— Сделай это, Феликс. Мне чертовски нужна помощь, и перенос встречи на несколько часов никого не убьет. Я слышу грубый смешок и искоса смотрю на Гриффа. Он качает головой, убирая кривую ухмылку со своего лица. — В переносном смысле, — добавляю я, подумав, и продолжаю идти. На линии пауза, звук закрывающейся двери. — Ага, понял. Но, эй, я имел в виду то, что сказал ранее насчет выхода. Просто успокойся. Завершая разговор, я устремляю взгляд вперед, когда мы подходим к входной двери вестибюля. Конечно, я понимаю, что он имеет в виду, но я не собираюсь обсуждать это, как будто он чертов психиатр. У меня есть только один метод терапии, и мы едем в Пенсильванию, чтобы применить его. Грифф отдергивает занавеску на переднем окне в сторону и выглядывает наружу. Он не двигается, что говорит мне о том, что Обри еще не остановила машину. Я закатываю рукава рубашки до локтей и засовываю руки обратно в карманы, пока жду, наблюдая за дверью. Феликс не ошибся; я не могу вспомнить, когда в последний раз выходил за пределы этих стен. Мой пульс учащается с каждой секундой. До машины всего несколько шагов по тротуару, не из-за чего наложить в штаны. — Она здесь. Грифф открывает дверь и направляется к выходу. Свет проникает через дверной проем, придавая золотистый оттенок мраморному полу в нескольких сантиметрах от моих ботинок. Я отстаю, чтобы заглянуть за порог. Сжимаю костяшки пальцев. Разминаю шею. Затем выхожу наружу. — Итак, — мужчина, сидящий напротив, складывает руки на коленях, откидывается на кожаное сиденье, как будто лимузин принадлежит ему, — кто из вас Люк Макэвой? Я хочу знать, кто пытался наебать меня через экран весь прошлый год. Я наклоняю голову. Упиваюсь его элегантным итальянским костюмом, зачесанными назад волосами, туфлями из змеиной кожи. Ему сорок четыре, на добрых пятнадцать лет старше меня. И он привел с собой телохранителя покрупнее Гриффа, чтобы сопровождать его. Этот человек действительно высокого мнения о себе. Хм. Я должен посмотреть, что я могу с этим сделать. — Я предлагаю тебе ответить в течение следующего столетия, если ты не хочешь узнать, насколько на самом деле израсходовано мое терпение. Грифф, сидящий справа, смотрит на меня. Он приподнимает бровь, его черные зрачки расширяются от возбуждения. Он ждет моего сигнала. Я качаю головой. Пока нет. — Хьюго Перес, — небрежно бормочу я, поправляя часы. — Имя очень подходит, не так ли? Мужчина сухо усмехается. — Да? Я рад, что ты так думаешь, — его губы поджимаются, он наклоняет голову в мою сторону. — Ты Люк? Ты точно не похож на гика, который прячется за своим компьютером. Но с другой стороны, никогда нельзя сказать, насколько маленькие у кого-то яйца под костюмом. — Этот гик — мой брат, хотя на твоем месте я бы не вмешивал его яйца в это дело. Феликс, должно быть, особенно чувствовал себя ирландцем, когда придумал последнюю вымышленную личность, Макэвоя. Хьюго наклоняется вперед на своем сиденье. Взгляд, которым он одаривает меня, должен быть устрашающим, я полагаю. — Давай прекратим это дерьмо. Я думаю, ты достаточно повеселился, дергая меня за ниточки, как марионетку, весь год. Мы оба знаем, как это работает. У тебя есть мои фотографии; я хочу, чтобы их убрали. Отдай мне файлы сейчас, и ты уйдешь относительно невредимым. Или не делай этого, и ты вообще не уйдешь. Я разочарованно цокаю. — Тебе нужно поработать над угрозами, если ты хочешь, чтобы кто-нибудь воспринимал тебя всерьез. Должен сказать, с таким прошлым, как у тебя, я ожидал большего. По крайней мере, немного оригинальности. Он выпрямляется, его лицо становится жестким. Его внимание переключается между мной и Гриффом. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Переводя взгляд обратно на меня, он спрашивает: — Ты думаешь, я не убью из-за этого? Ты действительно хочешь испытать меня? Молчаливый телохранитель рядом с ним кладет руку на нагрудный карман своего пиджака, не слишком деликатно напоминая мне, что он вооружен. — Зависит от того… — я задумчиво постукиваю пальцем по кожаному сиденью. — Это могло бы быть интересно, и у нас действительно впереди долгая поездка. Мужчина хмурится и смотрит в сильно тонированное окно, наконец замечая, как далеко мы отъехали от его драгоценного офисного здания. Он переводит холодный взгляд с Гриффа на меня, стискивает челюсть. — Меня не волнует, сколько тестостерона принимает твой друг, ты жестоко ошибаешься, если сомневаешься в том, на что я способен. А теперь ты развернешь машину и отдашь документы, или я лично перережу тебе шею от уха до уха и с улыбкой буду смотреть, как ты истекаешь кровью. Ммм…, я закрываю глаза и представляю это. Он. Я сижу на своих кожаных сиденьях, точно так же, как он сейчас. Истекает кровью. Мои пальцы подергиваются. — Лучше. Определенно оригинальнее. Я сосредотачиваю свой взгляд на нем. — За исключением одной ключевой ошибки. Угрозы срабатывают только при честности. В ту секунду, когда ты превращаешь свои слова в хуйню, они вспыхивают ярким пламенем. Его лицо краснеет, ноздри раздуваются. Мой нож прожигает дыру в кармане, пока я смотрю, как кровь бежит по его венам. Пока нет. Он делает выпад. — Какая часть того, что я сказал, была чушью… Грифф хватает Хьюго за горло в тот самый момент, когда мой нож рассекает яремную вену телохранителя. Это чистое убийство — если не считать крови, заливающей его костюм, — в течение нескольких секунд. Быстрее, чем я обычно предпочитаю, но я играю со своей добычей, только если она есть в списке. Телохранитель просто случайно оказался у нас на пути. Хьюго становится бледнее, когда хватка Гриффа все еще сжимается вокруг его шеи. Его глаза, однако, вспыхивают вызовом. Любой обычный человек был бы напуган, возможно, испытал бы отвращение в обстоятельствах, подобных этому, — вдыхая запах крови, задевая плечом мертвое тело, оставляя красные пятна на зияющей шее своего сотрудника. Но не он. В конце концов, мы все сделаны из одного материала. Во всяком случае, в определенной степени. Мои братья и я — ткань; этот человек был одним из многих, кто держал в руках ножницы. Искра удовлетворения тлеет под моей кожей, когда я рассматриваю легкие брызги крови, окрашивающие его левую щеку и шею. Хотя это и не его собственная, взгляд украдкой на то, что должно произойти, должен будет задержать меня, пока мы не доберемся до дома. — Чтобы ответить на твой вопрос, — начинаю я, вытаскивая чистый платок из заднего кармана и тщательно вытирая руку, затем лезвие ножа, — точная часть твоей угрозы, которая была чушью, заключалась в том, чтобы притвориться, что ты лично перережешь мне шею. Его глаза выпучиваются, голос становится яростным. — Ты, блядь, не знаешь… — Потому что ты из тех, кто смотрит, как кто-то другой режет, не так ли? Из тех, кто зарабатывает, не пачкая рук. Я останавливаюсь посреди уборки, уделяя ему все свое внимание. — Конечно, если только ты не изменился с тех пор, как я видел тебя в последний раз. Его брови сходятся вместе. — Что, черт возьми, ты, — Грифф ослабляет хватку, наблюдая, как на лице мужчины появляется узнавание. — Но это было… это не… это невозможно… Вот прямо здесь, первые несколько секунд, когда наши предполагаемые жертвы начинают собирать все воедино, это любимая часть Гриффа. Мой брат рычит, стискивает челюсть, не сводя глаз с труса. Лично моя любимая часть начинается гораздо позже. — Кем бы ты ни был — Хьюго Пересом в наши дни или Мишей... Не всех можно обмануть. Наконец, я вижу это. Страх. Его лицо становится белым, как полотно, на фоне красных брызг, ком застревает в горле. Его взгляд метнулся к двери машины. Этот человек понятия не имеет, каков на вкус настоящий страх. Пока. — Т-ты был заперт, — заикается он, откидываясь на спинку сиденья. — Кроме того, ты был всего лишь ребенком. Ты не знаешь, что ты слышал или видел, пока был там. Я киваю и продолжаю вытирать нож.