Интересно, чем Доминика занимается? Если все пойдет так, как планирует Салаватов, то уже сегодня она сможет вернуться домой. От этой мысли пропал аппетит. Ведь и вправду вернется, зачем ей Тимур, бывший любовник старшей сестры, бывший зэк, а в настоящее время просто темная личность без работы и перспектив? Ждать, когда появится работа и эти самые перспективы, Ника не станет, выскочит за какого-нибудь хлыща, который большую часть жизни проводит в офисе, красиво улыбается ровными зубами из качественного фарфора, и красиво рассуждает о светлом будущим. Хлыщ станет делать карьеру и изменять, прикрываясь "служебными командировками". Ника скоро догадается — она же не дура, в самом-то деле — но будет терпеть, стирать рубашки и готовить для своего муженька диетические завтраки с низким содержанием холестерина… — От такой картины повесится можно. — Проворчала Сущность. — Самому не противно? — Противно. Третий подъезд, пятый этаж. Дверь обита черным дермантином, а ручка выполнена в виде львиной головы. Забавно. Салаватов некоторое время рассматривал дверь, гадая, удастся ли отыскать разгадку «призрака» или же он попадет в очередной тупик. — Да звони уже. — Не выдержала Сущность. — Жми на кнопку. Тимур нажал. Звонок отозвался развеселой птичьей трелью, на которую, однако, никто не среагировал. Звонить пришлось минут пять, в конце концов, замок тихо щелкнул, и дверь приоткрылась, словно бы сама собой. Тимур нерешительно сжал золоченую львиную морду. — Да заходи ты! — Велел зычный голос. — Разуйся только! Салаватов разулся. В узком темном коридорчике нашлась пара тапочек, что само по себе радовало. Хозяйка же на глаза показываться не спешила. — Чего стал, проходи давай. — Обладательнице зычного голоса по прикидкам Тимура было около двадцати — двадцати двух, значит, это не Вика. — Чё, нравлюсь? — Поинтересовалась девица. — Мне бы Викторию Грушанкину. — Грушкину. — Пусть Грушкину. Могу я с ней поговорить? — Эт навряд ли, она теперь не скоро разговаривать смогет. Да ты заходи в залу, чего на колидоре балакать? Зала оказалась довольно большой и хорошо обставленной комнатой. Тимур с некоторой опаской уселся на светло-бежевое кресло, пощупал обивку — так и есть, кожа, подобный комплект немалых денег стоит, откуда они у наркоманки? Хотя с чего он взял, что Викуша была наркоманкой? Лара, та кололась, а Вику он не видел, посему… — Чего тебе от сеструхи надобно? — Поинтересовалась хозяйка квартиры, плюхаясь в соседнее кресло. При этом подол юбчонки задрался, обнажая пышное белое бедро, Салаватов отвернулся, чтобы не смутить даму. Впрочем, как оказалось, эту даму было сложно смутить. В свои неполные двадцать три Оксана — так звали девушку — отличалась весьма прагматичным отношением к жизни. — Вика — ваша сестра? — Ото ж, оттого и мучаюсь. А я тебя знаю, ты тот мужик, который ее подружку пристукнул. А я — Оксана, можно просто Ксюха. — Тимур. — Красивое имя. — Ксюха, закинув ногу на ногу, рассматривала гостя с таким интересом, с котором столетия назад европейцы рассматривали первых негров. — Мне нравятся красивые имена, вот Вике повезло, у нее имя классное, не то, что у меня. — Оксана — очень красивое имя. — Ага, просто обалдеть, до чего красивое. Выпить хошь? — Спасибо, но я за рулем. — Правильный, значит. — Отметила Оксана с непонятной печалью в голосе. — А подружку сеструхину почто зарезал? — Были причины. — За многие годы Салаватову настолько надоело доказывать собственную невиновность, что в данном случае он предпочел туманную отговорку долгим нудным, а, самое главное, бесполезным, объяснениям. — Рога наставила. — Понимающе кивнула Оксана. — А от Вики ты чего хочешь? — Поговорить. — Алика найти хочешь? — Ты знаешь про Алика? — Я все знаю. — Хмыкнула Оксана. — Это раньше Вика хоронилась, а потом, когда крыша поехала — болтала без умолку. Хотя я и раньше в курсах была. Да и как тут не будешь, когда, стоит во двор выйти, как бабки, что на лавке вечно сидят, в спину шипеть начинают. «Сестра-шалава, и эта такая же». И жалеют для виду. Да видала я их с их жалостью! Что они вообще знали! Да мы жили круто, у меня первой в классе мобильник появился! И шмотки всегда такие были, что пацаны падали, а девчонки зеленели от зависти. Чего захочу — Викуша покупает. Она умная была, на панель не ходила, по телефону работала и только с хорошо знакомыми клиентами, те и платили хорошо и подарки всякие носили Вике ну и мне, значит. Так что посылала я этих бабок и посылать буду, тоже мне моралистки выискалися. — Расскажи про Алика. — А что мне за это будет? — Ксения хитро прищурилась, совсем, как кошка, заметившая горшок со сметаной и теперь прикидывающая как до него добраться. — Сто баксов. — Двести. — Идет. — Салаватов готов был и тысячей пожертвовать, лишь бы добраться до черноволосого ублюдка, осмелившегося поднять руку на Лару. — Половина вперед! Купюру Оксана сцапала с ловкостью опытного мздоимца, ей бы в цирке фокусы показывать — карьеру сделала бы. Однако, в цирк Ксению не тянуло. Ее вообще никуда никогда не тянуло, она привыкла жить, не задумываясь о дне грядущем. Да и зачем, если есть старшая сестра, которая заработает денег и на шмотки, и на косметику, и на взятки учителям, чтобы помягче отнеслись к «сироте». — А чё, мы и были сиротами, папаша сбег, мамаша бухала без продыху, со мной только Вика и возилась. Как вспомню про тот дурдом — страшно становится. — Оксаночка помахала перед лицом ладошкой, демонстрируя собственную слабость и незащищенность. — Когда Вика мамашу в дурку отправила, стало чуть полегче. А потом и деньги появились, ну, про деньги я уже говорила, Викуша — молодец, нашла, как красотой своей воспользоваться. А Алик и Ларка твоя — скоты. Лара мою сеструху на иглу посадила, а Алик этим пользовался. Чё, думаешь, вру? Это Ларка Вике первый укол сделала, она и мне предлагала, да только я — не дура, сообразила, чем эта бодяга закончиться может. Вика Ларке в рот смотрела и молиться на нее готова была. Ах, художница, ах, гений, ах, красавица… Сука она, обыкновенная жадная, похотливая сука. — Не говори так. — А как? Сам, небось, не за красивые глаза и слова добрые Ларку порешил, раскопал, чем они занимаются. — Может, я с самого начала знал? — Угу, как же. — Оксана вышла и вернулась с тяжелой керамической пепельницей в руке. Курила она дорогие дамские сигареты, тонкие, длинные и совершенно несерьезные на вид. — Будешь? — У меня свои. — К этим дамским палочкам прикасаться боязно. — Не знал ты ни хрена. — Сизое облачко дыма Оксана выпустила из ноздрей и довольно заржала, видя удивление гостя. — Ни хрена не знал. Лара часто хвасталась, какого мужика отхватила, дескать, богатый и тупой, пряниками кормит, не догадываясь, что пора за кнут хвататься. Вика ревновала… — Вот как? — Тимур уже ничему не удивлялся. Выходит, тупой он, если думал, что женщину любить нужно, беречь, защищать. И продолжает думать, а, оказывается, нужно кричать, требовать, запирать на замок или что там раньше рыцари-деспоты творили? — Угу. Любовь у нее была… — Она что… эта… — Ага. Эта. В смысле, лесбиянка. Не, вообще Викуша нормальная, но как Лару встретила, так будто умом тронулась, крышу снесло начисто. — А Лара? — Не знаю. — Оксана пожала пухлыме плечами. — Я ж свечу не держала, знаю подружками стали ни шагу друг без друга. Даже когда Лара «в жизнь» уходила… — Куда? — В жизнь. Ну, она так выражалась, что, по типу, там у нее нормальная жизнь, где она художница, красавица, дама и все такое прочее, а тут, значит, не жизнь, а подполье. Так вот, она даже оттудова Вике звонила. Ну, сеструха и висела часами на телефоне, со своей ненаглядной Ларой балакая. — Оксана выдохнула облако дыма и, поправив юбку, которая совсем уж неприлично задралась, продолжила. — Особенно в последнее время, ну, перед тем как ты ее кончил, они с сеструхой вааще скорешились, Вика вроде говорила, что Ларочку бросили и предали, теперь она поймет, увидит, ну и дальше по списку. Короче, бред очередной. — С Аликом что? — Алик? А, да, прости, увлеклась. Короче, Вика после смерти своей подружки, головой повредилась, решила с чего-то, будто Ларку Алик убил. Про тебя ж не сразу известно стало, да и вышло глупо. В тот день они на съемки собирались, заказ поступил. Викуша обкололась и вообще слабо соображала, ну, когда Алик позвонил, я с ней и поехала, думала по дороге в сознание приведу и смотаюсь по своим делам. Я бы хрен поперлась, но Алик обещал бабки за кино мне отдать. Вика, пока добирались, слегка очуняла, ну, и первый вопрос, естественно, про Лару. Алик же возьми да ляпни: «Скопытилась твоя Лара». Кто ж знал, что у Вики пистолет с собой? — Убила? — Нет, бля, по голове погладила. — Оксана скривилась, точно ее вынудили лимон проглотить, причем целиком и без сахара. — Всю обойму всадила. Там столько кровищи было — ты себе не представляешь! Меня прям на месте и вырвало! Оператор кинулся «Скорую» вызывать, да только на хрен та «Скорая», когда у Алика в груди дыры размером с кулак? Говоря по правде, я думала, что нас с Викой там же и закопают, перетрусила конкретно, но обошлось. Вику, конечно, забрали, да не надолго, в больницу определили лечиться, типа, она не соображала, чего творит. Год где-то лечилась. — Значит, Алик мертв? — Из всего потока слов Тимур выцепил самое главное: враг умер и отомстить ему не удастся. — Мертв, мертвее не бывает! Собственными глазами видела! В тот же день, что и твоя подружка на тот свет пошел. Вика же… Пойдем, я лучше тебе покажу. Оксана ступала по синему паласу, точно по подиуму, медленно, величаво, но не забывая при этом вилять бедрами — в силу чего юбочка уехала куда-то в область талии, выставив игривые трусики на всеобщее обозрение. Смотреть было на что, но Салаватов старался не увлекаться — не за тем сюда пришел. Квартира у сестричек оказалась не маленькой, нужная комната находилась в самом конце длинного коридора. — Во. — Ксюха распахнула дверь, чтобы попасть в комнату, Тимуру пришлось протиснуться мимо хозяйки дома, и та, не упустив момента, прижалась теплым боком… — А чё? — копируя манеру Оксаны проговорила Сущность, — ты ж в монахи не записывался. — Извините, — Салаватов вежливо убрал нежные руки со своей шеи. Он чувствовал себя деревом, которое оплетают лианы, если память не изменяет, то эти лианы в конечном итоге дерево душат. Оксана презрительно фыркнула и отвернулась. В комнате было сумрачно, и даже темно. Плотные шторы надежно хранили покой святилища. Да, больше всего, комната походила именно на святилище, только вместо алтаря — письменный стол, застланный белоснежной скатертью, а вместо икон — фотографии. Много-много фотографий. На стенах, на столе, на книжных полках, на полу… И с каждого снимка глядела Лара. — Ну, как, нравится? — Оксана больше не пыталась прижаться или обнять, но все равно ее присутствие смущало Тимура, будто Лара могла увидеть. К черту Лару. В ответ она рассмеялась с очередной фотографии. — Это Вика устроила, когда из больницы вернулась, все деньги, которые заработать удавалось, пускала либо на дозу, либо на этот мавзолей. Правда, первое время пыталась держаться, но, стоило один раз на кладбище съездить и крышу сорвало окончательно. На меня — ноль внимания. Сидела целыми днями и разговаривала. Прикинь, с фотками разговаривала, все каялась и клялась. Что еще? — Оксана поскребла лоб наманикюренной лапкой. — А, вспомнила, к сестре Ларкиной ездила. — Зачем? — Просто так. Поглядеть, как живет. Она вообще спокойная была, грозится — грозилась, но ничего не делала. Только в последнюю неделю… Нет, недели две, где-то так, Вика нервничать начала. По квартире бродила, одежду перебирала, точно готовилась для чего-то. Уходила…