На этой мысли я залипла окончательно, особенно когда Леона вошла, а точнее, влетела. Она и раньше-то не отличалась сдержанностью, а когда оперволедилась, вообще стала неудержимой. — Выйдите! — негромкий голос, один взгляд в сторону вальцгардов, и тех как ветром сдуло. Ветер, судя по ощущениям, донесся и до меня, потому что слегка продрало ознобом, а пальцы на экране наоборот вспотели. Леона смотрела на меня, я на нее, потом она шагнула к аэрокойке, и… замерла. Моя уверенная сестрица-ураган замерла, и выражение ее лица, привычно жесткое, за решительно сдвинутыми бровями и огненной силой глаз, на миг стало растерянным. — Как ты? — спросила она, явно не зная, куда деть руки. В этом, я в общем-то, ничем помочь не могла, потому что не представляла, куда деть себя. Всю. Целиком. — Ну… не так давно выяснилось, что дракона из меня не получится. — Я рада, — сдавленно произнесла она. — Рада, что дракона из меня не получится? — Что с тобой все в порядке. — Прости меня. Мы сказали это одновременно. Точнее, мне так показалось, потому что наше «прости меня» слилось воедино, и разлепляться отказывалось. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а потом Леона шагнула ко мне, а я к ней. Об пол что-то жалобно звякнуло, потом хрустнуло, потом что-то пронзительно запищало, но я уже задохнулась, рывком притягивая сестру к себе. Или это она обняла меня первой? Сейчас это было неважно, важно было только то, что я обнимала ее, а она меня, и что не было в мире ничего важнее этих объятий. Не знаю, сколько мы так стояли, пока Леона, отстранившись, не прорычала: — Как тебе вообще в голову пришло лезть наверх без страховки?! Вот это уже больше похоже на мою сестру. — Мне хотелось чувствовать то же, что и она. — Хотелось? — Ага. Дверь распахнулась, в палату сунулась было врач, но под взглядом Леоны тут же метнулась обратно. Зато я поняла, что пищало: датчики, которые осыпались с меня бесчисленными пластинками и теперь сиротливо валялись на койке. Помимо них на полу валялся мобильный, трещин на экране стало еще больше, но что-то мне подсказывало, что ему это особо не повредит. — А сейчас? — А сейчас не знаю. Леона закусила губу и кивнула в сторону кресел и столика. Да, палата у меня была, как люкс в гостинице, с той лишь разницей, что в люксе нет столько медицинской аппаратуры и освещение немного иное. Устроившись в кресле, я подогнула под себя ноги, дожидаясь, пока сядет она, но Леона не стала садиться. Подошла к окнам, коснувшись пальцами краешка жалюзи, потом снова обернулась ко мне. — Я не знала, что для тебя это так важно, Танни. Не знала, не подумала… наверное, в тот момент я вообще мало о чем думала, потому что когда родилась Лири, я была так безумно счастлива, что забыла обо всем. А счастливые люди самые жестокие на свете. Тогда я даже представить не могла, что… — она пожевала губы. — Ты была права. Насчет имени. — А ты насчет того, что актриса из меня никакая. — Я этого не говорила, Танни. — Разве? — я усмехнулась. — Нет, Леа, будь я актрисой, я бы сейчас не думала о том, как расторгнуть контракт и где взять деньги на неустойку. — Ты больше не хочешь играть Ильеррскую? — Я больше не хочу иметь с иртханами ничего общего. — Я тоже иртханесса, Танни. — Ты исключение, и всегда им была, — я поджала ноги еще сильнее, чтобы не закрываться руками. — Просто когда я думаю, что Гроу мог не успеть… слушай, я все понимаю, вы меня не оставите. Не бросите, и все такое, и мне драконически повезло в том, что я твоя сестра. Но сколько людей прогибаются под приказы, возможно, сами того не зная? И сколько случаев заминается просто потому что? — Можешь мне поверить, такие случаи не заминаются… — Серьезно? Брови Леоны сошлись на переносице: едва уловимо, но я поняла, о чем она думает. Да, Рэйнар крут, и сейчас он Председатель, но когда в самом начале их отношений одна его «перспективная» невеста подсунула сестре рагранских пчел, и те не убили ее благодаря счастливой случайности, эту девицу просто выставили из города. Потому что по законам иртханов отвечать за свои поступки иртхан или иртханесса должен только на своей территории. А когда речь заходит о людях… — Скоро будет принят закон, согласно которому правящий, на территории которого произошло преступление, будет назначать наказание вне зависимости от места проживания, статуса провинившегося и его регалий. — Не прошло и десяти лет. — Такие дела просто не делаются, Танни. На реформы нужно время, а Рэйнар не так давно стал Председателем. Открыла было рот, чтобы возразить, но вспомнила слова Мелоры, и тут же его закрыла. — Ты счастлива? — спросила прямо, глядя ей в глаза. Леона моргнула. Удивленно, на миг снова становясь просто моей сестрой, которая возвращалась домой ночами после выступлений, уставшая, но счастливая — пение всегда было ее отдушиной, ее вдохновением, ее дыханием. Она влетала в квартиру с улыбкой на губах, слегка пьяная от успеха на сцене, оваций, улыбок гостей. Тогда она жила только мечтой о том, что будет петь в опере, и ее мечта сбылась. Она вытащила меня на себе после ухода отца, а ведь она тогда была даже моложе, чем я сейчас. А я… часто ли я вообще ей звонила после того, как она вышла замуж? Отгородившись стеной обид, замыкаясь в своем нежелании быть сестричкой Ладэ. Ведь для нее я никогда не была «плюс один», как бы и кто на меня ни смотрел. — Счастлива, — сказала она. — Очень. Мир иртханов жестокий, но это мой мир. — И тебе никогда не хотелось вернуться? Чтобы все было, как раньше? Леона покачала головой и улыбнулась. — Они тебя не достают? Ну… все эти снобы, которые следят за каждым твоим шагом? Она вскинула брови: — Кто тебе это сказал? — Одна лар… неважно. — Мелора Ярлис, — в голос сестры вновь ворвалось рычание, ноздри хищно шевельнулись, но она тут же расслабилась. — Всякое бывает, Тан. Мы действительно под прицелами пристального внимания всех, и многие ждут, когда мы ошибемся. Особенно сейчас, когда Рэйнар готовит несколько серьезных реформ. Мы были первыми, кто разрушил шаблоны, мы подтвердили свою силу оборотом, и только это во многом сейчас защищает нас от многих проблем. Люди помнят нас героями, защитившими Мэйстон, но память избирательна. С каждым годом это все больше забывается, отходит на второй план. Леона пожала плечами. — Дело не только во мне, дело в том, что жизнь у власти никогда не будет простой. Любое неверно истолкованное решение может очень дорого обойтись. Любой поступок можно вывернуть и представить по-разному. Рэйнара это касается не в меньшей степени, чем меня, хотя он родился и вырос в этом мире. Это не всегда просто, но это наша жизнь. Когда речь заходит о драконах… о том, что я чувствую, когда приближаюсь к живому огню этих невероятных существ, когда понимаю, что именно мы возводим этот хрупкий мостик между ними и человечеством, это волшебно. Незабываемо. Это дорогого стоит, и я ни за что от этого не откажусь. Поэтому да, Танни, я счастлива. Последнее она могла бы и не говорить: глаза ее сейчас сияли, и я невольно улыбнулась. — Тогда я спокойна. Леона вскинула брови. — За что? — За кого. За мою непутевую старшую сестренку, спутавшуюся с огнедышащими ящерицами. — Танни, — хмуро сказала сестра, хотя видно было, что она с трудом сдерживает смех. — Я уже говорила, что чувство юмора у тебя так себе? Ответить на вопрос я не успела, потому что дверь приоткрылась, и в палату вошел вальцгард. — Местра Халлоран, прошу прощения. Местр Халлоран просил передать, что будет ждать вас и эссу Ладэ во флайсе через двадцать минут. Леона нахмурилась. — Мне казалось, мы обсуждали возможность провести допрос на территории больницы в конференц-зале. — Местр Ярлис настоял на встрече в Ангеэр Хайт. Это все, что мне известно. — Ангеэр Хайт? Леона нахмурилась еще сильнее. — Здание, где проходят заседания Совета Правления в Ортахарне. Опаньки. — То есть… меня типа будут допрашивать там, где заседают важные тети и дяди? — Дяди, — ответила Леона, продолжая хмуриться и покусывать губы. — В Совете нет женщин. — Очешуеть дискриминация.