А еще зарубежный сайт хорош тем, что в поисках приключений можно попутешествовать по миру. Иностранцы, вообще-то, лохи: они и билет купят, и на недельку полный пансион обеспечат. Раздался стук, дверь открылась, и в проеме показалась ненавистная ей хозяйка салона «Поэтика» Наталья Кречетова. Она без приглашения села на стул, на соседний кинула сумку. Жанна презрительно приподняла уголок губ. Сумка была «базарным вариантом» — во всяком случае, не Луи Виттон, и не Биркин, и даже не Майкл Корс. — Че надо? — Верхова затянулась сигаретой. Наталья сморщилась: — Грубо. Хотя ладно. Я пришла не ругаться, а нормально поговорить… Ты же знаешь, что в моем салоне была убита косметолог твоего салона, — Кречетова сделала ударение на слове «твоего». — И? Ты хочешь признаться в убийстве? — захохотала Верхова. Наташа прикрыла глаза и глубоко вздохнула: — Послушай, Жанна. Я пришла, чтобы попытаться разобраться в том, что произошло. — А чего там разбираться? Бедная Федотова решила сходить в твой салон сделать процедуру. Сама себе она же не может ее забацать. Ты Альбинку узнала, ну и прикончила конкурентку. Я уже и в полиции это сказала, и всем клиентам говорю, чтоб знали, — Жанна закинула за щеку конфету из коробки, стоящей на столе, и ухмыльнулась. Она испытала огромное удовольствие, видя, как на минуту растерялась Кречетова. Жанна вообще любила, когда ее боялись, любила чувствовать зависимость других людей. Вот и сейчас Наталья будет заискивать перед ней, предлагать различные варианты «содружества». Посмотрим, как она будет выкручиваться. Но произошло совсем не так, как она думала. — В таком случае, — Кречетова встала, — я тоже доложу полиции свою версию. Она взялась руками за край стола и наклонилась к Верховой. — Дело было так: Федотова пришла в «Поэтику» устраиваться на работу, а заодно собиралась переманить из «Ласки» еще нескольких мастеров. Ты об этом узнала и прикончила беднягу. — Ты дура?! — заорала Жанна. — Зачем ей менять шило на мыло?! Альбинка нормально зарабатывала в моем салоне. — Ну конечно! Твой салон уже давно филиал «Поэтики», — Наталье захотелось сделать Верховой больно. Еще бы, после того, что она увидела в «Ласке». Жанна вскочила со своего места и взвизгнула: — Ты что, ополоумела?! Какой филиал? — А такой. Выйди в фойе и внимательно посмотри: форма мастеров слизана с «Поэтики», выкладка товаров — тоже, мебель расставлена так же. Даже название процедур в прейскуранте такое же. — Это ты с меня все слизала! — продолжала кричать Верхова. Ей хотелось выдать что-нибудь очень обидное, но она не могла сообразить, что именно. — Ну конечно! Название этих процедур придумывала я лично. Вон «Молоко Клеопатры», «Сказки Шахерезады», «Шоколадное блаженство»… Я иду в полицию, и ты так просто не отделаешься. Я сумею за себя постоять, — и Кречетова, дернув головой, пошла к двери. Верхову перекосило от злости, и она швырнула вслед уходящей конкурентке массивную вазу, очень красивую, с перламутровыми вставками и золотым напылением. Та вылетела, словно молот из рук метателя, и с силой ударила Кречетову в плечо. Наталья взвыла и, потеряв равновесие, вывалилась в коридор. От двери врассыпную кинулись девчонки, и через несколько секунд в фойе не осталось ни одного человека. Наталья поднялась с колен и стала рассматривать порванные колготки. Верхова застыла. Зачем она сорвалась? Теперь эта чертова баба расскажет обо всем в полиции! А впрочем, она всегда была такой. Импульсивной. Психичкой, как говорил о ней бывший муж. Действия опережают мысли. Кречетова, хромая, вернулась в кабинет. Верхова стояла у стола, воинственно подняв голову, но ей было очень не по себе. «Что еще может выкинуть эта идиотка?» А «идиотка» огляделась по сторонам и уставилась на планшет, лежащий на столе. Подняла глаза и глянула на Верхову. Их взгляды схлестнулись, на секунду застыли, разошлись и метнулись вниз, к айпаду. «Не может же она…» — это все, о чем успела подумать Верхова. В то же мгновение Наталья схватила планшет и метнула в стену. Верхова издала какой-то квакающий звук и бросилась ему наперерез, почти поймала гаджет, она даже почувствовала, как пальцы ухватили его металлический бок. Но он шелково скользнул по коже и сорвался вниз. Время замедлилось, и Жанна увидела, как серебристый красавец с яблочком на крышке летит на пол, ударяется о него углом и падает плашмя, вырывая шнур из зарядного гнезда. Наталья развернулась и ринулась вон из кабинета. «Уничтожу, — подумала Верхова. — Я ее уничтожу. Разгребусь со своими проблемами и возьмусь за "Поэтику". Или я буду не я!» Глава 11 Наташа выскочила на улицу, добежала до машины и, не разогрев ее, резко газанула с места. С неба сыпалось что-то непонятное, то ли снег, то ли град, какая-то снежная крупа — холодная, колючая, злая. Острые ледяные комочки молотили по капоту. После приземления на железную поверхность машины крупинки сразу подхватывал ветер, закручивал в маленький вихрь, бросал в стекло, делая дорогу впереди совершенно непроглядной. Наташа всегда любила зиму. Лето… Что лето? Все понятно, конкретно и скучно. Неизвестно почему, но летнее буйство красок и какофония звуков оставляли ее совершенно равнодушной. А вот зима… Она похожа на человеческую жизнь: то снег, то дождь, то поземка, то метель, то буран… Выглянет солнце, и засверкает снежное покрывало, наброшенное на землю, сотнями тысяч алмазов. Да так, что ослепнуть можно. И тишина… «Белое безмолвие», как назвал эту картину Джек Лондон. Лучше и не скажешь. А когда солнце падает в серую мглу, алмазы глушат свой свет до лучших времен и прикидываются обычными минералами. Если очень холодно — снег легкий, воздушный, рассыпчатый. При малейшем порыве ветра он поднимается вверх взлохмаченными столбиками, делающими в воздухе между собой рокировку. Если температура воздуха повышается, снег становится тяжелым, серым, ноздреватым. В предчувствии скорой кончины снежинки в ужасе липнут друг к другу, надеясь продлить агонию своего существования. Наташа очень ярко запомнила три момента, связанных с зимой. Первый — ей пятнадцать, она едет, съежившись, в ледяном вагоне трамвая, пытаясь монеткой отогреть в замерзшем стекле маленький кружочек, чтобы увидеть мир за окном. Второе воспоминание — она бежит на каток. Через плечо перекинуты ботинки с прикрученными к ним коньками-«хоккейками», связанными за шнурки. Она очень тревожится по поводу стремительно опускающегося столбика термометра. И не потому, что холодно, а потому, что каток работает только до минус двадцати. И третье, самое яркое, — ей семнадцать лет, она спешит на дискотеку. Колени в тонюсеньких колготках щиплет от холода, а она идет под руку с двумя кавалерами. Оба в нее немного влюблены, а она в них нет. И от этого весело и щекотно где-то в области желудка. С тех пор, как только начинались первые морозы, у нее сразу всплывали воспоминания «старины глубокой» и возвращалось чувство дрожи под ложечкой. Правда, не такое яркое и сильное, как когда-то, но все-таки. Но сегодня, несмотря на снежные вихри, никакого приятного волнения Наташа не ощущала. На душе было хуже некуда. Оттого, что она так ничего и не узнала об убитой девушке, оттого, что приняла участие в этом мерзком скандале, и оттого, что было больно, в конце концов. Ну и унизительно, конечно. И еще. Наташа сказала Верховой, что «Ласка» напоминает филиал салона «Поэтика». Сказала просто так, чтобы посильнее ее уколоть. Но ведь и правда напоминает! Интерьер похож, это бог с ним! Но вот процедуры… Наташина массажистка Зоя раньше работала в Израиле и привнесла в массажные техники массу нового. К тому же она разработала эксклюзивную программу по похудению, в состав которой входил курс очень эффективных обертываний. И названия для них Наташа с Зоей придумывали вместе. И вот сегодня в прейскуранте салона соперников Наташа увидела просто кальку с услуг «Поэтики». Конкуренты всего лишь передрали названия? Хотелось бы в это верить… Наталья жала и жала на педаль газа, не чувствуя скорости, несмотря на то что никогда не любила быстрой езды, вопреки крылатому выражению гениального классика. Спустя некоторое время она обнаружила себя на полпути к даче. Загородный участок всегда был тем местом, где Наташа зализывала свои душевные раны. Поэтому совершенно бессознательная поездка туда говорила о степени ее смятения. Плечо болело немилосердно, все-таки удар был внушительной силы. — Сережа, я еду на дачу, — позвонила она мужу. — Сегодня буду ночевать там. Приезжай вечером, если сможешь. Пожалуйста, — жалобно прошептала она. — Наташ, что случилось? — деревянным голосом спросил Сергей. — Ничего, просто все так закрутилось, я так устала. Это нервы, понимаешь, нервы. — Ну и чего ты едешь на дачу, глупая?! Там же холод, дом нетоплен. Подожди, пока я подгребу, дров нанесу, будет тепло, тогда и ты подъедешь. Я даже спрашивать не буду, что случилось. Захочешь — сама расскажешь. Давай, а? — пытался он ее уговорить. — Нет, Сережа, поеду. Сама натоплю, не волнуйся. Едва они успели попрощаться, как позвонила Аня. Она сразу начала разговор, как говорится, с места в карьер. — Я узнала адрес Альбининой квартиры. Только зачем он нам? Там же полиция уже все обыскала. Анна работала в Реестре недвижимости, поэтому выяснить, кто где прописан, для нее не составило никакого труда. — Я же тебе говорила: смотря что они искали. — Все равно не могу взять в толк, что мы можем найти такого, чего не нашли полицейские? — Не знаю. Но ведь за что-то человека зарезали, — Наташа по-прежнему надеялась, что убить хотели не подругу. — И что?! Мы придем, а там на стенке кровью написано имя убийцы? Я уж не говорю о том, как мы туда попадем, — Аня сделала ударение на слове «как». Но Кречетова решила не сдаваться. — Как-нибудь да попадем. Говори, в каком районе она живет, вернее, жила, — поправилась Наташа. — В районе Новослободской. А там, как ты понимаешь, кругом глаза и уши. Одни многоэтажки. Мы только подойдем к подъезду, нас враз бабульки засекут. — А вот и нет. В многоэтажном доме проще затеряться, чем в частном секторе. Мало ли кто к кому пришел, — сказала Наташа убежденно. Вдруг Анна удивленно вскрикнула: — Ой, Натусик, у этой Федотовой еще домик имеется. Вернее, дача. Угадай с трех раз, где она находится. — Понятия не имею. В пригороде Парижа? — усмехнулась Наташа. — Круче! В дачном кооперативе «Березка»! — выдохнула Аня. — Это ж почти в «Мичуринце». Между ними, наверное, с километр расстояние, не больше. Домик в садовом кооперативе «Мичуринец» достался Кречетовым от Сережиной матери. Наташина свекровь была чудесной женщиной. За двадцать пять лет брака Натальи и Сергея между невесткой и свекровью не было не то что конфликта, а даже самого банального недопонимания. Никто не верил, что могут быть такие отношения с матерью мужа. Кречетовы до сих пор не могли прийти в себя после ее кончины, и в дачном домике пока все оставалось так, как было при ее жизни. Поселок «Березка», о котором сейчас говорила Анна, был совсем рядом, но ближе к озеру. Как раз мимо него летом они ходили купаться. — Ну, вот видишь, это провидение. Знак. Диктуй адрес, я схожу поищу, — не подумав, брякнула Наташа. Подруга вмиг заволновалась.