Как?! Ведь Ильерра не вела никаких дел с Даармархом, но даже если сейчас все изменилось, для всего мира мы с Сарром были мертвы. Осознание этого накатило вместе со внезапной усталостью, тяжелой, пробившей плотину напряжения и рухнувшей мне на плечи. Уткнулась носом в теплую шерстку Дири, чувствуя, как по телу проходят судороги подступающих слез. Звереныш жалобно завирчал, тоненько и надрывно, на одной ноте. Это и отрезвило. Опустив Дири на пол, приблизилась к зеркалу. Витые узоры обтекали его справа и слева, снизу и сверху, в отражении застыла бледная и растрепанная я. — Соберись, — прорычала ей. — Соберись немедленно, или все, что ты сделала, будет напрасно. Я — Теарин Ильеррская, дочь истинного правителя Ильерры. Надеть на меня таэрран — не значит выжечь из меня кровь драконов, назвать вещью — еще не значит, что я ей стану. Глядя себе в глаза, мысленно повторяла это снова и снова. Снова и снова. Еще и еще. Даармархский узнал во мне наследницу Ильерры, но это еще не конец света. Возвращать нас с Сарром Горрхату он явно не собирается. Хотел бы — не потащил бы за собой в Аринту. Мы чудом избежали смерти и столько лет были счастливы. А сколько еще будем! Сарр раскроет свой огонь, я помогу ему, чем сумею. Мой брат обязательно обретет счастье, и когда это случится, придет черед Горрхата. До отбора осталось меньше месяца, потом Даармархский выберет себе жену, а я стану свободна. Всего-то и надо продержаться это время. Или сделать так, чтобы он не захотел со мной расставаться. Эта мысль обожгла раскаленным клеймом, встряхнула. Опираясь ладонями о тяжелую раму, смотрела на себя, пока из глаз не ушла усталость, сменившись яростью и решимостью. Видит Небо, я этого не хотела, но единственный, кто способен помочь расправиться с Горрхатом, отомстить за родителей и вернуть трон моему брату, это Витхар Даармархский. Месяцы или даже годы рядом с ним — не вечность. Я переживу их и забуду, как страшный сон. А вот он меня не забудет никогда. [1] Оцехарра — мелкий, в половину роста виара, пушной зверь с короткими лапами. Известен своей глупостью и нерасторопностью, из-за чего часто используется в нелестных сравнениях и ругательствах. [2] Нэри — спутница особы благородных кровей, иртханесса. Ей может стать только потомственная иртханесса, не ранее чем в третьем или четвертом поколении, это очень большая честь для девочки. Нэри может быть несколько, но главная среди них всегда одна, и ей подчиняются остальные. [3] В переводе с даармархского «От всего сердца». Глава 13. Танни Ортахарна, Аронгара На следующее утро у меня болело все. Такое чувство, что каждая связочка, каждая мышца решила отыграться на мне за то, что я им устроила вчера. В общем, взбираться на скалу, а потом еще и танцевать без разогрева оказалось не самым мудрым решением. Видимо, не последнюю роль сыграла и прохладная вода в речке. Кряхтя, как виар-долгожитель, я перекинула через плечо сумку и выползла из номера. До лифта добралась без происшествий, а когда спустилась, обнаружила, что в лобби уже собрались все наши. Ну или почти все (Гроу не было, Рихта и Ленарда тоже). Меня встречали улыбками и приветствиями, но в голове крутилась одна-единственная мысль: что я буду делать, если меня заклинит в процессе съемок. — Доброе утро. — Таким тоном проще было сказать: «Сдохни в муках». Мимо прошла моя ассистентка, которая должна все время быть рядом со мной. Судя по выражению ее лица, не в настроении она круглосуточно, или просто злоупотребляет вырвиглазным концентратом сока лици. — Танни! — подошедший Рихт легонько коснулся моего плеча. — Ай, — выразительно сказала я. — Ай? — он нахмурился. — Аище просто. Кажется, я вчера перестаралась. С меня тут же сняли сумку, а его руки легли на мои плечи. Так мягко и осторожно разминая мыщцы, что я сначала словила небывалый кайф, и только потом слегка очешуела. Но обозначить свое отношение к происходящему не успела все равно: рядом с нами на полном ходу нарисовался Гроу, который едва ли не оторвал дарящие тепло и блаженство пальцы. В смысле, просто сбросил скорую помощь измученным мышцам, читай, руки Рихта, с моих плеч. — Контракт, — прокомментировал он в ответ на мои большие глаза. — Джерман, да ей ходить тяжело после вчерашнего, — прорычал Рихт. — Ходить тяжело? — переспросил Гроу. А потом, прежде чем я успела хватануть сумку, хватанул меня. На руки, ага. При том сделал это с той же легкостью, словно девочку пяти лет поднял. Сзади кто-то присвистнул, у стоявших поблизости медленно, повинуясь силе притяжения, потянулись вниз челюсти. Честно говоря, я не была уверена, что не выгляжу так же. — Что застыли? Аэробас подан! Его Ледяное Драконобесподобие направился к выходу с таким лицом, словно каждый день носил меня на руках. — Ты что творишь?! — прошипела я, когда обрела дар речи. — Контракт, — невозмутимо ответил он. Поскольку на нас глазели все (гости отеля, проходящий мимо персонал, а заодно и вся наша группа), приходилось делать лицо попроще. Интересно, если я укушу его за ухо, он тоже будет бормотать что-то про контракт, или… Не успела я об этом подумать, как двери разъехались в стороны, и меня ослепило солнце. Очки! А следом за ним фотовспышки. Драные наблики! Цензурных слов во мне не осталось, по крайней мере, пока мы шли к аэробасу и нас снимали в разных ракурсах, в мыслях крутилось одно непотребство. Особенно когда к нам подлетели репортеры и забросали вопросами, от которых в голове включился перебивающий эфир фен. — Что случилось? — Так это правда? — Мелора Ярлис оставила проект? Гроу остановился. — По порядку: вчера исполнительница главной роли Танна Ладэ выполнила сложнейший трюк без дублера, поэтому сегодня мне приходится носить ее на руках. По поводу правды сказать ничего не могу, потому что не имею ни малейшего понятия, что это такое. Третий вопрос снят, я надеюсь? — Как вам удалось добиться разрешения на съемки в Саолондарском ущелье? Вам помогли? — Разумеется. — Кто, если не секрет? — Личное обаяние, настойчивость и банковский счет. — Правда ли, что у вас вышел конфликт с местрель Ярлис? — Нет. — В таком случае, почему она ушла? — Потому что это не ее роль. — В каком смысле не ее? Если у меня от такого наплыва активности и интереса случился самый банальный ступор, то Гроу держался так, словно каждый день просыпается и видит в своей постели репортеров. Хотя кто его знает, может и видит. Эта мысль почему-то отозвалась усилившимся желанием тяпнуть режиссерское ухо. Он меня прижимал к себе так интимно, что несмотря на раннее пробуждение и состояние плющ-плющ, шапочка внутреннего термометра задымилась. Ответное желание прижаться я списала на временное умопомрачение. — Танна Ладэ? Ладэ?!