Дом, квартира, комната, даже стена. Попасть в квартиру оказалось совсем несложно. Живущая там старуха привечала гостей, потому что страдала от неизбывного одиночества. Старую сволочь покарал бог за то, что ее старшая сестра когда-то отказалась от своего ребенка. Обе доживали свой век, воя на луну. За чашку воды платили чужим людям. Благо денежки у них всегда были. В этом тоже крылась огромная несправедливость судьбы. Надежда и Лидия Строгалевы словно родились с серебряной ложкой во рту и всю жизнь как сыр в масле катались благодаря денежкам папаши обеих сестер и мужа младшей. А сами понятия не имели, что значит трудиться до седьмого пота, зарабатывая деньги, которых хватило бы на минимально приличную жизнь. То, что ни одна из них не заполучила еще и клад, оставленный в их доме Клеменсом Фальком, было более чем справедливо. Надежда про сокровище знала, а вот вытащить его не решилась. До самой смерти берегла страшную тайну, которая никому так и не принесла пользы. А Лидия и вовсе была не в курсе, хотя вот уж кто нашел бы применение денежкам, так это она. Да, попасть в квартиру и осмотреться оказалось плевым делом. То, что стену, в которой была замурована статуэтка, не закрывали книжные шкафы, громоздящиеся напротив, можно было счесть благоприятным знаком. Двигать эту мебель бесшумно было совершенно невозможно, даже с учетом того, что старуха крепко спала под воздействием веронала. Запасы этого лекарства хранились дома довольно давно. Когда-то много лет назад из-за неурядиц в личной жизни возникли проблемы с бессонницей, а веронал тогда был ходовым лекарством, вот и остался. Много раз хотелось его выбросить, да рука не поднималась. Как предчувствие какое, ей-богу. Куда его подсыпать, тоже оказалось нетрудно решить. Старуха сама проболталась, что по утрам заваривает в термосе шиповник, который принимает на ночь. Всего-то и оставалось, что нанести ей второй визит по не вызывающему подозрений поводу и высыпать веронал в банку. А еще сделать копии ключей, лежавших на тумбочке в прихожей. В первый поход к бабке их удалось заметить, а во второй получилось отпечатать слепки на захваченном с собой куске пластилина. Тайный визит в квартиру состоялся на следующую же ночь. Правда, сразу начинать поиски было неправильно. Следовало убедиться, что сон бабки достаточно крепок, а заодно как следует оглядеться в помещении, где предстояло действовать. Аккуратно осмотреть удалось всю квартиру, кроме спальни, заходить в которую казалось страшновато. Там, в спальне, еще имелся сейф с драгоценностями и валютой, но искушение воспользоваться старухиным сном и взломать еще и его преодолевалось довольно легко. Никакие украшения не могли сравниться с тем призом, который ждал своего часа в стене. А значит, следовало проявлять хладнокровие. На вторую ночь было положено начало методичному простукиванию стен. К огромному удивлению, оно ничего не дало. С первой попытки найти полость, скрывающую статуэтку, не вышло. Ровные аккуратные удары производили совершенно одинаковый звук. На третью ночь была предпринята еще одна попытка. И на всякий случай простуканы все свободные стены в библиотеке. Безрезультатно. Оставался шанс, что Фальк перепутал левую стену с правой и искомая ниша все-таки спрятана за книжными стеллажами. Это было проблемой. Огромной проблемой, которую представлялось возможным решить, только полностью удалив старуху из квартиры. За ночь, да еще со спящей в соседней комнате бабкой, точно было не справиться. Правда, имелся еще один путь – обследовать стены в квартире с помощью дефектоскопа, который точно бы указал наличие полостей в стене. Если пользоваться дорогим, то можно попробовать сделать это и через книги, сигнал пройдет через их толщу. Дефектоскоп заказал заранее, потому что предприимчивый человек никогда не надеется на случай и рассматривает разные варианты, просто прибор пришел не сразу, а потому для того, чтобы его применить, пришлось идти в квартиру бабки четвертую ночь подряд. Ну кто мог подумать, что ее реакция на веронал будет именно такой? Он не погружал старуху в сон, а лишь вызывал спутанность сознания и слабость, не позволяющую встать с кровати. Однако она слышала тихие шаги и стук, связала их со своим странным состоянием, догадалась, что оно вызвано выпиваемым на ночь отваром, и в эту проклятую четвертую ночь просто не стала его пить. В библиотеке она появилась неслышно. Просто выросла за спиной, как чертово привидение. Времени на то, чтобы принять решение, не оставалось. И времени спрятать лицо не оставалось тоже. Как и придумать объяснение своему присутствию в ее квартире в неурочный час. Разумеется, она не могла не узнать, кто перед ней. Возможно, если бы времени было чуть больше, то получилось бы как-то выкрутиться, задурить бабке голову, найти другую причину, тем более что она не знала про статуэтку в стене. Но страх плохой советчик. Удар все тем же дефектоскопом был нанесен машинально. Скорее, рука размахнулась еще до того, как мозг осознал, что именно происходит. Старуха упала как подкошенная, дополнительно ударившись все тем же правым виском о край дубового стола. Скорее всего, смертельным-то стал именно этот второй удар, а вовсе не первый, нанесенный человеческой рукой. Кто теперь узнает. Инсценировать несчастный случай получилось легко: всего-то подтащить стремянку к телу и рассыпать несколько книжек. Повезло, что перед выходом из спальни бабка надела халат. Вряд ли ее желание влезть по лестнице в ночной рубашке выглядело бы столь же естественным. Халат делал версию несчастного случая практически неуязвимой. О своих отпечатках можно было не беспокоиться. Умный человек не ходит на такое дело без перчаток. Да и останься где-то отпечатки, их легко можно было бы объяснить своими предыдущими визитами в квартиру. Они были совершены с ведома хозяйки, и скрывать их бессмысленно и не нужно. Оставалось только забрать банку с остатками веронала. Конечно, маловероятно, что кто-то усомнится в естественной смерти старухи и полезет что-то искать, однако шиповник, останься он на своем месте, мог заварить кто-нибудь другой. Зачем допускать случайные оплошности и вытекающие из них лишние вопросы. Банка была красивая, расписанная вручную. Выбрасывать ее вдруг стало необычайно жалко. Да и не могла банка стать уликой. Бабка вполне могла подарить ее во время последней их встречи. Содержимое убийца вывалил в сугроб у своего подъезда и заспал снегом. По весне веронал растает вместе со снегом, а шиповник смешается с прошлогодней листвой, да и не придет в голову никому его тут искать. Отмытую до скрипа банку спрятал в шкаф, на самую верхнюю полку, до лучших времен. Кто может залезть в шкаф на этой кухне? Да никто. Как говорится, чужие здесь не ходят. Теперь оставалось понять, как действовать дальше. По большому счету катастрофы не произошло. После похорон квартира какое-то время простоит пустая. Наследничкам понадобится время, чтобы воспользоваться своими правами. С ходу менять старинные замки они тоже вряд ли станут, значит, нужно немного выждать, всего пару дней, не больше, а потом снова наведаться в квартиру с дефектоскопом. На этот раз и шкафы можно будет отодвинуть. Никто не помешает. Немного смущало, что о существовании пуговицы знали и другие люди. И так уж случилось, что все они сейчас были здесь, в городе, собравшись в один момент в одном месте. А вот по случайности ли? Операция по извлечению клада готовилась два месяца. Нужно было все продумать, предусмотреть, составить безукоризненный план и претворить его в жизнь. Так почему же все остальные появились рядом именно сейчас? Тоже готовились? Или кружат коршунами, чтобы в последний момент урвать свое? Эта мысль в последнее время занимала все мысли, не давая спать по ночам. Внезапное появление этой бабы, сующей нос в прошлое Строгалевых, оказалось второй досадной неожиданностью. Она точно что-то знает, вот только откуда? Ее ателье оказалось прямо под квартирой Строгалевых, а квартира в аккурат над нею. Это совпадение или нет? Почему эта самая Снежана Машковская ходит по городу и задает странные вопросы? Что именно ей известно? То, что она посреди ночи не побоялась высунуть нос из своей квартиры, признаться, сильно удивило. Прежде она не слышала никаких звуков, а в этот раз то ли не спала, то ли просто была настороже, потому что что-то подозревает. Убивать ее, разумеется, категорически нельзя. Смерть старухи удалось выдать за несчастный случай, повторно так не повезет. Пока она была в отключке, удалось обыскать помещение ее ателье. Ключи у этой дурынды были с собой. Мысль, что Клеменс Фальк действительно ошибся или просто забыл, что спрятал статуэтку в стену на первом этаже, а не на втором, была внезапной, но проверить ее все-таки стоило. Когда дефектоскоп показал наличие ниши в стене, в том самом месте, о котором и говорил немец, просто на один этаж ниже, сердце на мгновение замерло, а потом застучало с удвоенной скоростью, понеслось в диком темпе вскачь. Неужели все-таки повезло? Вскрыть нишу не составило труда. Надежда на то, что клад там, была всепоглощающей, и осознание того, что подвернувшиеся под руку портновские ножницы вспарывают гипсокартон, которого в 1948 году не было и в помине, пришло лишь тогда, когда глаза увидели, что действительно имеющаяся в стене ниша совершенно пуста. От отчаяния хотелось завыть, громко, отчаянно, но делать этого было нельзя. Ни в коем случае. Несмотря на то что этот чужой, успевший стать ненавистным дом спал, громкие звуки могли привлечь внимание. Да и оставшаяся лежать на площадке второго этажа стерва вот-вот очухается. Не хотелось бы встретиться с ней еще раз. Не сегодня, хотя рано или поздно все равно придется. Чтобы понять, что именно знает Снежана Машковская, встретиться с ней необходимо. От результата этой встречи, возможно, будет зависеть успех всей операции. А еще ее жизнь. Если она действительно что-то знает, то оставлять ее в живых нельзя ни в коем случае. Дело в том, что убить оказалось очень просто. Это представлялось непостижимым, но, только убив в первый раз, понимаешь, как легко можно делать это снова и снова. Особенно если жертва даже не подозревает, что ее враг вышел на охоту. Не надо ей было влезать в это дело, только и всего. Одно понятно точно: ее ателье ни при чем. Клеменс Фальк не ошибся и не перепутал. Он действительно замуровал чертову статуэтку в будущей квартире Строгалевых, а это означало, что туда придется наведаться еще раз. После случившегося ночью это вряд ли возможно. Наверняка Машковская подняла шум, получив по голове, а значит, визит под покровом тьмы невозможен. Что ж, есть другой способ попасть туда на вполне легальных основаниях. Скорее всего, сегодня к вечеру уже будет получен ответ, когда можно это сделать. Несмотря на задержку и непредвиденные обстоятельства, ничего еще не было потеряно. Надо только не распускаться, держать себя в руках, зажать нервы в кулак. С имеющимся за плечами жизненным опытом это не так уж и сложно. Итак, встретиться с Машковской, чтобы узнать, что ей известно. Это раз. Получить разрешение на то, чтобы оказаться в квартире. Это два. Спокойно, обстоятельно и без ненужной спешки обследовать дефектоскопом все комнаты и стены. Найти, где спрятана фигурка с сокровищем. Это три. Останется только придумать, как взломать стену, чтобы никто не догадался, кто именно это сделал. Это будет сложнее всего, но придумать можно, лишь бы точно знать, где именно спрятано сокровище. Это четыре. Раз – два – три – четыре… Всего четыре шага. Так мало и так много. Когда-то, когда эта операция только задумывалась и начиналась, казалось, что все будет гораздо проще. В памяти вновь всплыло лицо старухи в тот момент, когда она сначала увидела, а потом узнала человека, пробравшегося в библиотеку. Еще бы, ведь именно этот человек был у нее всего пару дней назад и никак не мог очутиться здесь снова, да еще ночью. Недоумение, удивление, негодование сменялись на ее лице так отчетливо, что можно было предугадать, что старая карга обязательно поднимет крик. Бояться надо было, впрочем, вовсе не неминуемого позора. А того, что все дело окажется спущенным в унитаз. Если она узнает про пуговицу, ни за что ее не отдаст. Если не узнает, все равно больше никогда не пустит в свою квартиру, а значит, с мечтой о драгоценной антикварной вещице можно будет распрощаться. Да, то, что сделано, было всего лишь неприятной необходимостью. Обойтись без убийства бабки не получилось. Что ж, с самого начала такой вариант тоже рассматривался. Пусть подспудно, но его приходилось держать в голове. Уж себе-то можно сказать правду. Раз – два – три – четыре… Проникнуть без спроса в чужую квартиру. Это раз. Подсыпать веронал. Это два. Убить старуху. Это три. Ударить по голове Снежану Машковскую и похозяйничать в ее ателье. Это четыре. Когда столько раз преступил закон, все остальные прегрешения уж точно не будут иметь значения. Одним больше, одним меньше. Для божьего суда, не для людского. Человеческого суда можно не бояться, потому что убийство бабки никто и никогда не докажет. Похороны состоялись. Уголовное дело не возбуждено. И даже если эта самая швея с излишне длинным носом поднимет шум, найти того, кто огрел ее по тупой башке, все равно невозможно. Никаких следов в квартире не оставлено. Кроме тех, которые там могут быть. Впрочем, эти мысли уже приходили в голову. Можно не повторяться. Над чем надо было подумать, так это над тем, где и когда встретиться с Машковской. Главная сложность состояла в том, что их встреча должна была начаться как совершенно мирная, практически дружеская. Такой она может и остаться, если выяснится, что этой бабе ничего не известно, информацию она собирает просто из излишнего любопытства, а у квартиры старухи оказалась ночью из-за него же. То, что мозгов у нее нет, совершенно очевидно. Умный человек посреди ночи не выскочит в подъезд только потому, что услышал подозрительный шум. Если же выяснится, что она целенаправленно ищет именно изумруды и отступать не намерена… Что ж, ее просто надо будет заставить замолчать навсегда. А значит, место их встречи должно быть выбрано с учетом этого печального обстоятельства. Для нее, Снежаны, печального, само собой. Весь день мысли то и дело возвращались именно к Машковской. О ней думалось больше, чем, собственно, о деле. Это казалось неправильным и нелогичным, но все ее действия были именно такими – нелогичными, а потому вселяли тревогу. И уже к вечеру того же дня выяснилось, что Машковская сделала следующий шаг, который тоже практически невозможно было предугадать. Вот же чертова баба, а. Даже удар по голове ее не отучил совать свой нос в чужие дела. Как говорится в таких случаях, хорошо, что мозгов нет, а то бы было сотрясение. Еще через пару часов для их завтрашней встречи все было готово. Место выбрано идеально, лучше и не придумаешь. Если ей доведется уйти оттуда на своих ногах, то она даже ничего не заподозрит. Если суждено остаться… Что ж, подозрение падет на другого человека. Совсем другого. Слабая улыбка тронула губы. Этот другой тоже сделал все, чтобы навлечь на себя неприятности. Он поступил подло, фактически предал. А за предательство нужно платить. Если придется убить Машковскую, то все будет обставлено так, как будто это он ее убил. И именно из-за пуговицы. Этот человек тоже про нее знает, а то, что не собирался на самом деле ее искать, так пусть это полиции объясняет. Итак, мизансцена завтрашней встречи выстроена. Как и алиби на это время. Если оно понадобится, конечно. Да. Все готово. Осталось только сделать один телефонный звонок. Глава восьмая Наши дни. Снежана Встреча с Александрой Белокопытовой была назначена на десять утра. Александра Дмитриевна пригласила ее домой, сказала, что ей так удобнее, а Снежана не стала отказываться. Подняв и накормив Танюшку, она сдала ее маме и пошла собираться. Почему-то перед доктором Белокопытовой ей не хотелось ударить лицом в грязь, а потому Снежана выбрала изумрудно-зеленую шелковую блузку, украшенную кружевами, разумеется сплетенными собственноручно, и шерстяные черные брюки, красиво облегающие фигуру. За полтора месяца, прошедшие с того дня, как муж съехал от нее в новую, точнее, старую жизнь, она, оказывается, здорово похудела. Брюки на талии пришлось поддержать поясом. Снежана как раз застегивала ремень, когда у нее зазвонил телефон. Тетушка. Вот уж у кого талант всегда звонить в неурочное время. – Тата, здравствуй, – скороговоркой сказала Снежана, потому что до встречи с Белокопытовой оставалось пятнадцать минут, а опаздывать она не любила. Считала невежливым. – Если у тебя не очень срочно, то можно, я тебе перезвоню? У меня важная встреча. – Да, моя дорогая. Конечно. Я только очень быстро скажу тебе, что мой детектив прислал новый отчет. Ему перезвонил Вернер Фальк. Сказал, что нашел визитную карточку того человека, который приходил к нему несколько лет назад, представившись потомком Марка Шварцмана. Ну, помнишь, я тебе рассказывала. – Конечно, помню, тетя, – с укоризной ответила Снежана. – Мне нужно бежать, так что ты мне потом все подробно расскажешь. – Хорошо-хорошо. – Татьяну Елисееву-Лейзен было не так просто сбить с панталыку, и разговор она всегда заканчивала тогда, когда сама считала это необходимым. – Вернер не вспомнил его имя, когда мой детектив к нему приходил, но вчера нашел визитку, которую тот человек ему вручил. Он бросил ее на полку, а тут вспомнил об этом и решил найти. Смирившись с неизбежным и прижимая трубку к уху, Снежана прошла в прихожую, нагнулась, надевая сапожки, машинально слушая журчащий в трубке тетушкин голос. – Этого человека зовут Пауль Майер, – услышала она и выронила трубку, с грохотом упавшую на пол. – Как? – спросила она помертвевшими губами, подобрав телефон. – Пауль Майер. Тебе что, что-нибудь говорит это имя? Это имя говорило Снежане Машковской слишком много. Во-первых, именно так звали нового мужа Марии Зиминой, бросившей первого супруга, укатившей в Германию и сейчас ждущей второго ребенка. А во-вторых, несколько дней назад Пауль Майер точно был здесь, в Вологде, потому что водил дочь своей жены в пиццерию. Зимин тогда остался у них ужинать, потому что Ксюша с Паулем ушла есть пиццу. Из-за этого он не торопился домой. Майер был потомком Марка Шварцмана и приходил к Вернеру Фальку, чтобы узнать о судьбе пуговицы с изумрудами. Спустя какое-то время Майер приехал в их город в командировку, потому что был связан рабочими отношениями с одним из местных заводов. Майер увез из этого города жену. И Майер был здесь в то время, когда кто-то убил Лидию Андреевну. Интересно, а сейчас он все еще здесь? Мог он быть тем человеком, который прошлой ночью ударил ее саму по голове? Так. Стоп. Торопиться нельзя. Нужно как следует все обдумать. Обдумать и звонить Зимину. От этого теперь точно никуда не деться. – Тетя, я все поняла, – проговорила она в трубку. – Ты огромный молодец, а твой детектив заслуживает повышенного гонорара. Я перезвоню тебе, когда вернусь, и обязательно все расскажу про Пауля. Я тебя целую. – И я тебя целую, моя дорогая. Береги себя, – смилостивилась наконец Тата и отключилась. Крикнув маме, что она уходит, Снежана выскочила в подъезд и понеслась вниз по лестнице, чтобы ее опоздание не выглядело совсем уж неприличным. Она так спешила, что с разбегу чуть не ткнулась головой в живот поднимающейся по лестнице домработнице Галине Михайловне. В сопровождении двух молодых женщин та направлялась к квартире Лидии Андреевны. – Снежаночка, дорогая, – воскликнула Галина Михайловна, – куда же ты так несешься-то?! Ничего не случилось у вас? – Нет-нет, просто тороплюсь по делам. Здравствуйте. – Здравствуй, милая. А я вот Мариночку веду хозяйство смотреть. Мариночка – дочка Ирмы Константиновны, жить тут будет. А это подружка ее. Ты заходи, чтобы банку из-под печенья забрать. Лицо подружки показалось Снежане смутно знакомым, но она так спешила, что вникать в детали было уже совсем некогда. – Да-да, я забегу, но потом. Я сейчас очень тороплюсь, но спасибо. Мысль, пришедшая ей в голову, была настолько внезапной, что Снежана снова резко остановилась, словно натолкнувшись с разбегу на стену. Домработница говорила, что в последнее время к Лидии Андреевне приходило много народу. Значит, она их видела. – Галина Михайловна, а можно я вам покажу фотографию одного человека? Мне важно знать, приходил он к Лидии Андреевне или нет. – А чего ж не посмотреть. – Домработница пожала плечами. – Ты, может, зайдешь или так и будем в подъезде стоять? Прояснить ситуацию сейчас было важнее, чем не опоздать на встречу. Александра Белокопытова ждет ее дома и никуда не уйдет, а Галина Михайловна покажет новой хозяйке ее владения, удалится – и ищи ее потом. – Можно я зайду? – спросила она у Марины, поскольку того, по ее понятиям, требовали правила приличия. Молодая женщина пожала плечами: – Пожалуйста.