— Стас, срочно нужна твоя помощь. — Кто бы сомневался! В последнее время ты только поэтому и звонишь, — в его голосе послышалась плохо скрываемая обида. — Ну перестань, Стасик, не обижайся. Просто столько всего навалилось… — Да не навалилось, а ты сама на себя наваливаешь, — пробурчал тот. — Ну, что тебе нужно, говори. — Можешь сказать, кто хозяин машины, если я назову госномер? — Вот только обижать не надо, да?! Задает детскую задачу и еще спрашивает, могу ли я это сделать! Я — Завьялов! Если кто не помнит. Называй номер. Наташа усмехнулась, уж больно возглас «Я — Завьялов» напомнил ей крик «Я — Велюров» из культового фильма «Покровские ворота». Буквально через несколько минут Наталья знала, что машина на фото, стоящая около детского дома для инвалидов, принадлежит Лихолетовой. Ну и что это дает? Небось, ездила по своим рабочим делам, проверяла состояние этого заведения. И зачем Федотовой эта чиновница? Может, Клавдия Феоктистовна — взяточница? И если у Альбины были доказательства, то карьере Лихолетовой конец. Убивают за такое? Еще как убивают. А при чем здесь свидетельство о рождении? Наташа вздохнула. Сложила документы и поехала домой. Глава 19 Неделя пролетела как один миг. Вроде только вчера был понедельник, а уже пятница. Анна где-то прочитала выражение: «… что-то промелькнуло мимо. Думала — день, оказалось — жизнь». И правда, дни, недели, а теперь уже и годы проносились мимо с непостижимой скоростью, как сапсаны. А ты стоишь и едва успеваешь проводить их взглядом. Вначале ведешь им радостный учет и даже поторапливаешь время — скорей бы день рождения! — а потом пытаешься замедлить их сумасшедший бег, крикнуть, как Фауст: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Но тщетно. Годы разогнались с такой скоростью, что задержать, притормозить их невозможно. Они пошли на неконтролируемый разгон, вразнос, чтобы в конце концов слететь с орбиты. Веселовская вернулась домой совершенно опустошенная. В последнее время между ней и Виктором появилась какая-то едва уловимая связь. Он задерживал на ней задумчивые взгляды, мимоходом касался, встречал после работы. А сегодня предложил сходить в кино. Аня так разволновалась: уже много лет с ней не было ничего подобного. Она сидела в кинотеатре, присутствовала физически, но мыслями была далеко, в прекрасной юности. Вспомнила, как много лет назад они шли с пляжа, разомлевшие от солнца и чувств, кожу пощипывало, обгоревшие носы побаливали. Они завернули в кафе, пили молочный коктейль, хохотали, болтали, и… Виктор сделал ей предложение. Она не раздумывала ни минуты, он еще не закончил говорить последнее слово, как она уже сказала «да». Любила очень. Да и сейчас, что греха таить, ничего не изменилось. Хоть и постарели, и у нее два неудачных брака после Виктора, и он женат. После того как Воробьев ее бросил, она загнала чувства «под ковер». Жизнь продолжалась, она работала, выходила замуж, крутила романы, ездила с подругой в баню, пила кофе, смотрела фильмы, воспитывала детей… Но любовь нельзя стереть, вытравить из себя, выключить, как свет. Она сидела «под ковром» и ждала своего часа. И дождалась — вылезла на свет, пыльная, помятая, потоптанная. И ведь столько сил потрачено на то, чтобы обуздать ее, стреножить. Все зря. В квартире не было никого. Аня обрадовалась: сбылась ее мечта. Позвонила одному сыну, потом второму. Старший сказал, что на выходных придет с девушкой, она усмехнулась: вот-вот бабушкой может стать, а туда же, о любви мечтает. Делать решительно ничего не хотелось, и она позвонила Кречетовой. — По так называемому делу Лихолетовой вроде как все ясно, — стала докладывать ей Наталья. — Ну, в том смысле, что в статьях, на которые даны ссылки, пишут о Клавдии Феоктистовне. Свидетельство о рождении говорит о том, что тринадцать лет назад она родила сына. Машина, стоящая около детского дома инвалидов, принадлежит Лихолетовой. В чем подвох, не могу понять. Но все равно нужно разобраться. Я позвонила в этот дом инвалидов, договорилась с заведующей о встрече. Она завтра нас ждет. — Так завтра же суббота, — рассеянно сказала Анна, погруженная в свои, более приятные, мысли. — Она сказала, что можем даже в воскресенье приезжать, она все время на работе. Представляешь, какие люди есть? — А кто мы такие? Что ты сказала? — поинтересовалась Веселовская. — Мы журналистки. Она поверила, так что подумай, как работники древнейшей профессии должны себя вести. Не знаю, про какую древнейшую подумала ты, я имею в виду репортеров. Аня рассмеялась. — Я и про первую, и про вторую знаю ровно столько, сколько ты. Возьмем с собой ручку, блокнот, диктофон. Или журналисты без диктофонов работают, с телефоном? — Ладно, неважно. Самое главное — придумать, что спрашивать. Так что завтра заеду к тебе около десяти, будь собрана, оттуда поедем сразу на дачу. Подруги распрощались. Веселовская стянула сапоги, переоделась в домашний халат и с наслаждением растянулась на диване. У нее вдруг улучшилось настроение. Сегодня пятница, вечер, она дома одна, завтра баня! Что она раскисла, в самом деле. Тут радоваться нужно: Виктор снова с ней. Не физически, конечно, а ментально. А это гораздо важнее. Напевая запомнившуюся мелодию, она отправилась в душ и едва не прозевала телефонный звонок. На экране высветилось «номер не определен». Веселовская пожала плечами и сняла трубку. На том конце молчали, Аня поаллокала в пустоту и сбросила вызов. Вроде ничего особенного, но ей стало не по себе. Она сделала чай, взяла планшет и легла в кровать. В это время раздался звонок в дверь. Интересно, кто бы это мог быть… Неужели Виктор? Анна почувствовала, как кровь прилила к лицу, сердце учащенно забилось. Она легко подбежала к двери, протянула было руку к замку, но в последнюю секунду отдернула и кокетливо спросила: «Кто там»? Никто не ответил. Звонок брякнул снова и замолчал. Аня постояла, прислушиваясь. Было тихо, абсолютно тихо. Она посмотрела в черное непрозрачное око глазка и почувствовала, что там, в лестничном мраке, кто-то стоит перед дверью и точно так же прислушивается к происходящему в ее квартире. Она попыталась глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться, как учила ее Наташа, но сжатое страхом горло заблокировало дыхательный рефлекс. Кое-как, медленно передвигая несгибающиеся ноги, она добралась до кровати, легла и натянула одеяло по самые глаза. Через несколько минут телефон зазвонил снова. Она сняла трубку, но звук через голосовые связки не проходил, застревал где-то в гортани. Молчали и на том конце телефона — там была тишина мертвая, холодная, доведенная до абсолюта. Как только в ухе загукали гудки, тут же раздался звонок в дверь. Анна подняла непослушное тело с кровати и двинулась в коридор. Она стояла и знала, что по ту сторону железной защитной завесы отчаянная чернота, вязкая, зловещая. Она закрыла рот руками, хотя горло по-прежнему безмолвствовало, и вернулась в спальню. Веселовская подумала, что нужно кому-нибудь позвонить — Виктору или Кречетовым, но горло было по-прежнему спазмировано. Писать смс, что ли? Да и поздно уже, зачем людей беспокоить. Она включила свет во всей квартире, плотно задернула шторы, стало менее страшно, но до тех пор, пока не раздался очередной телефонный звонок. Аня нашла в кладовке газовый баллончик, положила рядом с кроватью молоток, нож, шило. Почувствовав себя увереннее, она включила телевизор и попыталась себя успокоить. Только ее нервы пришли в относительный порядок, как погас свет. Тьма упала сверху, накрыла комнату плотной черной оболочкой. Это было полное отсутствие света, палочки и колбочки внутри глаза не раздражались и не посылали в мозг никакого импульса. Стараясь не сойти с ума, Аня нащупала телефон и включила в нем фонарик. Добрела до ванной комнаты и забрала оттуда все свечи, которые только нашла. Свечное пламя задрожало, запульсировало, качнулось из стороны в сторону, успокоилось и высветило сервировочный столик со спиртными напитками. Анна некоторое время смотрела на него, не реагируя, потом ее взгляд стал осмысленным, она взяла бутылку виски, налила больше половины стакана, выпила залпом и стала ждать, пока оно подействует. Это случилось очень быстро, и звонки, которые раздавались с завидной периодичностью, вскоре перестали ее волновать. Глава 20 Наташа ужасно злилась. Накануне они с подругой договорились ехать в дом инвалидов, а у нее отключен телефон. Это очень странно, потому что просыпалась Анна рано, человеком была ответственным, если обещала поехать, значит, поедет. Может, что-то с сотовым? Наташа кликнула Найду и поехала к Веселовской. Собаке очень нравилось кататься на машине. Особенно когда ее везли за город. Как только показывался частокол леса, она садилась, вытягивала шею и не сводила глаз с меняющейся за окном картинки. Анина машина стояла на своем парковочном месте, и у Наташи отлегло от сердца. Явно что-то с телефоном. Они с Найдой наперегонки добежали до нужной квартиры, и Наташа решительно нажала на черную пуговку звонка, утопив ее в белом пластмассовом теле. Прочное стальное полотно с усиленной конструкцией короба и взломостойким замком равнодушно смотрело на стоящих перед ней женщину с собакой. Из-за него не доносилось ни звука. Собака суетилась, яростно нюхала дверной косяк, поскуливала. Где-то в подложечной области появилось смутное ощущение пустоты. Кречетова несколько секунд поразмышляла, а потом достала ключ и нерешительно открыла дверь. Она не была уверена, что поступает правильно, — вдруг Аня не одна. Поэтому стала звать подругу еще с порога. Прислушалась. Из спальни доносился очень тихий, пульсирующий свист. Некстати вспомнилась «Пестрая лента» Конан Дойля, именно таким звуком доктор Гримсби Ройлотт вызывал голодную гадюку. Тревога усиливалась с каждой секундой, пока наконец не стала осязаемой. Наташа несколько раз глубоко вздохнула и вошла в спальню. На прикроватной тумбочке стояла бутылка с остатками виски, тут же находились колюще-режущие предметы и газовый баллончик. И среди всего этого антуража лежала Анна. Кречетова испуганно прижала руки к груди, вытянула голову и прислушалась, дышит ли. Веселовская дышала и даже посвистывала носом. Вот тебе и Гримсби Ройлотт! Наташа осторожно потрясла ее за плечо. Найда приняла это за игру, вскочила на кровать и стала скрести подругу хозяйки лапами. Та застонала и села на постели. — Фу, слава богу. Ну ты, мать, даешь. Я уж подумала, что ты умерла. Давай рассказывай, почему надралась. С Витькой пила? — тормошила подругу Наташа. Веселовская с трудом покачала головой. — А с кем? С Андреем, Лешкой? С кем? — Одна, — проскрипела Анна и рухнула назад на кровать. Наташа оторопела: — Ты что, подружка, что случилось? Аня застонала. Кречетова принесла ей воды, дождалась, пока та попьет, стянула Найду с постели и стала слушать рассказ подруги. — Ты что, не могла нам позвонить? Мы бы с Сережкой подъехали и заодно посмотрели бы, кто трезвонил тебе в дверь. Ты со своей деликатностью… — Да не в деликатности дело, — Аня кряхтя встала с постели и поплелась в душ, — просто поздно было, вы могли спать. — А это не деликатность! — расстроенно махнула рукой Наташа и отправилась на кухню. Они выехали из дома не раньше чем через час, только после того, как Анна полностью привела себя в порядок. Наташа бубнила всю дорогу: — Вот ведь все равно в баню едем, какого же тебе нужно было голову мыть, прическу сооружать, краситься. Навертела бы себе на башку платок по типу чалмы, и все, а ты…