Лиза кивнула ему. Она опустилась в кресло напротив того, что занимал теперь Максим. Пистолет брат не убрал и в этом, естественно, был прав. Злости Лиза не чувствовала, разве что досаду: еще один блестящий план сорвался, не зря говорят, что если уж не везет, то не везет во всем. – О чем ты хотел поговорить? – Это ты его убила? – спокойно, будто этот вопрос лично для него ничего не значил, поинтересовался Максим. – Я не спрашиваю, наняла ли ты кого-то, и твоя ли это была идея. Я спрашиваю о непосредственном исполнении. И казалось, что он уже пережил трагедию, взял себя в руки, полагался исключительно на холодный разум. Лиза не дала себе обмануться. Она отметила тот факт, что брат ни разу не назвал мертвого сына по имени. Значит, слова для ответа нужно было подбирать с особой осторожностью. Потому что вся правда Максиму бы точно не понравилась. Тимура действительно убила она – так было удобней всего. Лизе не было интересно убийство как таковое, и оно уж точно не доставило ей удовольствия. Первые годы своей жизни племянник был ей совершенно безразличен, но, когда в его убийстве появилась выгода, принять решение было несложно. Тимур верил ей, она прекрасно знала это. Потому что любил. Он, Таня – они оба ее любили. Напрасно говорят, что детей обмануть невозможно (а Таню следовало считать ребенком, сколько бы лет ей ни исполнилось), что они инстинктивно чувствуют ложь. Все это полный бред, дети попадаются на обман так же легко, как все остальные, а то и легче, ума-то нет еще… Тимур обрадовался, когда она сказала, что у них будет общий секрет. Лиза подробно объяснила ему, когда необходимо покинуть школу, как добраться до нужного места и почему об этом ни в коем случае нельзя говорить маме. Приближался мамин день рождения. Тетя и племянник готовились устроить ей грандиозный сюрприз, но какой – Тимур узнал бы только в тайном месте. Уже на пустыре Тимур занервничал. Нельзя сказать, что он заподозрил неладное, просто место было очень уж неуютное: безлюдное пространство, покрытое грязью и посеревшими остатками снега, продуваемое всеми ветрами. Мальчик хотел уйти. Тут Лиза и порадовалась, что занялась всем сама, а не послала наемников, от них Тимур удрал бы. Она же сумела его успокоить, убедить, что все будет хорошо. Он верил ей… до самого конца. Она сказала мальчику, что просто подгонит машину. Тимур и мысли не допускал, что родная тетя может ему навредить. Осознание пришло за секунду до удара, он попытался отскочить – но было уже поздно. На этом пустыре внедорожник, которым управляла Лиза, мог проехать где угодно. Лиза решила, что ей на пользу не пойдут вообще никакие подробности этой истории и отвечать следует по возможности коротко. – Да. Я. – Он… – Максим на секунду прикрыл глаза, потом вспомнил, кто перед ним и снова уставился на Лизу, крепче сжав пистолет. – Ему было больно? – Нет. Он отключился после первого удара. Дальше его уложили в яму между сугробами, чтобы на него навалилась только часть веса машины. Но это он уже не почувствовал. Он не приходил в сознание с тех пор. Ему ни на каком этапе не было больно. Она специально использовала это безличное «уложили», как будто там был и кто-то еще, занимавшийся самым страшным. Максиму незачем было знать, что она со всем справилась сама. Разве так сложно сдвинуть маленькое детское тело… – Почему? – тихо спросил он. – Я не говорю о практической выгоде, мне объяснили. И о том, что ты сохранила нелегальные перевозки, я уже знаю… Но разве оно действительно того стоило? Это же был Тимур… Ты укачивала его, когда он был младенцем, играла с ним, ухаживала за ним, когда он болел… Как ты могла… Лиза молчала, прикидывая, что сейчас прозвучит выгодней для нее. Но пауза затянулась, Максим будто опомнился, засмеялся негромко и зло. – О чем я вообще говорю? С кем? Ты всегда была такой… И в другое я верил только потому, что мне хотелось верить. Хотелось видеть тебя нормальной! Но ты с самого детства только себя и любила… Поэтому сейчас ты даже не понимаешь, почему нельзя было убивать Тимура. Какое нельзя, если тебе нужно? – Макс, все не так… – Все именно так, – отрезал он. – Достаточно заглянуть за шоу «бедной Лизы» – и все становится на свои места. Тебя многие жалеют: несчастная старая дева, так и не завела свою семью, страдалица Лиза! Так переживает из-за этого позора, что даже фамилию сменила! Такая неуверенная в себе, что не может снести эти насмешки! Но ты во всем была уверена. Ты сменила фамилию, чтобы обмануть их, выставить себя другой… Пыль в глаза. Ну а семью ты не завела, потому что тебе это было не нужно, это лишняя ответственность, заботы, отвлекающие тебя от собственных интересов. – Может, мне и правда хотелось любви? – Тогда ты бы не смогла так легко убить человека, который тебя искренне любил! Нет, тебе это не нужно, тебе хватает своей собственной любви. Идеальная жизнь: относиться к себе бережно – но только к себе, не задумываясь о том, что почувствуют другие. Они – инструменты, ресурсы, статисты… Кто угодно, но не равные тебе. – Тебя я воспринимала как равного, – указала Лиза. Она очень осторожно выбирала правду, которой можно было защититься. – Потому что я был нужен тебе, я мог помешать тебе или возвысить. В любом случае, я имел значение для твоего будущего, твоей жизни… И в моем доме ты поселилась вовсе не потому, что тебе было страшно или одиноко. Тебе хотелось следить за мной, наблюдать, как я справляюсь с семейным бизнесом, предотвращать возможные ошибки и потери. Скажи мне… это ведь ты убила Дашу? Ее смерть не была самоубийством, правда? Это все ты… Лизе хотелось соврать. Она чаще смотрела на направленный на нее пистолет, чем в глаза брату. Она понимала, что Максим рассматривает казнь на месте как вполне допустимый вариант. Что ему терять? От его жизни осталось не так уж много, он умирает, его сына больше нет, его жена вряд ли когда-нибудь оправится после такого удара… Так что Лизе хотелось снова изобразить добрую сестру, нуждающуюся в его защите. Однако в последний момент она решила, что это неверная стратегия. Максим был поразительно проницателен, и раз он перестал обманываться, ложь он не пропустит. Нужно было рискнуть. – Да, и это тоже я. – Она ведь была твоей подругой, она верила тебе!.. Хотя нет, что это я? Меня снова несет в сентиментальность. С тобой нужно говорить на твоем языке. Почему это вдруг стало выгодным – после стольких лет нашего брака? – Потому что она полезла не в свое дело. Ты знаешь, в какое. Лиза не сомневалась в том, что ее брат любил Дашу. Ей это казалось глупым – но не опасным. Даша не интересовалась бизнесом, она сидела дома и нянчилась с этой своей корявой дочкой, с которой нянчиться предстояло всю жизнь. Отличный расклад. К сожалению, в какой-то момент Даша случайно узнала о том, что ее муж занимается не только законным бизнесом. Она получила лишь наводку, намек, но не смогла вовремя остановиться. Она бесцеремонно влезала в дела Максима, рылась в документах и наконец выяснила, какую солидную часть семейного бюджета обеспечивает то, за что можно оказаться за решеткой на много лет. Что сделала бы умная женщина? Заткнулась и занялась своими делами. Что сделала Даша? Начала ныть. Она требовала от мужа прекратить это, доказывала, что им не нужно столько денег, хватит и дохода от легального бизнеса. Максим отшучивался от нее, иногда злился, однако в какой-то момент Лиза заметила, что он всерьез раздумывает над доводами жены. Тогда и стало ясно, что Дашу нужно убирать. Нелегальные перевозки действительно приносили огромный доход – и они дарили власть. В транспорте нуждались все: воры, мошенники, убийцы… Авторитет в их среде шел на пользу Лизе, защищал ее, открывал новые перспективы. Превращение в одну из многих транспортных компаний среднего размера никак не могло сравниться с этим. Просто убить Дашу было нельзя. Максим был умен, он бы лично занялся расследованием, он действительно любил жену. Лизе нужно было выставить смерть Даши как несчастный случай – а заодно и ослабить эту любовь, чтобы гибель супруги принесла не только горе, но и облегчение. Лиза начала методично и грамотно изводить невестку. Это было несложно: в жизни Даши хватало стресса, ее психика давно уже была расшатана. Лиза осторожно и умно выводила ее на скандалы – так, что все выглядело пустыми истеричными срывами, унижавшими Дашу еще больше. В этот же период Лиза начала вести дневник от лица невестки, писать за нее письма, накапливать материалы, которые после смерти Даши должны были доказать ее помешательство. А еще Лиза сама подтолкнула брата к Вере, как раз в то время появившейся в офисе. Вера нравилась ей больше, она была умнее, жестче и циничней Даши. Она не должна была доставить таких проблем, но главное, она, сама того не зная, отвлекала Максима от домашних дел. Когда Лиза решила, что подготовка завершена, Даша отправилась в мир иной. Якобы по своей воле. К тому моменту это выглядело настолько логичным финалом для нее, что многие скорбели – но немногие сомневались. Даже Максим, по-прежнему любивший первую жену, был сосредоточен скорее на беременности Веры, чем на поиске тайных смыслов. Так что расчет Лизы был верен, все получилось как надо, однако вмешалась эмоциональная реакция, которую невозможно предугадать. На фоне гибели жены, которая всегда была против нарушения закона, и рождения сына Максим решил отказаться от нелегального бизнеса. Ему показалось, что смерть Даши – это нечто вроде знака свыше, наказания или последнего предупреждения… Лиза так и не разобралась в этом сентиментальном бреде, да и не хотела разбираться. Она злилась и всеми силами пыталась спасти то, что они строили годами. Она преуспела, пусть даже отчасти. Лизе удалось сохранить лишь треть от прежних масштабов, но только на таком уровне она могла работать под носом у Максима, оставаясь незамеченной им. Она позволила ему верить, что он победил и добился своего. Еще на несколько лет наступило затишье. – Мне следовало догадаться о многом, – вздохнул он. – Я ведь должен был понять, какая ты, да? И я понимал! Почему же не разобрался до конца? – Мешали страсти. Они всегда мешают. Это ведь они в итоге потащили тебя к могиле, не так ли? Со стороны Максим казался хладнокровным и невозмутимым, однако Лиза прекрасно знала, что он попросту переживает все внутри себя. Даже забавно, насколько разными они оказались… Он изображал равнодушие и горел изнутри. Лиза была милой для всех, но в себе носила вечные льды. Поэтому она жила спокойно и счастливо, а его сердце захлебывалось от собственного бремени. Когда стало ясно, что Максиму осталось недолго, Лиза озадачилась завещанием – и обнаружила, что ей достается не так уж много. В лучшем случае – сорок процентов, но только если она станет официальным опекуном Тани. Все остальное должно было отойти Вере и Тимуру. Вот тут Лиза и пожалела, что рядом с братом уже не Даша. Вера была умна и прекрасно образована. Она вполне могла сунуться в бизнес – ее сын подрастал, требовал меньше внимания, она начинала скучать. И если Максим оставлял за Лизой относительную свободу, то Вера могла поступить иначе. Лиза прекрасно знала, что раздражает невестку как минимум тем, что много лет живет в ее доме. Помимо деловых разногласий могла сыграть свою роль банальная женская мстительность. Лиза решила работать на опережение: вывести из игры и Веру, и Тимура, заставить Максима возненавидеть их, порвать связь внутри семьи. У нее это получилось. Сложным путем? Да. Но порой только сложные пути и способны привести к цели. – Ты не могла быть уверена, что я вычеркну их из завещания, – сказал Максим. Голос по-прежнему звучал ровно, в иных обстоятельствах Лиза даже восхитилась бы братом за такую выдержку. – Разве? Я хорошо знаю тебя – не хуже, чем ты сам. Если бы оказалось, что Тимур не твой ребенок, разве имели бы значение годы любви, его травмы, слезы Веры? Ты бы страдал, это несомненно. И это еще больше сократило бы твою жизнь. – Но перед смертью гордость заставила бы меня поспешить с изменением завещания… Я бы оставил все единственным женщинам, которые никогда меня не предавали – тебе и Тане. – Да. Эта твоя фишка с предательством всегда очень четко отслеживалась. Ее легко было использовать. Мне очень жаль, Макс. Последние слова были ложью, несколько поспешной, но необходимой, чтобы брат не нажал на спусковой крючок. Лиза все-таки упустила момент, когда честность стала слишком рискованной, и нужно было как-то уравновесить ситуацию. Но и многословие было опасно. Максим не поверил бы ее рыданиям или заверениям в том, что она не понимала, насколько далеко зашла, действовала в панике… Нет, тут он разгадал ее. Ей оставалось только ждать. Он хотел убить ее, она видела это. Она бы убила, если бы они поменялись местами. Потому что это было выгодно: Максим, доживавший последние годы, мало от чего теперь мог получить радость, а такая справедливость, предельно честная, его наверняка порадовала бы. У него даже не было бы проблем: вряд ли кто-то, кроме него, знает, что она здесь, а охранники ему верны, они не выдадут. Однако вместо того, чтобы поступить правильно, Максим поднялся на ноги. – Пойдем. Считай, что нагулялась, хватит. – Убьешь меня в саду? – усмехнулась Лиза. – Следовало бы, но нет. Отвезу в город, судить тебя буду не я. – Как скажешь, Макс, – смиренно отозвалась она. Брат все-таки потерял хватку, позволил эмоциям взять верх над разумом. Для Лизы это означало только одно: во всей этой истории, долгой, растянувшейся на много лет, она принимала исключительно верные решения, ей просто не повезло в конце пути. Но она ни в чем не ошиблась, а значит, и сожалеть ей не о чем. * * * Ян и сам не до конца понимал, почему приехал к зданию суда. Вот Александра поступила правильно, она предпочла держаться от всего этого подальше, когда все закончилось. И ему следовало бы… а он приехал. Семье Максаковых тоже не нужно было приезжать, но и они не смогли поступить благоразумно. Они теперь стояли на усыпанном листьями газоне втроем – почти все, что от этой семьи осталось. Максим, Вера и Таня. Не привезли только маленького Тимура… Хотя они ведь уже знали, что он не Тимур! Его дальнейшую судьбу Ян собирался уточнить позже. Пока он просто наблюдал, пытаясь понять, ради чего они здесь на самом деле. А потом понял – когда привезли Елизавету Сурначеву. Вера, до этого казавшаяся совсем слабой, бледной, как будто сонной, рванулась к ней маленькой хищной птицей. Максим попытался удержать ее, но не смог, видно, не ожидал от нее такой ловкости. Вера подбежала к Сурначевой, но не ударила, просто вцепилась обеими руками в ее куртку так, чтобы их пока невозможно было растащить. Ей нужно было время – ей нужно было знать… Ей уже рассказали о случившемся следователи, сообщили все подробности. Однако кое-что они пояснить не могли, и этот единственный вопрос наверняка терзал Веру, не давал спать по ночам, лишал последних сил. Ответ знала только Сурначева. Добрая подружка, дарившая сады и викторианские комнаты. Милая тетя, с которой уверенно можно было оставить ребенка. – За что?.. – прошептала Вера. А потом добавила громче, крикнула, словно опасаясь, что на тихий вопрос никто не ответит. – За что?! И правда ведь важный вопрос… Для всех, кто хоть раз потерял близких раньше срока, когда это было совсем не обязательно. Как будто причина могла облегчить боль… Как будто знание делало хоть что-то простым и понятным. Сурначева не отвечала. Она замерла на месте, позволяя Вере себя трясти, и смотрела мимо рыдающей женщины, куда-то в пустоту. А Вера, еще сильнее раненая ее безразличием, снова и снова повторяла: – Ну за что?.. За деньги? Я бы отдала тебе деньги! Твое наследство, твой бизнес… Ты понимаешь, что это ничто по сравнению с ним? Забери ты что хочешь, но отдай его мне! Но все же не может быть так… Это же мой Тимка, ты не могла только за деньги… Была же и другая причина, правда? За что?