве нет?» От мыслей ее отвлек стук в дверь. Недовольно нахмурившись, Виктория вышла из ванной комнаты, накинула кофту, натянула штаны и подошла к двери. — Кто там? Молчание. Она посмотрела в глазок, но никого не увидела. Подумала, что, может, один из бухающих работяг, что из соседнего номера, ошибся дверью, или еще что-то, в общем-то, совершенно неважное. Но только она отошла от двери, как постучались вновь. Тут она уже разозлилась. Ей было и без того некомфортно. Захотелось настучать шутнику по голове. Она схватилась за дверную ручку, дернула ее, но дверь не поддалась. Замок. Небольшое усилие — и раздался щелчок. Она успела открыть дверь и высунуть свой острый нос в коридор, но тут увидела дуло пистолета и застыла на месте. Мужчина смотрел на нее дико красными глазами. Он весь трясся. — В номер. Живо, — тихим голосом скомандовал он. Она смотрела на его разбитое лицо и все никак не признавала в нем капитана Некрасова. Он выглядел, как наркоман во время жуткой ломки, для большего эффекта припорошенный снегом. Борода была покрыта льдом. Чернота под глазами. — Что вам нужно? — спросила Виктория, не потеряв самообладания. — Ванная, — дрожащим голосом ответил Некрасов. — И задать тебе пару вопросов. Виктория покачала головой. — Сейчас я закричу, и сюда явится администратор. — Попробуй — и я пристрелю тебя. Мент не мог уже держаться на ногах. Виктория подумала, что одолеет его. Только бы он чуть отвлекся. Закричать? Или это слишком опасно? — Блефуешь, — с вызовом сказала она. Последнее, что она увидела, — это как к ее переносице приближается рука, сжимающая рукоять пистолета. Это происходило, как в замедленной съемке, — даже грязь под ногтем мизинца удалось разглядеть. После — резкий удар и темнота. Администраторша, зевнув, села на стул и продолжила читать свежий выпуск Cosmopolitan, в очередной раз подумав, что эти приезжие работяги — странный народ. Сначала звонят, просят подойти, а после делают удивленные лица, мол, ничего мы не звонили, да и вообще, на работу собираемся. Шутники чертовы! На втором этаже вроде бы раздался какой-то стук. Тяжело выдохнув, администраторша решила было снова сходить на второй этаж, но тут в глаза бросилась статья про очередной роман Кайли Миноуг. Когда стук повторился, она уже и не думала подниматься. Ну а после что-то громыхнуло, и снова сверху, и уже тогда она решила проверить, все ли в порядке. Поднялась. Прошлась по коридору. Ничего необычного. Только странно, откуда на полу появился снег? Администраторша прошла по коридору, пытаясь сообразить, откуда начинаются снежные следы. Как будто снеговик тут разгуливал, при этом слегка подтекая. Так как грохот и стуки больше не повторялись, она со спокойной душой вернулась за стойку и продолжила читать про популярную австралийскую певицу и ее «якобы роман» с Ван Даммом. Открыв глаза, Виктория увидела перед собой Некрасова. Тот уже снял с себя куртку и джинсы, так что остался в свитере и кальсонах. Пистолет лежал на столе рядом с ним. В голове гудело, а говорить мешал кляп. На запястьях наручники — прикована к батарее, от которой шел невыносимый жар. — С добрым утром, соня, — сказал Некрасов, устало улыбаясь. — Извини, но это вынужденная мера. У меня сейчас выбора особо нет, так что приходится общаться с такими вот грубостями. Хотя… честно, ты на мужика уж больно смахиваешь. Думается мне, спокойно перенесешь такое. Он стянул с себя свитер, под которым была насквозь мокрая от пота майка. — Телефон твой я забрал, так что можешь не рыться в карманах, — продолжил говорить Некрасов. — Ах, да… твои руки, — он кивнул. — Я уже туго соображаю. Мы продолжим говорить, но для начала мне нужно в ванную. Черт, я уже ног не чувствую…