— Демьян, мы тебя с малолетства знаем, рос у нас на виду, — Миронег закатил глаза и начал неспешную речь. — Все здесь виноваты, да и правы все. Обиду зря на народ держишь, погорячились, но и их понять можно. Вира за погибших уплачена, в расчете мы. Давай замиримся. Ибо учит Господь прощать да быть милостивым. А в Писании сказано, что… Коснятин нетерпеливо отодвинул словоохотливого Миронега. — А встань за нас, Демьян Олексич. Выкрикнули мы тебя тысяцким. Демьян ошалело обвел глазами бояр. Ко всему он был готов, но не к такому. — Старого куда дели? Жив ли Яков? Больно часто у вас тысяцкие меняются. — Кумич, сюда иди! — властно крикнул толстый боярин. На двор красный, что с мороза, понуро вошел Яшка. — Этот вам чем не хорош? — надменно спросил Демьян. «Пусть не думают, что милость мне большую оказывают». — Не слушаются они меня. Я им одно, а они мне поперек. Как ты на пиру поучить уму разуму не смогу, — Яков вздохнул. — Как я на пиру, так-то не надо, — горько усмехнулся Олексич. — Не пойму я вас. То в город не пускаете, в след плюете, а то в тысяцкие зазываете. Почему я? — Так по всему на тебя выходит, — теперь Миронег бочком отодвигал Коснятина. — Посуди сам. Умирать тебя с дружиной в степи оставили, а ты живыми всех привел, — Военежич показно стал загибать пальцы. — Воля Божия то, а не заслуга моя. — Опять же. Голодали все в Вороноже, а твои хоть и в скудости ели да все ж за пузо голодное не хватались. — Горшеня покойный смекалкой нас выручал. — С Ногаем ты теперь в родстве, про то уж всем ведомо. Подойдут поганые, так может словечко пред ними замолвишь, не тронут град. — Говоришь так, словно я тесть самого темника. Нет у меня власти над татарами, об том даже говорить нечего. — Над татарами может и не имеешь, а нашего… — Миронег понизил голос, боязливо оглядываясь, — а нашего князя за рукав сможешь схватить, чтобы беды нам не накликал. Демьян, немирье грядет, в смуту нас Андреичи тянут, добрый воевода нам нужен, чтобы народ посадский на стены поставить, плотников да кузнецов воевать обучить. Ты при отце ходил, многое ведаешь. Град твой в беде, а ты обиды держишь! Бери меч отца да на место батюшки вступай. Вносите! Дюжий муж кожемяка Димитр в широких ладонях внес заветное оружие. Глаза Демьяна заблестели, ему хотелось тут же схватить отцову память, но он сдержался. Олексич прошел через двор и шагнул за ворота, народ притих. — Вы должны понимать, — громко выкрикнул он, чтобы всем было слышно, — что если повторится все, то я как отец за семью свою костьми лягу. Люб ли вам такой тысяцкий? — Люб, люб! — прокатилось по толпе. — Поди за нас! — Я за женой уезжаю. Ждать станете? — Станем! — Коли князь согласится, так будет по-вашему, — Демьян поклонился народу. Тут же послали к Александру. Не заставив себя долго ждать, сквозь толпу протиснулся детский князя: — Кяже Александр соизволит милость свою оказать новому тысяцкому. Демьян сжал в руке меч отца. Глава V. У тестя в гостях 1 Такой богатой, нарядной, щедрой степь бывает только в мае. Солнце не успело утомить жаром, притушить краски. Травы спешат выбрать из земли живительную влагу, тянутся вверх сочными стеблями. Толстые байбаки, потеряв осторожность, лениво объедаются свежей зеленью. В небе кружат неутомимые хищные птицы, зорко высматривая зазевавшуюся добычу. В рассыпную от копыт разбегаются шустрые ящерицы. Укрытые вербами неспешные речушки манят прохладой. Но ласка их обманчива, ледяная вода обжигает ноги, перехватывает дыхание. Вои на привале, чтобы показать молодецкую удаль, один за другим заскакивали в холодную реку и тут же под общий смех спешили обратно на берег. Насмешница майская водица выпроваживала несносных гостей. — Сразу под стенами заставы появляться не будем, — Демьян держал совет с десятниками в стороне от резвящейся дружины. — Дон перейдем выше устья Вороножа и в лесу станем. Малым отрядом разведаем, что да как. Сам поведу. — Это верно, — поддакнул Первуша. — А в дозор лучше красться не напрямую по дороге протоптанной, мало ли кого там встретишь, а вдоль Вороножа по десному краю. — Там лес непролазный и овраги. Пройдем ли конными? — засомневался Вьюн. — Пешими пойдем, зачем нам в лесу лошади. — Пойдете, — поправил Демьян. — Ты при дружине останешься. Ежели мы к полудню следующего дня не явимся, поднимай людей да двигай к заставе. Со мной в дозор пойдут Вьюн да Пронька, ну и Дружка прихватим. Вон он разрезвился, места родные узнавать начал. — И меня возьмите, — пискнул за спинами младший Горшенька. — Подслушиваешь, — схватил его за ухо Первуша. — Ая-яй, я случайно. Пусти! — Случайно мне, подкрался как аспид. — Пусти его, — засмеялся Демьян. — Я, между прочим, и веревку из дому прихватил, — Фролка обиженно тер ухо. — Как без меня через городню на заставу перелазить будете? Пузы понаели, — он зло сверкнул глазами в сторону старшего десятника, — так вам на стену и не залезть. — Какие пузы? Нет у меня никакого пуза, — Первуша обеспокоенно хлопнул себя по животу. — Ладно, — махнул Демьян, давясь смехом, — с нами пойдешь. А то и впрямь разъелись толстые боровы, не влезем. Разрывая паутину и отгоняя докучливых комаров, малый отряд крался про меж деревьев. Лес оглушал пением птиц и скрипом качающегося на ветру сухостоя. Бурый мох на стволах помогал понять, куда идти. Внезапно Дружок замер, вытянув нос вперед и приподняв правое ухо, потом потянул хозяина за рукав, указывая в сторону берега Вороножа. «Там люди», — сообщал пес Демьяну. Дозорные упали на землю, вглядываясь в просвет между деревьями. По узкому овражку, уходящему вниз к реке, карабкался мальчишка с двумя необъятными корзинами. Плетенки были пусты, и парнишка весело размахивал ими, что-то напевая себе под нос. Проникающие сквозь листву солнечные блики резвились в рыжих завитках волос. — Да это же божий раб Антип! — узнал мальчугана Олексич. Он, резко поднявшись, перегородил парнишке дорогу. — Ой! — вскрикнул тот. — Не бойся. Не признал, что ли? — Демьян улыбнулся. — Признал. Ухажер Матрешкин, — шмыгнул носом Антип, тревожно оглядываясь. Боярин слегка покраснел. — Куда это ты с такими большими корзинами? — Вестимо куда, домой. — Что нету грибов? — насмешливо бросил Вьюн. Теперь ольговцы окружали растерянного Антипа. — Я не дурной, чтобы в такую пору за грибами ходить, — обиделся мальчик. — Так зачем еще с такими-то коробами по лесу шастать? А? — Ну, что ты пристал. Идёт себе с коробами малой да идёт, — вступился за Антипку Пронька. — Нравится ему с коробами ходить, чудные они здесь все в Вороноже. — Нет, пусть уж скажется, — почему-то настаивал Оська, всматриваясь туда же, куда беспрестанно оглядывался мальчонка. — Покосы у нас там. Батюшка у Вороножа на склонах косит, а я ему поесть носил. — Силен кушать твой батюшка, — Вьюн недоверчиво прищурил левый глаз. — Так то ж на несколько дней. Каждый день в такую даль не набегаешься, а еще… — На заставе-то как, мирно? — перебил Олексич, которого корзины не занимали. — Слава Богу. Тишина пока. — А жена моя как? — у Демьяна перехватило дыхание. — Про твою жену, боярин, я ничего не ведаю. Нет у нас на заставе твоей жены. Демьян замер, руки похолодели. — Воеводы дочь как, в здравии ли? — догадался по-другому спросить Осип.