— Будешь, если хочешь получить на карманные расходы в этом месяце. Сюзанна отшвырнула свою вилку и вылетела из комнаты. Эмили слушала, как стихают её шаги, а потом хлопнула дверь. Она покачала головой, улыбка так и не сошла с её лица. — Уэйд, когда доешь, напомни своей сестре, что сегодня посуду моет она. Она ушла к себе в комнату и включила компьютер. Все эти жалобы, обиды, никудышный муж больше уже не ранили ее так сильно с тех пор, как она начала проводить время за игрой с Порртосом (она потом узнала, что на самом деле он Питер). Просто осознание того, что скоро она с ним поговорит, создавало вокруг неё защитное поле, отбивающее всякую негативную фигню, которая обычно доставала до печёнок. Она играла с ним каждую ночь уже почти три недели и не могла вспомнить, когда в последний раз ей было так весело в игре или вне её. Она не навязывала своё общество, ей не приходилось терпеть раздражённые вздохи и громкое молчание. Он хотел говорить с ней, хотел узнать её мнение, задавал ей бесконечное количество вопросов. Он заставил её чувствовать себя хорошо. Они проходили квесты и задания, но в основном просто болтали. Два одиноких человека, которые нашли друг в друге утешение. Она всё больше и больше задумывалась о том, как он выглядел. Не то чтобы это было важным. Они никогда не увидятся, и потом, он просто друг. Но всё же. Можно же девушке помечтать? В этом ничего такого нет. У неё не было причин полагать, что он красавец, но она позволила себе его таким представить. Не сногсшибательно роскошным, это уже слишком. Но красивым в обычном понимании этого слова. Может, даже в немного ботанском стиле с такими элементами, как огромные очки или дурацкая рубашка, застёгнутая до последней пуговицы. Такой мужчина, что любая женщина не посмотрит дважды, но при этом, как только он снимет очки и расстегнёт рубашку, сердце у нее выпрыгнет из груди. Она остановила себя на этой мысли и потрясла головой. Ну и ладно, какая разница? Каждая женщина о ком-то мечтает. Это безобидно и делает её счастливой. А она заслуживает немного счастья для разнообразия. Глава семнадцатая Насилие бывает разным. Отец Мартина ушёл, когда ему было восемь. Впрочем, его всё равно почти никогда не было дома, он всё время находился в разъездах по продажам. Мартин так толком и не понял, чем же занимался его папа. Но зато Мартин хорошо знал, что, когда папа уезжал, мама начинала гулять по вечерам. Она оставляла Мартина одного дома и возвращалась ночью с каким-нибудь уродом. Оба, как правило, были в невменяемом состоянии. Всему пришёл конец, когда однажды отец вернулся домой раньше и обнаружил в постели двоих. В ту ночь Мартин проснулся от грохота — папа кинул в стену телевизор. Мартин вскочил с кровати и побежал, но резко остановился в коридоре, когда услышал мамин голос. — Чёрт возьми, Джонни, зачем так беситься? Тут хватит места и троим. Отец ушёл из дома с нераспакованным чемоданом, даже не взглянув на Мартина. После этого Мартин остался один с мамой. Он стал маминым «маленьким мужчиной» и был им до тех пор, пока она не умерла в его семнадцать лет. Она выбирала ему все наряды, решала, какие у него будут причёски, и всегда держала его под боком, за исключением тех моментов, когда искала «пару». Когда она бывала в хорошем настроении, то включала музыку и заставляла его с ней танцевать, пока, запыхавшись, не падала на диван и не просила его танцевать одному, чтобы развлекать её. Когда она долго не могла найти себе «пару», то даже купала его и кормила с ложечки. Если он ей это позволял, делал всё, что просили, то становился любимчиком. Она осыпала его похвалами и подарками, готовила любимые блюда и разрешала смотреть любимые фильмы. Но если он от чего-то отказывался, она избивала его до тех пор, пока он не становился одной сплошной болью. Она запирала его в шкафу, лишала его сна. А в редких случаях, когда, по её мнению, он вёл себя особенно плохо, заставляла его есть или пить смеси, от которых рвало, зачастую несколько дней подряд. Не раз ему требовалась медицинская помощь. Иногда она делала это специально, чтобы вызвать врачей. И в любых ситуациях она его ласкала. Она делала это всегда, и в детстве он не задавался вопросом «Почему?» Она делала это по вечерам, пока он засыпал, или за просмотром телевизора, пока они лежали на диване, её рука скользила в его пижаму. Для него эта ласка никак не отличалась от поглаживаний по спине или голове. Но потом его тело изменилось. Однажды, когда они смотрели «Шоу Косби», ощущения стали другими, лучше, чем раньше, новыми. Он почувствовал, как напряжение нарастает волнами, а затем вырывается наружу. Он посмотрел вниз и увидел, как рука матери выдернулась из его штанов и быстро вытерлась о юбку. Она взвизгнула, будто её обожгли кислотой, и вытянула руку перед собой, словно там остались одни кости. Другой рукой она схватила пульт, стала бить сына и кричать. — Ты, маленький извращенец! Как ты посмел! Я же твоя мать! Ты такой же больной, как твой папаша! Так она кричала несколько минут и била его, пока пульт не разлетелся на куски. Затем она понеслась в ванную, оставив его шокированным, покрытым ушибами и кровью, стекающей по его лицу, пока она продолжала ткать свой гобелен из ругательств. Пока она отмывала свои руки, он сбежал в свою комнату и свернулся в защитную позу эмбриона на кровати. Им овладел стыд, пока он пытался понять, что произошло. Он не хотел этого делать! Почему его тело так себя повело? Что бы это ни было, это ненормально. Это неправильно и ужасно, а он был испорченным и отвратительным мальчиком. Она открыла дверь в его комнату и ледяным тоном скомандовала сесть и посмотреть на неё. — Если ты сделаешь это снова, я изобью тебя до полусмерти, так сильно, что ты будешь о ней мечтать. Только больной, безумный человек может делать это со своей матерью, злобный и ненормальный урод. Ты меня понял? Он кивнул. Той ночью Мартин лежал в кровати и плакал. Как он может это предотвратить, если не знает, почему это произошло? Он не знал ответа, а знал лишь то, что был испорчен, и ему никогда нельзя это показывать. * * * Мартин решил, что пришло время для следующего шага. Он флиртовал с Эмили уже три недели. Они каждый вечер переписывались и играли, пока он незаметно собирал информацию и превратил себя во всё то, что недоставало ей в муже. Он цитировал поэзию, говорил с ней о книгах, даже предлагал читать одни и те же произведения, чтобы они потом их обсуждали. Если бы только мужчины понимали, скольких женщин можно затащить в постель, хотя бы изредка держа в руках книгу. В одном из разговоров Эмили упомянула, что муж никогда не дарил ей подарков. Мартин принялся рассуждать о том, как много мужчин попусту растрачивают свои возможности и как он отдал бы всё, чтобы снова увидеть выражение радости на лице Джулии, когда он дарил ей браслеты или диски. На следующий день, когда она вошла в игру, он убедился, что в игровой почте её ждет подарок — роза с красивым бантиком. В другом разговоре она жаловалась, что многое бы отдала за возможность хоть один день отдохнуть от готовки, поэтому он сказал ей, что любит готовить, и одни из самых счастливых его воспоминаний — это как он готовил для Джулии. Судя по её ванильным ответам, от этой фразы она чуть ли не упала в обморок перед компьютером. Ну разве Джулия не была самой счастливой женщиной на планете? Он вплетал в их разговор намёки о своих развивающихся чувствах — неуместные ласковые прозвища, поспешные незаконченные фразы. В каждом случае она реагировала идеально — не закрывалась и не отталкивала его, была рада и даже мягко подбадривала. Она готова. Мартин вошёл в игру и занимался какими-то простыми заданиями, чтобы точно увидеть, когда начнёт играть. Спустя каких-то несколько секунд пришло уведомление: Лиси4ка онлайн. Мартин ухмыльнулся. Последнее время она всё раньше и раньше приходила играть, а заканчивала позже, чем должна была. Он понятия не имел, как она успевала работать, да ему и плевать. Хотя, разумеется, он делал вид, что очень переживает. Кому: [Лиси4ка]: Привет, дорогая.:) [Лиси4ка] шепчет: Привет! Как дела? Кому: [Лиси4ка]: Хорошо.:) А твои? У тебя был хороший день? [Лиси4ка] шепчет: Фу, нет. Рада, что он закончился. Я всё думала о том, как мы будем проходить сегодня квесты.:) А как твой день? Кому: [Лиси4ка]: Хорошо. Всё как обычно… хотя я кое о чём переживал весь день. [Лиси4ка] шепчет: О, нет! Что случилось? Кому: [Лиси4ка]: Мне нужно с тобой кое о чём поговорить, но я ужасно боюсь. [Лиси4ка] шепчет: Почему? Кому: [Лиси4ка]: Просто это не очень… уместно, и я это понимаю. [Лиси4ка] шепчет: Ты можешь поговорить со мной о чём угодно. Кому: [Лиси4ка]: Просто мне очень нравится общаться с тобой, узнавать тебя, нравится больше, чем я предполагал, и я не хочу потерять нашу дружбу. Но, наверное, мне всё же следует быть с тобой честным. [Лиси4ка] шепчет: Так, теперь я начинаю переживать. Выкладывай уже!:Р Кому: [Лиси4ка]: Пообещай, что не разозлишься. [Лиси4ка] шепчет: Обещаю. Кому: [Лиси4ка]: Мне очень нравятся наши разговоры, нам так весело. Я уже давно столько не смеялся. [Лиси4ка] шепчет: Я тоже так считаю. Кому: [Лиси4ка]: И когда мы не играем, я очень жду наших вечерних разговоров. [Лиси4ка] шепчет: Я понимаю, о чём ты… Я тоже по тебе скучаю. И когда у меня выдаётся плохой день, я очень хочу побыстрее сесть играть и пообщаться с тобой.:) Кому: [Лиси4ка]: Дело в том… что я начинаю испытывать нечто большее, чем дружба, но я знаю, что это неправильно, потому что ты замужем. [Лиси4ка] шепчет: О, Питер, я так рада, что ты сказал это первым, потому что мне не хватило бы смелости. Я тоже начинаю это чувствовать, но хотела это подавить! Кому: [Лиси4ка]: Я не могу передать, как мне приятно это читать… но я не знаю, что с этим делать. [Лиси4ка] шепчет: Понимаю. Кому: [Лиси4ка]: Я не хочу прекращать наше общение, но точно знаю, что иначе влюблюсь в тебя. Если уже не влюбился. [Лиси4ка] шепчет: Я тоже не хочу прекращать наше общение. Кому: [Лиси4ка]: Так что же нам делать? [Лиси4ка] шепчет: Ну, если так подумать, мы не делаем ничего ужасного.