Самый простой путь к правде казался очевидным: провести тест ДНК, доказать, что мумифицированный ребенок – это Тимур Максаков, дальше действовать уже со знанием этого. Вот только Ян не видел ни одного способа принудить родителей мальчика к такому тесту, а сами они вряд ли согласятся. Александра считала, что как минимум мать Тимура знает правду. Так что действовать нужно было осторожно. Даже Александра, обычно рвущаяся вперед без оглядки, здесь вынуждена была притормозить – но не сдаться. Она куда-то уехала, а вернулась через пару часов, довольная, и продемонстрировала брату связку ключей. – По-моему, ты воспринимаешь фразу «ключ к разгадке» слишком буквально, – проворчал Ян. – Это еще что такое? – Мое место жительства на ближайшие дни. Я понимаю, что мы никак не можем вызвать Максаковых на допрос. К ним только подойди – и получишь по шапке… Но никто не запрещает нам находиться рядом с ними. Я решила проверить, не сдается ли какой-нибудь дом в том же поселке – и вуаля. Летом эти коттеджи нарасхват, туда не пробиться, а вот в октябре желающих пожить за городом куда меньше. – И не без причины. Ты ведь понимаешь, что я там поселиться не смогу? Мне на работу нужно ездить, вообще-то. – А тебя никто и не приглашает. – Андрей тоже вряд ли сможет. – Я знаю, – отозвалась Александра. – Опыт показывает, что мы с Гайей вполне неплохо справляемся вдвоем. – И что, святости Андрея хватило, чтобы отнестись к этому с пониманием? – Он еще не знает. Но когда узнает, уверена, всего хватит. Он ведь понимает, что это для дела! Ситуация была безобидная, и все равно Яну виделся в этом подвох. Сестра готовилась к переезду на неопределенный срок с чем-то подозрительно похожим на радость – даже понимая, что у Андрея не каждый день будет время приезжать к ней. Это не могло не настораживать. – У вас все в порядке? – Ой, перестань, – поморщилась Александра. – Ты сейчас крадешь роль Нины! – Ну а как иначе, если ты очевидно сбегаешь от Андрея? – Я не сбегаю! С чего бы мне сбегать? Тут объяснения и правда не было. Ян осознавал, что его сестра – личность непростая, с прошлым, которое никогда не перестанет давить незримым грузом. Но с Андреем они прекрасно поладили и пережили достаточно, чтобы их отношения можно было назвать серьезными и стабильными. Даже на похоронах отца Александра очевидно нуждалась в поддержке своего спутника. У нее действительно не было причин убегать, а Ян терпеть не мог углубляться в такое. Поэтому он оставил за Александрой право самостоятельно разбираться в своей личной жизни и признал, что расследованию ее решение как раз пойдет на пользу. Максаковы жили в этом доме и до, и после трагедии. В поселке многие их наверняка знали, так что у Александры были все шансы выяснить о семье очень многое, оставаясь невидимой для Максима и Веры. Ян лишь надеялся, что этим она и ограничится, новые проблемы близнецам были не нужны. – Вера ведь тебя запомнила, – указал он. – А если не тебя, то Гайю так точно. Может догадаться, что ты за ней следишь. – Издеваешься, что ли? Да если она меня запомнила, это как раз избавит ее ото всех подозрений! При первой встрече я действительно выглядела странно: чужая девица, которая пришла в поселок собачку выгуливать. Но если окажется, что я просто выбирала нам с Гайей коттедж, все станет на свои места. Из невнятной тетки я эволюционирую в милую соседку. Ты с кем из этих двоих семейные проблемы обсудишь? – Ни с кем. Александра не смутилась: – В этом вы с Верой можете оказаться похожи. Но ничего, там хватает желающих посплетничать, это я уже поняла. Я в тот коттедж всего один раз съездила, а уже знаю, что у Максаковых в доме целая толпа проживает. – Это тебе так легко справку выдали? – удивился Ян. – Просто спросила у хозяйки, кто в соседях, она все про всех знает. Сначала подсказала, где мальчика хорошего искать, если замуж надо, – у нее, глядя на меня, вот так приоритеты выстраиваются. Потом по другим соседям пошла. Так вот, в доме Максаковых, помимо уже интересующих нас троих, живут еще старшая дочка Максима, что предсказуемо, и его сестра, что неожиданно. – А сестра зачем? – Вот именно поэтому я сказала «неожиданно», – усмехнулась Александра. – Понятия не имею, зачем она там, и было как-то странно выспрашивать такое у хозяйки дома. Я постараюсь выяснить, когда поселюсь там. Сейчас важнее другое: Максим дома как раз бывает мало. Вера, как я поняла, не работает, она в поселке тусит большую часть времени. А вот муж ее чаще в Москве, так что сбором информации о нем займешься ты. Ну и плюс у нас там незримым призраком витает первая жена – насколько я поняла, она умерла, что в нынешней ситуации кажется особенно подозрительным. Короче, на тебе Максаков-отец и первая Максакова-мать, на мне – все остальные. Вечером созвонимся и сверим часы. И вроде как она все сказала и сделала правильно, а Яна все равно не покидало беспокойство. Чувство было неуместным, зато обладало назойливостью комариного роя. К вечеру оно достигло такой силы, что преодолело даже извечное стремление Яна держаться подальше от чужих дел. Поэтому до того, как отправиться в свою квартиру, он все-таки постучал в дверь сестры. Открыл ему Андрей – за его спиной не было ни Александры, ни Гайи. Значит, уехали уже, но самого Андрея это, похоже, не расстраивало. – Есть дебильный вопрос, которому лучше остаться между нами, – предупредил Ян. – И тебе тоже привет, – усмехнулся Андрей. – Ты серьезно думаешь, что кто-то из Эйлеров может удивить меня вопросами? – Вы с Сашкой в последнее время не ссорились? – Нет. А должны были? – Она же уехала… – Она объяснила мне, почему. Причины показались мне вполне убедительными. – Да, ты прав, просто… Мне кажется или она в последнее время ведет себя странно? – Ну, не совсем так, как обычно, – признал Андрей. – Но началось это вскоре после похорон вашего отца, так что это не внезапно. Ты же знаешь, что у Саши есть неприятная склонность самые тяжелые эмоции переживать внутри. Я бы хотел это изменить, но пока не получается. Сейчас нужно на нее не давить и дать ей больше времени. Ничего более толкового я предложить не могу. – Это да… Но ты навещай ее там иногда, что ли. – Я поеду к ней завтра, сегодня просто не получилось. Так что все под контролем. Ян и сам не отказался бы от такой уверенности, и все же его не покидало чувство: Александра что-то скрывает, и добром дело не кончится… Но изменить он пока ничего не мог и сосредоточился на своей части задания. Максим Максаков оказался личностью любопытный, однако чего-то подобного Ян ожидал уже на основании того, что знал об этом человеке. Как и многие его ровесники, карьеру Максаков начал строить в девяностые – и он, в отличие от тех же многих, преуспел. В ту сложную пору он умудрился отсидеться в тени, а вот позже, в нулевых и десятых, несколько раз становился фигурантом уголовных дел. Максакова подозревали в контрабанде, нелегальной торговле и махинациях с налогами. Но во всех случаях его адвокаты сумели доказать, что их клиент невинен, как младенец. За свою долгую жизнь Максаков ни разу даже штрафа не заплатил – не было нужды. Самое серьезное потрясение ожидало его бизнес лет десять назад. Со стороны казалось, что Максаков начал терять деньги без какой-либо причины, от него отвернулись некоторые партнеры, работавшие с ним годами, а в довершение всего сгорел один из его салонов. Обыватель не понял бы, что происходит, решил бы, что несчастного бизнесмена преследует злой рок. А вот Ян выяснил, что Максаков попросту резко обрубил все связи с криминальным миром. Значит, до этого он все-таки занимался контрабандой, но так умело и успешно, что не было смысла прекращать. А он прекратил – примерно в тот период, когда родился его сын. У Яна были все основания предполагать, что эти события связаны между собой. Теперь уже не было смысла ожидать, что Максаков вернется в мир преступности: несколько лет назад у него обнаружили проблемы с сердцем. Он старался это скрыть, но даже Яну удалось выяснить, что долгую и счастливую жизнь Максакову давно уже никто не пророчил. Многие его поступки указывали, что единственный сын был бесконечно важен для него. Особенно сейчас, когда Максакову осталось недолго и настала пора побеспокоиться о наследии. Ян не мог даже представить ситуацию, при которой этот человек убил бы своего ребенка – или позволил бы кому-то его убить, а потом выбросить на свалку, как мусор. Что же до основной версии следствия о том, что нападение на Тимура в марте было связано с работой его отца… Теперь Ян сомневался и в этом. Максаков много лет держался подальше от нелегального бизнеса, с чего бы кто-то стал вредить ему именно теперь? Да еще таким способом. Это была разве что личная месть, и вот тут как раз нашлась версия, с которой следовало поработать повнимательней. Максим впервые женился задолго до того, как стал богат. Этот брак не принес ему ничего, кроме спутницы жизни – ни денег, ни связей, и справедливо было предположить, что женился он по любви. Да и возраст на это намекал: хоть Максим был чуть старше своей избранницы, познакомились они наверняка в студенчестве. Дарья Максакова, как и завещано, была с мужем в горе и радости. Она поддерживала его в период, когда казалось, что он все потерял и ничего у него уже не получится. Она была с ним, когда его имя все чаще начало мелькать в рейтингах богатых и успешных. Он не покинул ее и не сменил на девицу покрасивей да помоложе, как поступали многие мужчины из обретенного им круга общения. Они были бы образцовой парой, если бы дом еще и быстренько наполнился детишками. Однако с этим почему-то возникли проблемы: годы проходили, а наследников не было. Тут Ян полагался не только на прессу, хотя и журналисты уже не спускали с Максаковых глаз. Он использовал все доступные источники, но никаких упоминаний о детях не нашел. Единственным ребенком Максаковых стала Таня – девочка, родившаяся с синдромом Дауна. Возможно, поэтому ее родители не решились на еще одну попытку. А может, решились, у них просто не получилось. Куда важнее было то, что появление необычного ребенка ничего не изменило в жизни пары. Максим и не думал разводиться, да и дочери своей он не стеснялся. Они прожили вместе одиннадцать лет – до самой смерти его первой жены. Дарья покончила с собой. Это стало шоком для всех, кто ее знал, и, естественно, речь сразу зашла об инсценировке. Однако полиция проводила проверку, суицид подтвердился, Дарья действительно повесилась. Само по себе это было не так уж дико. Яну было известно немало случаев, когда человек казался вполне жизнерадостным до последнего, улыбался, когда положено, а однажды ночью, оставшись один, сводил счеты с жизнью. Куда больше здесь настораживало другое: после смерти Дарьи едва прошел месяц, как Максим женился снова – на Вере. Месяц. Он похоронил женщину, которая была с ним много лет, свою студенческую любовь, но отказал ей даже в сорока днях траура. Впрочем, причину такой спешки несложно было угадать, на это намекала дата рождения Тимура, появившегося на свет через пять месяцев после свадьбы родителей. Получается, с Верой Максим начал встречаться еще при жизни первой жены. Ну а потом Дарья, ставшая неугодной, была устранена способом, очень похожим на самоубийство. И спустя много лет Тимур пострадал из-за того, что было похоже на бессмысленное нападение, месть непонятно за что. Как-то много постановок прослеживалось в этой истории… Ян прекрасно понимал, что знает слишком мало, а потому с выводами не торопился. Ему это было и не нужно: среди документов он заметил знакомое имя и собирался это использовать. За проверку по самоубийству Дарьи Максаковой нес ответственность Александр Буланов. Ян был с ним знаком, однако куда лучше этого следователя знал когда-то его отец, хотя Буланов был младше Михаила Эйлера. Вскоре после расследования самоубийства Максаковой Буланов воспользовался правом на раннюю пенсию, но из Москвы не уехал. Поэтому Ян сразу же связался с ним – и получил приглашение на встречу. Буланов жил один, он то ли не женился, то ли развелся, и даже если у него были дети, к общению со отцом они не рвались. Ян не был удивлен: квартира бывшего следователя выглядела по меньшей мере странно. Откровенного бардака нет, но вещи валяются где попало, по углам скопились внушительные горы пыли, скатывающейся крупными пушистыми шарами, шторы во многих комнатах задернуты, а главное, на всех стенах висят листы бумаги. Белые офисные, вырванные из школьных тетрадей, даже пожелтевшие газетные, но все – с неровными строками, написанными от руки. – Я стихи пишу, – буркнул Буланов, проследив за взглядом гостя. – А на виду оставляю, чтобы когда-нибудь доделать. – Доделали хоть раз? – полюбопытствовал Ян. – Всему свое время! В стихах Ян не разбирался, но допускал, что доделывать придется немало. В творениях Буланова не было ни ритма, ни рифмы, зато были попытки замахнуться на тайны мироздания и поименно рассказать, кто виноват во всех нынешних проблемах общества. Список получался внушительный и включал всех – от президентов до никому не известных людей, которые вполне могли оказаться соседями бывшего следователя. Уже это намекало на обретенную Булановым роль городского сумасшедшего. Да и внешне мужчина невольно или осознанно соответствовал этому образу. Из-за неухоженной кустистой бороды и взлохмаченных седых волос он смотрелся даже старше своего истинного возраста, а растянутые спортивные штаны и толстый вязаный свитер делали его похожим на барда, который вернулся к людям лишь после того, как разбил о медведя свою последнюю гитару. Буланов проводил гостя на кухню и переложил стопку тетрадей с табуретки, освобождая Яну место. – Ты ведь понимаешь, что я делаю тебе одолжение этим разговором? – хмуро осведомился Буланов. – Именно тебе, а не возвращаю какой-то долг твоему отцу. Ему я ничего не должен. Он меня психом называл. – Глубоко заблуждался, – убежденно соврал Ян. – Вот и я о том! Как он, кстати? – Похоронили в начале месяца. Кого-то другого это смутило бы, заставило извиниться – от подсознательных реакций не убежишь. Но Буланов воспринял печальную новость так же, как другие воспринимают жалобу на подорожавшее молоко. Он задумчиво почесал бороду, и на пол вылетело с десяток светлых крошек. – Вот как? Рано как-то, мы ж почти ровесники…