— Помоги им! Ты ведь можешь! И ты прекрасно знаешь: две недели слишком мало! — А зачем мне это? Это ж ты у нас чокнутая, и тебе это просто необходимо, но я-то тут при чем? Он стоял перед ней, равнодушный, усмехающийся, явно забавляющийся происходящим, чужой и такой далекий, и девушка даже удивилась, как могла она потерять голову и покой из-за него. Сейчас, глядя в его темные непроницаемые глаза, она даже вздрогнула — до того они были пустыми и холодными. «Господи, а как же любовь, нежность и страсть, которые плескались в них?» Неужто ей все это померещилось? В груди стало больно, а от обиды защипало в глазах. — В самом деле ни при чем! Ты здесь дачник, не местный, какое тебе может быть дело до деревни? — Ты все правильно понимаешь, золотая моя! — широко улыбнулся он и шагнул в ее сторону. Что он намеревался сделать, Злата так и не узнала. Она отступила на шаг и, отвернувшись, зашагала прочь. Дорош не побежал следом, впрочем, зная его достаточно хорошо, девушка и не сомневалась в этом. Злата услышала, как завелась машина, но даже не оглянулась. То, что произошло сейчас… Виталю это развеселило, не более. А ее ранило. Злата шла не оглядываясь, и слезы катились у нее по щекам. Она плакала и ничего не могла с собой поделать. Была любовь, была страсть, а понимания как не было, так и нет. И его не будет, сегодня она в этом убедилась. И единения душ тоже. Бесцельно побродив по дому, ломая пальцы в отчаянии, Злата покинула дом и отправилась в поля. Там, среди луговых просторов, и дышалось легче и боль отступала. Да и раскаяние не давило так невыносимо, А она раскаивалась, да, раскаивалась в том, что вступила с ним в перепалку, затеяла разговор, просила и обвиняла. Ну кто ее тянул за язык? Знала же: реакция Витали не может быть другой! Лучше бы просто ушла. Впрочем, она не смогла бы просто так это сделать, а если бы и ушла, при встрече все равно сказала бы ему все, что думала. Правда, толку от этого… И вот теперь они поссорились! А ведь она обещала себе оградить свою личную жизнь и отношения с Виталей от всего, что связано с деревней и ее жителями. Ведь только так она могла сохранить их, не разрушая ссорами и обидами. И не смогла. И не сможет. Теперь она это слишком отчетливо осознавала. Горновка уже вошла в ее жизнь и крепко там укоренилась. Да она и была там всегда. Так стоит ли обманывать себя? Полянская долго бродила по окрестностям, срывая на ходу васильки и ромашки во ржи, и только ближе к вечеру решила вернуться домой, неся с собой целую охапку полевых цветов. Она как раз ставила цветы в вазу на подоконнике своей спаленки, когда увидела Маринку. Девушка куда-то быстро шла по дороге, не оборачиваясь и не глядя вокруг. Злата хотела было окликнуть ее, поговорить, но решила дождаться ее возвращения. Выглядывая в окно, Полянская скоро увидела ее, возвращающуюся обратно. Она так же спешила, неся под мышкой что-то, завернутое в пакет. — Маринка! — окликнула ее Злата. Девушка вздрогнула и стала оглядываться по сторонам, не сразу разглядев Полянскую. Как-то неуклюже, пытаясь спрятать сверток подмышкой, Марина подошла к палисаднику. — Привет! Златуль, спасибо тебе! Ох, и страху ж я сегодня натерпелась! Если бы не ты, Маняшку точно б забрали! — виновато улыбаясь, с ходу начала она. — Маринка, нам дали две недели, через две недели они приедут снова! И они должны увидеть изменения! Столько всего сделать надо… — Да, я знаю, баба Ариша мне сказала! Златуля, завтра же я примусь за работу! Дни напролет буду мыть и скрести… Вот посмотришь, через две недели они просто не узнают наш дом! Я все-все сделаю, правда, обещаю! Девушка говорила так искрение и так убедительно, и Злата верила ей. А под мышкой все сползал вниз сверток, в котором, Полянская уже догадалась, была бутылка самогонки, за которой Маришка и бегали к кому-то на деревню. Взгляд Златы то и дело останавливался на этом свертке, и в какой-то момент, перехватив ее взгляд, Маринка умолкла. — Сегодня в последний раз, правда, мы ж такой шок все пережили. Надо снять стресс! А потом все, мы в завязках! — отведя взгляд, сказала она. Злата лишь кивнула в ответ. Она очень хотела верить, что все действительно так и будет. — Ладно, Злат, я побегу. Меня уже, наверное, заждались! — махнув на прощание рукой, девушка отвернулась, но в последний момент, как будто вспомнив о чем — то, снова обернулась к Злате. — Между прочим, Дорош приехал. Я видела его машину у дома! — сказала она и, выйдя на дорогу, пошла дальше. Злата до самой темноты, пытаясь заниматься обычными делами, старалась не думать о Витале. Нy и что с того, что он приехал? Уж, конечно, он здесь не затем, чтобы прийти к ней. После сегодняшней стычки у дома бабы Ариши, это, конечно же, невозможно. Он не придет хот я бы потому, чтобы наказать ее. И пусть с каждой убегающей минутой только о том, что он рядом, и могла думать Злата, сердце сжималось от тоски. Желание увидеть его, просто увидеть становилось все сильнее… Когда поздние летние сумерки погасли и ночь окутала деревню, Злата набросила на плечи кофту, вышла из дома и неторопливо пошла но дороге. Нет, она, конечно, не намерена вламываться в его дом, пытаясь оправдаться, извиниться или попытаться заставить его понять ее. Нет, это было бы глупо и бесполезно, и девушка знала это. Она только посмотрит на него. Почувствует его близкое присутствие, снова как будто коснется той особенной ауры маленького светлого домика, где она провела столько счастливых часов. Ощутит тот невероятный магнетизм, притяжение, лишающее ее воли, которое исходит от Дороша. Возможно, даже почувствует его аромат. Услышит его голос и смех. И этого сейчас, наверное, ей хватит, чтобы, склонив голову к подушке, вспоминать и мечтать. В окнах маленького домика горел свет, у обочины дороги стояла его «ГАЗель», и царила тишина. Злата постояла немного на дороге, а потом уже известным путем обошла забор по кругу и через огород вошла во двор. Летняя ночь была теплой и душной, все окна маленького домика были распахнуты настежь, поэтому все то, что происходило внутри, Полянская смогла рассмотреть без труда. Свет в маленьких оконцах был погашен, только в маленькой спаленке светился торшер. Дорош лежал поверх застеленной кровати, закинув ногу за ногу, и читал книгу. Действительно, увлеченно читал, неторопливо перелистывая страницу за страницей. Обидой перехватило горло, и слезы навернулись на глаза. А ведь он не притворялся. Она ни о чем другом думать не могла, а он лежал себе и читал. Полянская долго стояла вот так, глядя на него из темноты, стояла, пока из-за застилающих глаза слез картинка не стала размытой. Она смотрела на него, а он, как будто чувствуя устремленный на него взгляд, час от часу отрывался от книги и поглядывал в окно. А потом встал, захлопнул книгу и совершенно неожиданно погасил торшер. Долго сдерживаемые слезы покатились по щекам. Дорош спокойно лег спать, а Злата уснувшими полями побрела домой. Пронзительно и сладко в ночном воздухе разливался аромат липы. Где-то в зарослях то и дело раздавались одинокие переливы соловья. Деревня давно спала, и только звезды смотрели на нее с небес. Выйдя на дорогу, как раз напротив собственного дома, Злата перешла ее и приблизилась к калитке. И уже потянулась к ручке, когда из-за березы появилась темная тень. Девушка испуганно вздрогнула, не ожидая ничего подобного, и отшатнулась к забору. Но сбежать не успела. Теплые, чуть грубоватые пальцы сжали ее руку чуть выше запястья. — Я думал, ты все же зайдешь, — улыбаясь, шепнул он ей на ушко. — А ты, сдается мне, собралась до утра простоять под моим окном. А я тут полежал, подумал над всем тем, что сегодня произошло, и тем, что ты говорила… А что мне за это будет, Злата Юрьевна? — весело спросил Дорош. Он, возможно, шутил, но у нее эти слова, в которых был явный намек на определенные вещи, заставили сердце больно сжаться. И все, что было, как ей казалось, между ними до этого момента, полетело в пропасть. Полянская оттолкнула мужчину и скрылась во дворе, нарушив царившую кругом тишину громким стуком калитки… Затерявшись в ромашковых лугах, Злата неторопливо шла навстречу легкому ветерку, овевавшему ее тело, облаченное в легкое шифоновое длинное платье, украшенное широкими воланами. Забыв солнцезащитные очки, а потому щурясь от солнца, она все равно подставляла лицо ласковым солнечным лучам, и ветер трепал выбившиеся из косы пряди. Полянская шла, касаясь кончиками пальцев цветов, и беспричинно улыбалась. И пусть вчерашний день был полон волнений, переживаний и слез, он прошел, унеся все это с собой. Утро дарило новую надежду, а бескрайние просторы полей и лугов, чувство свободы и полета наполняли сердце невероятным ощущением радости и счастья, прогоняя прочь грусть, обиды и тоску. И оно, легкое, светлое, невесомое и волнующее, переполняло душу, солнечным светом плескалось в глазах, заставляя сердце сладко замирать. Оно разливалось приятной истомой по венам и взлетало роем бабочек в животе. Оно созвучно было этому чудесному ясному летнему дню, неспешному течению времени и безоблачному синему небу. Злата шла и шла, срывая на ходу ромашки, васильки и клевер. Когда букет оказался достаточно большим, опустилась на землю, и сплела венок, который и надела себе на голову. Посидев немного, мечтательно глядя куда-то вдаль, она осторожно прилегла на траву, закинув руки за голову, и, разморенная жарой, закрыла глаза. Какое-то время она еще слышала, как возятся букашки в траве и негромко, лениво шумит лес, убаюкивая… Злата и сама не заметила, как погрузилась в сон. И неизвестно, сколько он длился, но проснулась она от какого-то странного ощущения. Как будто по щеке и плечу что-то ползало и щекотало. Не открывая глаз, девушка попыталась смахнуть с лица приставшее насекомое, но это не помогло. Злата открыла глаза. И только сейчас почувствовала чье-то близкое присутствие. Резко обернувшись, она наткнулась на внимательный взгляд темно-серых глаз Витали. Он лежал на траве рядом с ней, подперев голову рукой. Лежал, не сводя глаз с ее лица, и нежно ласкал ее сорванным цветком ромашки. Несколько бесконечно долгих мгновений они не сводили глаз друг с друга. Злата первой слабо улыбнулась. Виталя склонился ниже и осторожно убрал с ее лица прядь волос, нежно коснувшись кожи. — Прости меня, — чуть хрипловато сказал он. Злата лишь кивнула в ответ, все так же, не отводя взгляда от его глаз, и легонько тронула его руку. Пальцы их тут же переплелись. Склонившись еще ниже, мужчина коснулся губами уголка ее губ. Злата тихонько рассмеялась и ответила на его поцелуй. Глава 15 Жарким летним полднем, что-то напевая себе под нос, Злата сидела в беседке, увитой виноградом, и пыталась сладить со старой бабушкиной швейной машиной с ножным приводом и миниатюрным столиком. Вообще-то Злата уже и не помнила, когда бабушка пользовалась ею в последний раз. Она всегда стояла в уголочке, накрытая чехлом. Девушка еще в школе на трудах неплохо шила, вот и решила вспомнить прежние навыки Маняше срочно требовалось пошить постельное белье и починить одежду. Все последующие дни после приезда опеки и обещания, данного председателю, Злата проводила в доме бабы Ариши, занимаясь созданием нормальных условии для маленького ребенка. И заставляла работать Маринку. Своим ежедневным присутствием Полянская вконец их достала, но им приходилось ее терпеть и исполнять все то, что она говорила. В первый же день она прямо сказала Маринке, что не станет помогать, если та сама не возьмется за ум. Злата отсоединила машинку от привода и, перетащив ее в беседку, взялась почистить, проверить и смазать ее. И увлеклась. — Привет! — раздалось неожиданно над ней. Девушка вскинула голову и увидела Лешу Блотского. С выгоревшими, почти белесыми волосами, в темных джинсах, белой футболке, голубой рубашке в мелкую клеточку и с черной сумкой для ноутбука наперевес, парень стоял, сощурив голубые глаза, и, улыбаясь, смотрел на нее. — Привет! — немного растерянно протянула Злата, а нерешительная улыбка коснулась ее губ. Сразу вспомнилось: она ему не звонила бог знает сколько времени и давным-давно перестала слушать его по радио. И стало так стыдно, просто ужасно стыдно! — А я здесь вот… — почти застенчиво сказала она и выставила перед ним измазанные руки, растопырив пальцы, — шить надумала. — И что, ты сможешь все это теперь собрать обратно? — поинтересовался парень, оперевшись плечом о подпорку искрестив руки на груди. — Не уверена, — девушка засмеялась. — Вообще-то я уже целый час пытаюсь это сделать! Парень рассмеялся. Злата подняла на него свои огромные голубые глаза и встретила его добрый, внимательный, понимающий взгляд. В его глазах не было ни укора, ни обиды, ни настороженности, ни вопроса. Они так и светились радостью от встречи с ней. — Лешка, а ты когда приехал? — Какое там приехал! Я, между прочим, с соседней деревни километра три пешком шел. Совсем забыл, что автобус здесь ходит только два раза в неделю! — Три! — засмеялась девушка. — В летний период дали еще на один день, как раз завтра! — Да какая разница? Я ведь, пока шел, чуть от жажды и солнечного удара не умер! До бабушки я бы уже не дошел! — Ох, ты, Господи! Лешечка, я мигом! У нас же квас холодненький в погребе есть! — воскликнула девушка, бросая свою машинку и собираясь бежать. — Злат, а может, ты сначала обнимешь меня? Злата рассмеялась и повисла у него на шее. Искры костра взметались в темное атласное небо, расшитое мириадами звезд, а на западе все еще алел закат. С наступлением ночи пришла, наконец, и долгожданная прохлада. Аромат цветов, травы и цветущей сосны разливался в воздухе, а легкий ветерок шевелил верхушки деревьев и распущенные волосы Златы. Девушка сидела, обхватив коленки рукой, а в другой держала палку, которой шевелила поленья в костре, а потом, когда та начинала тлеть, взмахивала ею над головой, и казалось, будто огненная ленточка взмывала в небо. — Я не могла позволить им забрать Маняшу, Леша, — голос Златы Полянской дрогнул. — У меня чуть сердце от жалости не разорвалось! Я понимаю, наверное, ее все равно заберут когда-нибудь, но вдруг мне удастся убедить Маринку взяться за ум? Вдруг материнское чувство в ней все же пересилит тягу к никчемной беспутной жизни? Она обещала мне, и она старается! Но… Я иногда вижу, вечером она бежит на деревню, а потом обратно, за самогонкой к кому-то бегает, это очевидно! Иногда, знаешь, мне хочется позвонить участковому и сдать всех тех, кто гонит самогон на продажу, но боюсь, это не поможет, и она станет бегать в соседнюю деревню… — Так как же ты убедила их оставить ребенка? — спросит парень. — Пообещала сделать все, чтобы обеспечить ребенку нормальное существование в доме Максимовны! Вчера с Маринкой целый день убирались в доме бабы Ариши. Скажу тебе, занятие это не из легких. Чтоб убраться там, наверное, надо сначала снести дом и построить новый! Такое чувство, что там не убирались годами. Обзвонила своих однокурсниц и одноклассниц, тех, у кого есть дети, попросила собрать, что-то из одежды для годовалого ребенка. Я и за машинку-то взялась — хотела сшить постельное белье Машке. У бабушки в шкафу нашла отрез ситца, как раз хватит. А вообще, конечно, не мешало бы и покосить у них там, заросли ведь жуткие. И забор, ты видел, в каком состоянии. Сашки сейчас нет, так что можно похозяйничать. Да и у бабы Вали тоже косить некому… — ответила девушка и замолчала. По другую сторону костра в траве лежал Леша Блотский и, закинув руки за голову, смотрел в небо. — Лешка… Парень повернул голову и увидел ее глаза. Огромные, сияющие, бездонные. Казалось, что свет, лившийся из них, мог бы разогнать ночь. Леша улыбнулся. — Косить пойдем завтра с утра, как только солнце взойдет. Говорят, косить хорошо, когда роса на траве. Правда, почему именно в это время, я не знаю. Надо бы у деда спросить, а заодно и о косе поинтересоваться… — Лешечка, а ты вообще косу в руках когда-нибудь держал? — хихикнула девушка. Парень покачал головой. — Нет. Но думаешь, это сложно? Маши себе! В кино сто раз видел! Да ладно, справимся! Я деда попрошу, он мне завтра с утра урок преподаст, а дальше сам как-нибудь. А заодно посмотрим, что там с забором можно сделать. — Леш, а ты надолго приехал? — Нет, — парень улыбнулся и, приняв вертикальное положение, обхватил колени руками. — Я надолго не могу, у меня ведь эфиры, но ты не переживай, мы твоих подопечных в обиду не дадим. И покосим, и забор поправим, и вообще. Но… Злат, знаешь, у нас на радио юбилей. Пять лет. Намечается корпоративная вечеринка в одном из минских клубов и… Я тебя приглашаю.