Бывает, и не часто, а почти всегда. Вот Тимур, он ведь тоже любил Лару, обожал до потери памяти, до предательской дрожи в коленях, до готовности прощать все и даже больше, а она? Считала, что так и должно быть. Лара не отвергала его любовь, она ее попросту игнорировала. — Что ты еще знаешь о нем? — Ничего. Я даже не совсем уверена, что это "он", а не "она". Я ведь имени не слышала, и вообще слышала очень мало, Лара, догадавшись, что она не одна в квартире, разговор свернула. — И не выясняла потом? — Нет. Мне… Мне стыдно было. Ларины друзья они… они особенные, а я кто? Ларины друзья — подонки и паразиты, которые гуляли на Тимуровы деньги и при этом фыркали ему же в лицо. Дескать, бизнесмен, толстосум, куда ему понять высокие материи искусства и сложные терзания тонкой души творца. При этом творцы жрали водку, ничтоже не сумняшеся, запивали ее пивом или шампанским — выбор напитков определялся "творческим" настроением — потом блевали и, мучаясь похмельем, изрыгали друг на друга тонны яда. Если бы не Лара, которая нежно называла тварей сиих "богемой", Тимур живо разогнал бы эту шайку по домам. Если бы не Лара… Они на героин ее подсадили. И убили потом. И этого "принца" следует искать в той же тусовке. — Зачем. — Вяло осведомилась Сущность, которая уже отчаялась достучаться до Тимурова разума. — Затем. Мой дневничок. Алик слово держит, досняли картину — отдыхаю месяц или даже больше. И бабки платит, неплохие, между прочим. Откладываю, зачем — сама не пойму. Хотя, на что мне их тратить, когда нас Тимур содержит, да и отцовские запасы еще есть, знаю только, что деньги лишними не бывают. Плохо, что таблетки перестают действовать, а тогда такая тоска наваливается, что хоть вешайся. Кругом одни уроды. Мужики совсем офигели, думают, что раз я в кино снимаюсь, то каждому давать должна? Ладно, Алик меня на крючке держит, Федор Федрыч, режиссер наш, с ним нельзя ссорится, но какого ко мне все эти операторы, осветители и прочая шушера лезет? Пожаловалась Алику, тот только посмеялся. Зарастаю грязью, я физически чувствую, как она остается на мне, врастает в кожу, в душу, в сердце. Тимур и тот противен, хотя он-то ни в чем не виноват. Мужиков вообще ненавижу. Тупые, похотливые животные. Не могу писать, стоит взять кисть, и руки словно каменеют, хочется сидеть и плакать. Доминика В пакете, который я наконец-то решилась вскрыть, оказался фотоальбом, наш с Ларой старый фотоальбом, с ободранными краями, трогательно-слюнявыми щенками на обложке и дарственной надписью «Ларочке на день рожденья от Машули!». Помню, Ларе подарок дико не понравился и, обидевшись на Машку за небрежение — подарки для Лары следовало выбирать необычные, оригинальные или, по меньшей мере, дорогие — не разговаривала с ней недели две. А альбом мне отдала, сказав, что для меня он в самый раз. Я не протестовала, мне альбом понравился, особенно фото на обложке — два крошечных щенка, похожих друг на друга, пытаются выбраться из плетеной корзинки. Я даже какое-то время фотографии собирала, трепетно раскладывала и оставляла внизу глупые надписи, вроде «Мы с Ларой, Москва, 1999 год». Занятие в скором времени надоело, и фотки пошли уже без подписей, а потом альбом и вовсе куда-то запропастился. Лара забрала с собой? Мысль шальная и нелогичная. Тимур же на пальцах доказал, что Лара умерла, это просто кто-то, прикрываясь ее именем, сводит меня с ума. Но альбом, откуда у этого гипотетического «кого-то» наш фотоальбом? Открывать страшно, что внутри? Фотографии, как раньше или еще один неоспоримый факт Лариного возвращения? Альбом я разглядывала минут пятнадцать, да, я — трусиха, и мне требуется время, чтобы собраться с силами и заглянуть внутрь. Итак, считаю до трех. Один, два… два с половиной… два с четвертью… Да ладно, в конце-то концов, сколько можно в детство играть! Разозлившись на себя, я мужественно открыла альбом. Ничего. Пусто. Ни одной фотографии, только подписи и остались. «Лара и Алик». «Лара и белое счастье». «Лара на съемках «Спящей красавицы»»… Бред, ерунда какая-то, Лара никогда в жизни не снималась в кино, уж я-то знаю, она бы непременно похвасталась. «Спящая красавица», это такой детский фильм, да? А что такое «белое счастье»? И про Алика слышать не доводилось. Артем среди знакомых был, Артур тоже, может, имеется в виду Лешка? Алексей — Алекс — Алик? Была бы фотография, я б точно сказала, а так… А так я перевернула весь альбом с нулевым результатом. Пусто. Глупость какая, зачем присылать мне пустой фотоальбом со странными подписями, очередной трюк неизвестного шутника? Ладно, покажу Тимуру, может, он догадается, что означают эти странные надписи. Посылку с того света он рассматривал с таким выражением лица, что я сочла за благо отойти подальше, все-таки Салаватов — личность нервная, еще наорет. Правда, чем его разозлил альбом — не понятно. Впрочем, сам альбом мне тоже не понятен, а вот Тим, судя по его виду, знает гораздо больше, чем говорит. Спросить? А он ответит? Я тихонько сидела в кресле, ожидая, когда Салаватов закончит осмотр. Долго он копается, разве что в лупу не рассматривает, а у меня на языке вертится тысяча вопросов, но задам я их чуть позже, пусть он сначала успокоится. — Выброси в мусорное ведро. — Вынес свой вердикт Салаватов. — Хотя нет, погоди, спрячь лучше, думаю, он нам пригодится. — Для чего? — Фотографии вставлять. У тебя есть фотографии? — Какие? — Я окончательно перестала его понимать, если шутит, то шутит неудачно. — Всякие. В общем так, чудо мое, завтра… Завтра… Что у нас завтра? — Среда. — Хороший день, но я не о том. В общем, завтра мы едем к тебе и осматриваем, во-первых, квартиру, во-вторых… Ларины вещи остались? — Конечно. — Я даже возмутилась, как он мог подумать, что я способна выбросить ее вещи. — Значит, посмотрим их тоже. Тимур Фотоальбом со щенками оказался неприятным сюрпризом, гораздо более серьезным свидетельством воскрешения Лары, чем все звонки вместе взятые. У свидетельства плотные страницы с пластиковыми кармашками, в которые полагается вставлять снимки, и дарственная надпись. Ника сказала, будто пакет с альбомом прислали почтой, и Тимур гадал: правда эта или очередной хитрый ход в непонятной ему игре. Для хода чересчур мудрено, для правды — слишком откровенно. «Белое счастье», «Спящая красавица» — с этим все понятно, «счастье» — это героин, белый порошок, который приносит радость. «Красавица» — фильм. Порнофильм. Про эту часть Лариной жизни Тимур знал очень-очень мало, точнее, почти совсем знал, пока не началось следствие, вот тогда все и всплыло, и «Спящая красавица», и «Белоснежка», и еще пяток лент с невинными названиями и отнюдь недетским содержанием. Самое забавное — никто не поверил, что Тимур не знал. Ну, конечно, это же так глупо — жить с девушкой, считать ее своей невестой и не знать, что она — порноактриса. «Порноневеста» — идиотски пошутил один из… Впрочем, не важно, что было, то было, не стоит вспоминать. А вот Ника, знает или нет? На личике детская растерянность и искреннее любопытство, впрочем, девочка — хорошая актриса. — Вся в сестру. — Вякнула Сущность и тут же скрылась, дабы избежать хозяйского гнева. Знает же, что Тимуру эти воспоминания неприятны. Ника-Ника-Доминика, что же с тобой делать-то? В прихожей очень вовремя зазвонил телефон. — Ну, чего сидишь? Тебя, небось. Ника лишь глубже вжалась в кресло, похоже, она не испытывала ни малейшего желания общаться с умершей сестрой. А придется. Тимур, двумя пальцами подняв ее за шкирку — весила она не больше котенка — потащил в коридор. Ника Хамло и быдло! Урод законченный. Придурок. По какому праву он обращается со мной подобным образом? Я еще терпела все его плоские шуточки, косые взгляды и упрямое молчание, однако хватать меня руками за шею, это, право слово, уже чересчур. Впрочем, стоп. Здесь — Тимурова территория и он вправе поступать, как ему заблагорассудится, вот выставит меня, тогда… — Трубку бери. — Приказал Салаватов, и рука сама потянулась к аппарату. — Алло? — Здравствуй, Ника. — Здравствуй. По голосу чувствовалось Ларино раздражение. — Ты где гуляла? Я звоню, звоню, а ты трубку не берешь. Ты начала меня избегать? — Нет. — Ложь. Ты стыдишься, стесняешься, что я была не такой, как тебе казалось. — Она обиженно замолчала. — Лара… — Что Лара? Что Лара? Только и могла твердить «Лара» да «Лара»! А сама, небось, рада, что избавилась от меня. Ничего, скоро мы снова будем вместе. — Я не хочу… — Не хочешь… Никто не хочет умирать, все боятся, а, на самом деле, в смерти — истинный покой, истинное наслаждение, и скоро ты это поймешь. Потерпи немного. — Лара, зачем мне умирать? — А зачем люди вообще умирают? — Голос потеплел, в нем появились медовые нотки, от которых у меня по коже побежали мурашки. — Им надоедает жить и раз… Смерть. Ты ведь хотела… Пробовала… Пыталась, но не вышло, но теперь, милая сестричка, у тебя все получится. Ты должна умереть и, если надеешься, что Тимур спасет, то, вынуждена предупредить — если он станет вмешиваться, то… — Умрет? — Нет. Его время еще не пришло, смерть нужно заслужить, а Салаватов вернется туда, куда пришел. Дай ему трубку. — Попросила Лара. — Дай трубку, я знаю, что он рядом. Тимур кивнул. Он что, слышал? Или по выражению лица догадался? Скорее всего. Я никогда не умела скрывать чувств. А вот на Салаватова смотри — не смотри, ничего не поймешь, лицо каменное, в глазах — ледяные пустыни Арктики, Антарктики и обоих полюсов. Правда, не совсем уверена, что это не одно и то же. Слушал он минут пять, причем молча — «угу» и «ага» — не в счет — а потом взял и повесил трубку. — Ну?