– Что за спешка? – Закрой двери и сядь. Ауджелло повиновался. – Так что? – Фацио пропал. Мими уставился на Монтальбано открыв рот. Они проговорили полчаса и пришли к выводу, что Фацио определенно начал какое-то расследование по собственной инициативе, не поставив никого в известность. Время от времени у него случались такие прекрасные порывы. Очевидно, на этот раз он недооценил опасность – хотя, учитывая его опыт, это странно – и попал в переделку. Другого логичного объяснения не было. – Мы должны найти его до завтра, – сказал Монтальбано. – До завтра я еще смогу водить за нос синьору Фацио. Пока она мне верит, но рано или поздно придется рассказать ей правду. Какой бы горькой она ни была. – С чего начнем? – У нас одна зацепка – порт. Начни с него. – Могу я взять с собой кого-нибудь? – Нет. Пойдут слухи… Но, если не сдвинемся с места, придется привлечь подкрепление. Как только Ауджелло вышел, Монтальбано в голову пришла одна идея. – Катарелла, пусть тебя подменят минут на пять, зайди ко мне! – Мигом, синьор комиссар! Мигом и явился. – Послушай, Катаре, нужна твоя помощь. Катарелла вытянулся по стойке «смирно», глаза у него блестели от радости. – Я в вашем полном распоряжении, синьор комиссар. – Подумай хорошенько, прежде чем ответить. В кабинете у Фацио нет прямого телефона, верно? – Куда верней! – Поэтому все звонки, которые к нему поступают, неизбежно проходят через коммутатор, верно? Катарелла не ответил, только поморщился. – Что такое? – Синьор комиссар. У Фацио есть мобильник. Если кто-то звонит на мобильник лично персонально ему, Фацио, этот кто-то звонящий никак не проходит через коммутатор. – Ты прав. Но я сейчас не об этом. Возьмем только коммутатор. Я хочу, чтобы ты вспомнил, кто звонил Фацио в последние четыре-пять дней. Ясно? – Яснее ясного, синьор комиссар. – Тогда садись на мое место, бери листок и ручку и пиши все имена, которые вспомнишь. А я пойду покурю. – Простите, синьор комиссар, не могу. – Не можешь вспомнить, кто звонил? – Нет, не могу сесть на ваше место. – Почему? Не место, как говорится, красит человека. Ладно, садись где хочешь. Монтальбано вышел на улицу, закурил, задумчиво побродил по парковке и вернулся обратно. 3 Катарелла протянул ему листок. Там было три фамилии. Лоччиччиро (скорее всего, на самом деле Ло Чичеро), Парраваккио (поди разберись, как на самом деле его зовут) и Дзирета (ерунда, ошибка в удвоенных согласных: Дзирретта). – Только три? – Нет, синьор комиссар, четыре. – Но ты написал только три. – Четвертого не написал, и так понятно. Вот, между Гараваккио и… – Здесь написано Парраваккио. – Не важно. Видите, между Сараваккио и Дзинетой пустое место? – Да. Что это значит? – Белая строчка, Бьянко то есть. Что тут скажешь? Сэкономил буквы. Гениально. – Послушай, Катаре, это не тот Бьянко, у которого на прошлой неделе арестовали сына за драку? – Он, синьор комиссар. А Лоччиччиро звонил потому, что тот, кто живет выше над ним на верхнем этаже, каждое утро мочится, уважительно говоря, ему на балкон, расположенный ниже. – А Парраваккио чего хотел? – Не знаю. Но Тараваккио приходится родственником Фацио. – А кто звонил чаще, Парраваккио или Дзирретта? – Конечно, Дзирета, он все время названивал, ему срочно, как можно скорее понадобилось получить паспорт. Монтальбано вздохнул. – А если вы хотите знать, кто досаждал непрерывными постоянными звонками, но это было больше чем пять дней назад, так это Манселла. – Через «с» или через «з»? – Через обе, синьор комиссар. – И этот Мансзелла звонил через коммутатор? – Манселла звонил через коммутатор, когда мобильный телефон Фацио был занят. Или выключен. И тогда он говорил мне, что это Манселла и что нужно, чтобы я сказал Фацио, как только освободится, пусть немедленно перезвонит ему, Манселле. Или пусть включит телефон. – И Фацио перезванивал? – Не могу знать. Поскольку меня там не было. Если перезванивал, перезванивал с мобильного. – Ты, конечно, не помнишь, когда этот Манзелла позвонил в первый раз? – Погодите-ка минутку! Он выбежал из кабинета и так же бегом вернулся, держа в вытянутой руке блокнот в черном переплете. Пролистал несколько страниц. Они были густо испещрены номерами и именами. – Что это? – Синьор комиссар, я всегда записываю, кто звонит, чего хочет, точный день и час. – А зачем? – На всякий случай. Мало ли что.