Об этом размышлял Ян, приближаясь к парковке. Александр Буланов жил в старом доме, мест для стоянки здесь не хватало изначально, и даже днем попытка сунуться во двор напоминала лотерею. А Ян азартные игры не любил, ему проще было оставить автомобиль на пустой охраняемой парковке – пустой, потому что местные воспринимали возможность сэкономить сотню-другую рублей как вызов. В этом обстоятельстве не было ничего особенного, и на машину Ян даже не смотрел – пока она не взорвалась прямо перед ним. Такое не происходит просто так, не в реальности так точно, только в кино – где и машины не настоящие, и взрывы контролируемые. А с ним это никак не могло случиться! Если бы кто-то заявил ему, что в его буднях найдется место разборкам в стиле девяностых, Ян бы лишь посмеялся в ответ. Но теперь ему было не до смеха. Он оставался достаточно далеко, когда автомобиль взлетел на воздух – и все равно не удержался на ногах, упал, инстинктивно сжался, опасаясь возможных осколков. Но на него налетела лишь волна раскаленного воздуха, и вряд ли это было случайностью. Кто-то все рассчитал идеально. Взрыв был дорогим и предельно серьезным предупреждением – возможно, последним. И этот же взрыв мог убить Яна, мог и покалечить… А до такого не довели. Даже при том, что еще этим утром следователь и сам не был уверен, что поедет к Буланову! За ним следили – и следили уже давно, ожидая как раз такой возможности. Это шокировало и должно было сбить с толку… А вышло иначе. Глядя на полыхающий остов машины и прислушиваясь к еще далекому шуму пожарных сирен, Ян думал лишь об одном человеке. Он прекрасно знал, кто послал ему это последнее предупреждение. Глава 5 Он не пострадал, Александра знала об этом. Но знания оказалось недостаточно, чтобы заглушить тревогу. Она внимательно разглядывала брата, стараясь определить, не скрыл ли он что-то, не обманул ли ее, чтобы успокоить. Нет, действительно обошлось. В волосах Яна затерялись хлопья пепла, от одежды шел ощутимый запах дыма, а вот травм не было – ни ссадин, ни ожогов, ни тем более переломов. Да и чувствовал он себя прекрасно, разве что злился, но это было предсказуемо. – Так значит, ты считаешь, что это сделал Беленков? – полюбопытствовала Александра. – Давай его посадим на кол. Ну, или хотя бы вызовем повесткой сюда, пусть отчитывается. – На кол нельзя, непедагогично. А для повестки нет оснований. Она не отказалась бы пересечься с братом там, на месте взрыва, хотя и понимала, что даже Гайя не найдет никаких улик. Сработали явно профессионалы высокого уровня, такие умеют убирать за собой. И все равно Александре нужно было как можно скорее лично убедиться, что с Яном все в порядке, а то ведь болтать он может что угодно… Ян же прекрасно знал, что такое небанальное событие, как взрыв машины посреди спального района, наверняка привлечет целый рой журналистов. Попадать в кадр ему не хотелось, это только порадовало бы Беленкова. Поэтому после минимума необходимых процедур на месте происшествия Ян поспешил к себе в кабинет. И хотя Александра пыхтела и возмущалась, она прекрасно понимала, что официально привлечь Беленкова к ответственности не получится. Тогда у начальства появится слишком много вопросов, на которые у близнецов не будет ответов. Но сами-то они должны были что-то сделать! Если бы Ян действительно преследовал Беленкова, у них остался бы хоть какой-то контроль над ситуацией. Теперь же, когда на них отыгрывались за чужие грехи, могло стать очень плохо очень быстро – и без какого-либо предупреждения. – Я был уверен, что мы с ним поняли друг друга, – задумчиво указал Ян. – Да мы вроде как и поняли, раз он не напал сразу… – Такой фейерверк сразу не устроишь, нужны подходящие обстоятельства. – Твоя правда… В принципе, он мог точить на меня зуб еще с того пожара. А может, случилось что-то еще, подтолкнувшее его, это ведь не проверишь. – Проверишь, вообще-то, – возразила Александра. Тайный бизнес семьи Беленковых, приносивший солидный доход уже второму поколению, был надежно скрыт от посторонних глаз. А вот их фермы оставались на виду, тут несложно было посмотреть, не случалось ли с ними чего-нибудь плохого. Оказалось, что случалось. Вскоре после пожара другую ферму Беленкова атаковали экоактивистки, обвинявшие владельцев в жестоком обращении с животными. Группа юных, едва одетых девиц отказывалась уходить, привлекая к ферме внимание, которое Филиппу было совсем не нужно. Судя по тому, как он взбесился, шумиха сорвала ему какой-нибудь важный проект – а то и не один. Это был очень грамотный ход со стороны его противников. Девушек явно кто-то навел, подбросив им кадры жестокого обращения с коровами, якобы снятые именно на этой ферме. Законно избавиться от экоактивисток, сидящих по другую сторону забора, тяжело, шуму от них много, бизнес страдает… Хотя обывателю все это кажется мелочами. – При чем тут я? – поразился Ян, прочитав новость. – С каких пор я признан лидером малолеток с розовыми волосами? – Ну, малолетки малолетками, а уселись они явно в нужном месте в нужное время. Для этого необходимо обладать серьезными тайными сведениями. – Которых у меня нет! – А знаешь, чего еще у тебя нет? Машины. Потому что Филипп считает иначе. Что ты намерен делать? – Снова с ним встречусь, что еще остается? – вздохнул Ян. – Ты вариант с насаживанием на кол так легко не отметай… – Перестань, ты прекрасно знаешь, что сейчас как раз не нужно обострять. Беленков серьезно задет, иначе он бы на такое не пошел. Но и он у определенной черты остановится. Александра не отказалась бы от такой же уверенности, однако она понимала, что повлиять можно не на все. Ян прав, конфликт, который вспыхнул на пустом месте, нужно тушить, а не раздувать. Но вся эта история с машиной… разве она не означает, что черта уже осталась позади? – Ты лучше расскажи, как у тебя дела, – добавил Ян. – Работает эта твоя идея с наблюдением в полевых условиях? – Представь себе. К Максаковым я пока не суюсь – они ребята довольно замкнутые, даже с давними соседями разве что здороваются. Но когда кто-то ведет себя так, у некоторых соседей возникает нездоровый азарт докопаться до правды. – Такую правду обычно щедро дополняют собственными сочинениями. – Все равно есть, с чем работать, – заметила Александра. – Ну и заглядывать за забор никто не запрещал. У меня еще и дом удачно расположен: с чердака можно наблюдать за их двором. Посредством бинокля. – То есть, ты теперь сталкер с оборудованием? – Ну а что делать, если по-другому к ним не подобраться? Семья действительно состояла из пяти человек, тут первоначальные сведения оказались верными. Максим Максаков редко бывал дома. Он уезжал ранним утром и возвращался поздним вечером, а то и вовсе через несколько дней. Порой он работал даже по выходным, он будто спешил куда-то и не позволял себе остановиться. А может, действительно спешил? Он выглядел нездоровым – и лучше не становилось. Он почти всегда хмурился, с окружающими разговаривал редко и мало. Он порой позволял дочери и сыну себя обнимать, но сам никогда не искал их внимания. Жене он тоже уделял мало внимания, однако Веру это не обижало. Большую часть времени хозяйка дома казалась отстраненной, будто заблудившейся в собственных мыслях. Казалось: она делает то, что должна, по инерции. На самом деле она не рада была находиться в этом роскошном доме. Ян уже поделился с сестрой теорией о том, как много Вера сделала, чтобы получить это богатство. Вот только соглашаться Александра не спешила. Вера не выглядела как человек, который торжествует из-за нелегкой победы или даже наслаждается жизнью. При этом в пользу версии брата говорило то, что Максакова была неизменно холодна со своим сыном. Она не только при посторонних, она вообще никогда не обнимала его и не целовала. По крайней мере, Александра такого ни разу не видела. Но выводов она не делала, чтобы не запутаться раньше срока. Да и потом, Вера тоже здоровьем не блистала. Но если ее муж казался в целом изможденным, то в ее случае проявлялись вполне конкретные симптомы. Вера порой кашляла сухо и надрывно, останавливалась, опираясь на дерево, чтобы отдышаться, прижимала к лицу носовой платок, чтобы унять кровотечение. Александра пока наблюдала за ней слишком мало, она не бралась сказать, насколько все серьезно. Она надеялась, что появится возможность расспросить обо всем соседей. Старшая сестра Максима, Елизавета Сурначева, действительно жила в этом же доме. Она была совсем не похожа на своего изможденного болезненного брата. Елизавета, рослая, крупная, пышущая здоровьем, постоянно пребывала в хорошем настроении и ладила со всеми без исключения – даже с теми, кто не ладил друг с другом. Она мирила поссорившихся, устраняла проблемы и утешала обиженных. Похоже, к ее присутствию настолько привыкли, что иную жизнь не представляли. – Все равно странно, – указал Ян, когда сестра рассказывала ему об этом. – Сколько ей там лет, пятьдесят? – Пятьдесят пять, она на год старше Максима. – В таком возрасте своя жизнь должна быть! – Нет у нее своей жизни. Да и, насколько я поняла, не было никогда. Соседи считают ее старой девой, слишком нервной, чтобы жить самостоятельно. Ну а прицепиться ей не к кому, у нее всегда только брат был. – Подожди, так она же Сурганова или как-то так… – Сурначева, – подсказала Александра. – Все равно другая фамилия. Если она старая дева, ей разве не полагается Максаковой быть? – Она несколько лет назад добровольно сменила фамилию – взяла девичью матери. Видимо, и до нее дошла болтовня про старую деву. – И что, это повод фамилию менять? – Как оказалось, да. Елизавета работала – причем с братом, если информация соседей была верна. Однако она проводила в офисе гораздо меньше времени. Она часто помогала семье, все указывало на то, что у нее хорошие отношения с невесткой и племянниками. Татьяна, старшая дочь Максима, редко покидала дом. Она гуляла по поселку – но не более того. Никто за ней не следил, она сама хорошо знала, что ей дозволено и когда нужно вернуться. Ограничения ее не тяготили, она всегда выглядела жизнерадостной и вполне искренне улыбалась миру. Она любила всех, хотя это не всегда было взаимно. Ее с готовностью принимали такой, какая она есть, только два человека – Елизавета и Тимур. Вот они как раз охотно ее обнимали и не раздражались, если она чего-то не понимала. Вера старалась лишний раз с падчерицей не пересекаться, даже не видеть ее, если получится. Максим был сдержан с дочерью – как и со всеми вокруг. Александра не отказалась бы побеседовать с девушкой, в первую очередь – расспросить о смерти матери. Но пока она даже в теории не представляла, возможно ли это. И был Тимур. Постоянный центр внимания, тот, из-за кого все началось. Мальчик чувствовал себя в доме абсолютно свободно – как и полагалось на своей территории. Он вел себя одинаково независимо от того, наблюдали за ним или нет. Его отпускали в школу, не беспокоясь о том, что он кому скажет. Он боролся за внимание родителей, его заметно обижала их отстраненность. – Он не знает о том, что его подменили, это точно, – сказала Александра. – Он действительно считает себя Тимуром Максаковым. Не представляю, как такого удалось добиться. – Он выглядит, как Тимур, ведет себя, как Тимур, и это вполне может означать, что он и есть Тимур, – мрачно напомнил Ян. – Да знаю я, но что толку повторять? Такая версия нас далеко не уведет, поэтому отложим ее. – Хотелось бы знать, какая уведет. Судя по тому, что ты пока насмотрела, там нет никого подозрительного. – Это как сказать, – возразила Александра. – Во-первых, Максим как будто сбегает из дома. Во-вторых, Вера всех ненавидит, кашляет и пускает носом кровавые пузыри. В-третьих, есть еще белобрысая тетка, и я пока не понимаю ее функцию. – Так, стоп! Какая еще белобрысая тетка? – Я же говорю: непонятная! Александра присматривалась не только к Максаковым, но и к их окружению. В основном в дом допускалась прислуга, но однажды приехала дорого одетая светловолосая женщина. Она общалась с Верой свободно, однако не дружески, да и Вера ее приезду не радовалась. Женщина подозвала Тимура, который в ее присутствии чуть смутился, и все трое направились в дом. Это было по меньшей мере странное поведение. Александра попыталась расспросить о той женщине соседей, но они не понимали, о ком речь. Значит, она приезжала к Максаковым нечасто – и все равно была для них важна. – Мне пока только и остается, что сидеть на посту, – вздохнула Александра.